Позже Портер зажал ее в углу, когда она на кухне возилась с десертом. Дэн смотрел телевизор, Кэндес укладывала Ренату спать. Портер отвел рукой Маргаритины волосы и поцеловал ее шею, как делал все эти годы на ресторанной кухне. Маргарита едва не выронила хрустальную вазу для фруктов.

– У меня для тебя что-то есть! – объявил он. – Считай это ранним рождественским подарком.

Маргарита ополоснула руки, вытерла кухонным полотенцем. Когда-то Рождество подразумевало жемчужные украшения или коробочки от «Тиффани», хотя последние несколько лет страсть Портера несколько поутихла или стала более зрелой, и теперь он посылал Маргарите амариллисы и бутылки великолепного вина, которое приобретал на аукционах в Нью-Йорке.

Хотя Маргарита повернулась к Портеру с улыбкой, на душе скребли кошки. Судя по всему, он почувствовал ее плохое настроение и сейчас попытается развеселить ее любой ценой, ну разве что цирковой номер не покажет.

Портер вручил ей конверт. Значит, не амариллисы и не винтажное бордо. Руки Маргариты распарились в горячей воде, стали неловкими, и она долго возилась с конвертом, пока не открыла. Внутри лежали два билета на самолет в Париж. Маргарита подумала, что ей померещилось или что это шутка, но когда посмотрела на Портера, его глаза сияли. Она обхватила его лицо ладонями и, как девчонка, завизжала от радости.

– В самом начале года твой дядя наконец-то повез меня в Париж… Через семнадцать лет.

– И как? Все было так, как вы запомнили?

– Нет, совсем по-другому.


Маргарита убедила себя, что Париж станет ответом на ее молитвы, ключом к счастью; она питала необоснованно высокие ожидания. Как ни крути, воссоздать их с Портером парижское прошлое было невозможно. Слишком много всего произошло: они стали другими. Маргарите было под пятьдесят, Портеру перевалило за пятый десяток. Оба – профессионалы в своем деле, закаленные временем, люди с деньгами и вкусом. Маргариту и Портера не накрыло волной освеженных чувств, но им было хорошо вместе. Маргарита считала, что они как пара старых туфель. И все же ей хотелось романтики – обещаний, предложения руки и сердца. Поездка в Париж, думала она, свидетельствует о том, что Портер покончил с холостяцкой жизнью в Нью-Йорке и чередой других женщин, устал от блеска и готов к чему-то серьезному и постоянному. Ее терпение наконец-то вознаграждено.

Да, все было не так, как раньше, хотя они по-прежнему гуляли, держась за руки. Маргарита составила список мест, куда хотела попасть. Они побывали в сырной лавке в Шестом округе, магазинчиках с шоколадом, вином или постельным и столовым бельем из домотканого полотна, в колбасной, где угощались приправленной фенхелем салями со свежим хлебом, в мясной лавке, куда зашли поесть жареной бресской пулярки. Стоял январь, и было ужасно холодно. Маргарита с Портером кутались в длинные шерстяные пальто и кашемировые шарфы, надевали меховые шапки, кожаные перчатки и сапоги, утепленные овчиной. Несмотря на холод, Маргарита захотела пойти в Тюильри, хотя сад выглядел серым, унылым и словно мертвым, а затем – в галерею Же-де-Пом. Музей оказался меньше, чем они оба помнили, там слишком сильно топили, а скамью, на которой когда-то уснул Портер, заменили красным круглым диванчиком. Зашли они и в собор Парижской Богоматери. Когда дверь открылась, сквозняк колыхнул пламя пятисот свечей. Маргарита заплатила три франка и тоже зажгла свечу, подумав: «Пожалуйста, прошу тебя!» В книжной лавке «Шекспир и компания» Маргарита задержалась у романов Колетт, выбирая книгу для Кэндес. Портер, к ее удивлению, купил какой-то триллер авторства двадцатипятилетней дамочки, включенный в список американских бестселлеров.

– Все мои студенты это читают, – заявил он.

Они остановились в отеле «Плаза Атене». Просторный номер с двумя огромными ванными комнатами был отделан красной парчой с золотыми кистями. Декадентская роскошь, но она не шла ни в какое сравнение с летним душем под розами. Как-то раз, пока Портер занимался в новом фитнес-центре, Маргарита принимала ванну с пеной и размышляла. «Наверное, я должна радоваться, отчего же мне грустно?» Этой поездке чего-то не хватало. Отсутствовала былая близость. Выйдя из ванной, Маргарита набрала номер Кэндес.

– Почему ты звонишь? – спросила та, хотя явно обрадовалась, услышав голос подруги. – Предполагается, что ты гуляешь по Елисейским Полям.

