На Пиккадилли, под окном, у которого они стояли, движение заметно оживилось. Если бы кто-то из прохожих вздумал посмотреть на окна Египетского зала, то мог бы увидеть, как Джек держит Бекки за плечи. Но Джеку было все равно.

Взяв ее за подбородок, он поднял к себе ее лицо. Она не сопротивлялась. Он мягко прижался к ее губам своими.

Веки его опустились, а каждый нерв в теле напряженно зазвенел, как будто от тревоги. Но он сумел справиться с собой и лишь нежно погладил ее губы своими. Вкус их был сладок.

Она не противилась. Не отталкивала его. Губы ее искушали, скользя по его губам, ладони нерешительно поднимались по его плечам. Обхватив Бекки за талию, Джек крепко прижал ее к себе, как бы показывая, насколько сильно ее желает.

Она крепче обняла его за плечи, потом обвила шею. Рот ее приоткрылся, она уже смелее ответила на его поцелуй. Он держал ее лицо в своей ладони. Не было ничего на свете мягче, теплее, нежнее, чем округлость ее щеки.

И эта сладость, Господи!.. Он тронул языком ее язык, понимая, что никогда не сможет вполне насладиться его вкусом. Бекки тихо-тихо застонала, перебирая пальцами волосы на его затылке. Он и не предполагал никогда, что это место у него настолько отзывчиво к ласкам.

Джек отстранился немного, но ровно настолько, чтобы ее теплое прерывистое дыхание по-прежнему играло на щеке.

Он гладил милое лицо, обнимающие его шею руки, ощущал неровно сросшиеся кости правой руки… Наконец переплел пальцы с ее тонкими пальцами, прижал ее руки к своей груди и нерешительно улыбнулся:

— Я никогда не ухаживал за дамой.

— Почему?

Он пожал плечами:

— Да не хотел раньше.

— А теперь?

— А теперь хочу.

— Почему я, Джек?

— Ты мне нравишься.

Уже сказав это, он припомнил настоящую причину, по которой решил за ней ухаживать, и внутри у него что-то сжалось.

Но ведь он не лгал ей. Она ему действительно нравилась. Правда, он не собирался взахлеб читать Шекспира или писать собственные сонеты о любви к Бекки, потому что любовь к ней была очень простой и понятной данностью. Да и вообще, при чем тут Шекспир? К чему, если по выражению ее Лица было ясно, что она понимает значимость самых простых слов Джека?

— Я… ты Мне тоже нравишься. — Казалось, она была не слишком рада признаться в этом. — Стараюсь изо всех сил сопротивляться этому, но, кажется, не могу ничего поделать.

Бекки балансировала и качалась над пропастью сомнений. Он должен был отвести ее оттуда. Сжимая ее руки, Джек сказал:

— Давай-ка осмотрим остальные залы.

Она облегченно вздохнула и кивнула:

— Давай.

Джек вернул ей вещи. Уже покидая лестничную площадку, Бекки натянула перчатку и завязала ленты шляпки под подбородком. В Римской галерее они осмотрели картину, занимавшую большую часть дальней стены. Работа называлась «Смерть Виргинии».

— Я плохо помню эту историю, — пробормотал Джек.

— Виргиния… ее чуть не забрал насильно тиран…

— Аппий Клавдий? — уточнил Джек, показывая пальцем на мужчину, который стоял на трибуне в самом центре Форума.

— Да, именно так его звали. А вот ее отец Виргиний. — Бекки указала на мужчину, который поднял окровавленный нож и указывал им на фигуру, стоящую на трибуне. У ног мужчины, скорчившись, лежала поверженная девушка. — Это он зарезал собственную дочь, чтобы спасти ее от Аппия Клавдия. — Бекки продолжала рассказывать о картине, перечисляя достопримечательности Рима, которые были на ней изображены: Форум, Тарпейскую скалу, храм Юпитера и храм Венеры Родоначальницы. Заметив, что Джек не сводит с нее изумленных глаз, Бекки резко осеклась и до самых кончиков ушей залилась краской смущения. — Прости.

Он улыбнулся:

— Никогда не предполагал, что синий чулок — это так обворожительно.

— Наверное, поэтому ты и был столь настойчив, — настороженно отозвалась Бекки, отворачиваясь от полотна. — Все, что нужно обычно моим ухажерам, — это признание в том, что я синий чулок, и они немедленно бегут без оглядки.

Она решительно направилась к выходу из Римского зала, и Джек поспешил за ней.

— А у тебя много ухажеров?

— Нет. Немного.

— Но почему же они бегут, узнав, что ты синий чулок? — продолжал настаивать он.

— Потому что мы, синие чулки, «не будучи формально преступницами, являемся наиболее одиозными представителями общества».

— Это кто такое сказал?

— Это из статьи в «Британском критике». Я прочла несколько дней назад.

— Я думаю, тот, кто находит вас, как там сказано, одиозными, просто завидует женщинам более умным и образованным, чем он сам.

Бекки улыбнулась краешками губ.

— Однако сам я всегда был убежден в том, — продолжал Джек, — что синие чулки — напыщенные манерные хвастуньи, до краев наполненные самомнением. — Он улыбнулся, когда они начали спускаться по ступеням. — Вот почему я так удивился, когда ты сама себя так назвала.

— В общем, ты думаешь, что мы одиозные.

— Если и думал раньше, то сейчас уже нет.

Она фыркнула:

— Ты просто ухватился за предвзятое и чрезмерно упрощенное мнение о синих чулках.

— Наверное, ты права. Послушай, Я просто требую, чтобы ты определила для меня это понятие: Я должен знать его истинное значение.

— Подозреваю, что для разных людей это означает разное, но для меня синий чулок — это женщина, которая интересуется приобретением новых и применением имеющихся знаний.

— Понятно.

— Если некоторые леди интересуются рисованием, или пением, или игрой на фортепиано, то я предпочитаю книги и те знания, которые в них содержатся. — Бекки пожала плечами. — Это всего лишь предпочтение, не более того.

Тем временем они добрались до нижних ступенек лестницы. Краем глаза Джек заметил, кис открывается дверь и появившаяся из нее темная фигура смотрителя приближается к ним.

— Но ты ведь играешь на фортепиано.

— О да! Но что касается игры на музыкальных инструментах, я просто любитель и навсегда им останусь.

Смотритель поблагодарил их за визит и подал одежду. Джек помог Бекки надеть пальто. Снаружи ждал кучер. Пригнувшись, они шмыгнули под приготовленный им большой зонт и побежали к карете Стрэтфорда.

Всю обратную дорогу Джек держал Бекки за руку и представлял себе, как похищает ее и против воли тащит к алтарю.

Но когда они доехали до дома леди Деворе, Джек стряхнул наваждение и повел себя как истинный джентльмен: вежливо попрощался, приподняв шляпу, поцеловал ей руку и сказал, что искренне надеется вскоре снова встретиться с ней.

Впрочем, ему было невыносимо смотреть, как она поворачивается к нему спиной. А когда за Бекки закрылась дверь, он почувствовал себя ужасающе одиноким.

Глава 10

На другой вечер, потягивая бренди, Джек вместе со Стрэтфордом расположился в гостиной у весело потрескивающего камина.

— Итак… — Граф скрестил ноги, почти растянувшись в своем мягком кожаном кресле. Он был одет для выхода — в неброском, но отлично пошитом жилете и двубортном фраке с блестящими атласными отворотами. — Что дальше?

Джек с удовольствием ощутил, как глоток бренди обжег ему горло.

— Она оттаивает.

— Правда? — Стрэтфорд задумчиво покачал головой. — Но это просто изумительно! Особенно если учесть, с кем она водится.

— Ты о чем?

Стрэтфорд не дрогнул и мускулом лица.

— Я о леди Деворе. Я знаю эту даму, Фултон. Она холодна как лед, и притом обижена на весь свет. Удивляюсь, как это она не внушила своей подружке полнейшее к тебе отвращение.

— И правда, она ведет себя великодушно по отношению ко мне, — сказал Джек, а потом добавил многозначительно: — У тебя ведь с Леди Деворе была, кажется, интрижка? И все же она обращается с тобой весьма приветливо.

— Да, она обращается со мной гораздо более приветливо, чем я мог бы ожидать, но внутри прямо-таки закипает. Она ненавидит меня — я читаю это в ее глазах. — Стрэтфорд стряхнул пылинку с рукава. Он вовсе не казался взволнованным, произнося слова ровным уверенным тоном, отчего Джеку стало слегка не по себе. Возможно, его друг еще сильнее устал от жизни, чем он сам. — Однако, Фултон, часики тикают. — Стрэтфорд снова откинулся в кресле. — Остается меньше месяца. Вряд ли этого времени достаточно, чтобы назначить свадьбу, а тем более чтобы ее как следует сыграть, получить приданое невесты и направить его куда надо, не возбудив ничьих подозрений.

— Ты вполне прав, — легко согласился Джек, — но я твердо намерен двигаться не спеша. И мне нравится результат. Как я уже сказал, она начинает оттаивать.

— Но твоя тактика усиленного ухаживания, возможно, недостаточно активна, — нахмурился Стрэтфорд. — Что ты станешь делать, если выбьешься из графика?

В крайнем случае увезешь какую-нибудь старую деву в Гретну? А то, может, вообще откажешься от своего плана и сбежишь на континент?

— Но если я сбегу на континент или еще куда-нибудь, то ни за что уже не смогу вернуться в Англию. — Джек задумчиво посмотрел на огонь и замолчал, водя кромкой полупустого бокала по губам. Он не думал, что может потерять Бекки, однако Стрэтфорд прав: время неумолимо идет вперед. И все же он не может, не должен торопить ее, заставлять принимать решение немедленно. Попытавшись давить на Бекки, можно ее совсем потерять.

С другой стороны, если он не успеет, если не заплатит вовремя, тогда Том предъявит доказательства вины и Джека либо повесят, либо навечно выгонят из Англии. Ни то ни другое его не устраивало.

— Может, тогда подыщешь какую-нибудь наследницу? — спросил Стрэтфорд, не рассчитав легкомысленность тона.

— Нет, черт побери! Не хочу я наследницу, и ты это знаешь.

Вдруг в дверь постучали, и оба джентльмена обернулись.