– Просто так, захотелось переброситься парой слов.

– Просто так? Это же безумно дорого! У вас все в порядке? Как Портер?

Что могла ответить Маргарита? Сейчас, когда она говорила с Кэндес, тревоги казались глупыми и незначительными. Портер привез ее в Париж. Портер мил, заботлив и внимателен. Он не упоминал работу, даже секретарше не звонил. Грех жаловаться.

– Все отлично, – сказала Маргарита.

Каждый вечер они переодевались к ужину. Портер надевал фрак, а Маргарита – длинную бархатную юбку или подаренный Кэндес шелковый брючный костюм из универмага «Сакс» на Пятой авеню. Они ходили в лучшие рестораны. Обслуживали там потрясающе, еда была изумительной. В неровном свете свечей лицо Портера казалось привлекательнее, и Маргарита надеялась, что тоже выглядит лучше, чем на самом деле. Она боялась, что у них закончатся темы для разговора, но Портер, как всегда, искрился очарованием и без устали рассказывал забавные истории. И все же Маргариту не покидало ощущение, что он развлекает ее из чувства долга.

Однажды вечером в бистро, о котором писали в журнале «Бон аппетит», Маргарита с Портером выпили три бутылки вина и после, в такси, разговаривали с шофером на беглом французском. Добравшись до отеля, они оба расхохотались, чрезвычайно довольные собой. Вдруг Портер посмотрел на Маргариту серьезным взглядом, как будто узнал ее впервые за всю поездку, а может, и за все годы. Маргарита с Портером стояли у своего номера, Портер собирался открыть дверь старомодным металлическим ключом.

– Ах, Дейзи!

Он надолго замолчал, вглядываясь в ее лицо. Маргарита поняла: должно произойти нечто важное. Ей хотелось, чтобы Портер заговорил, но она боялась спрашивать, лишь затаила дыхание.

– Это жизнь, – произнес он.

Что? Разочарованная Маргарита глупо кивнула. Портер открыл дверь с третьей попытки. Снял фрак и позвал Маргариту в постель. Они занимались любовью, потом Портер заснул. Она почистила зубы в огромном мраморном пространстве и выключила свет.

Уже в постели Маргарита почувствовала, что вот-вот расплачется. Наверное, в ее возрасте не стоило поддаваться наплыву эмоций, испытывая жестокое разочарование, но Маргарита ничего не могла с собой поделать. Ее переполняла горечь.


– Через несколько недель после того, как мы с твоим дядей вернулись из Парижа, произошло событие, которое застало меня врасплох. Портер позвонил и сказал, что влюбился в свою двадцатичетырехлетнюю аспирантку Кэйтлин. Я уже знала, что в Нью-Йорке у него есть другие женщины, и мне было очень больно. Портер водил их по спектаклям и бенефисам, в клубы и рестораны, с одной дамочкой даже ездил в Японию. Он особо не откровенничал, но я была в курсе, и он знал, что я знаю. Правда, их имена Портер держал в тайне и лишь однажды пошел мне навстречу и назвал одно имя. Той, которую брал с собой в Японию. Я полагала, что эти женщины ничего не значат, раз уж он не зовет их по именам. Портер говорил, что любит меня, что я потрясающая, просто он не хочет связывать себя обязательствами. Я полагала, что в Париже… Увы, Париж стал прощанием. Портер уже принадлежал другой, каждый час, что мы проводили вместе, он думал о той девушке. Только я этого не знала. До поры до времени.

До звонка Портера. Маргарита сразу почувствовала, что-то неладное. Его голос, обычно громкий и жизнерадостный, звучал подавленно. «Дейзи, ты мой лучший друг, но, боюсь, я сделаю тебе очень больно».

Маргарита слушала и не понимала ни слова. Как выяснилось, в сентябре Портер полюбил свою аспирантку, двадцатичетырехлетнюю Кэйтлин Векки из Орландо, штат Флорида. Рыжеволосая, веснушчатая, свежая и неискушенная, она была достаточно юна, чтобы вырасти под сенью Диснея и его развлекательных парков. Маргарита представляла ее двухмерной «техниколорной» феей, вроде Динь-Динь из «Питера Пэна». Как-то неправильно все вышло. Маргарите казалось, что если уж ей суждено потерять Портера после стольких лет вместе, то соперница будет достойной: роскошной брюнеткой, говорящей на семи языках, по-европейски чувственной и утонченной. Или одной из тех, с кем Маргарита представляла Портера все эти годы: женщиной с цветочным браслетом, женщиной с неправильным прикусом, женщиной из Японии. Может, немолодой балериной или наездницей, со степенью престижного колледжа Вассар и трастовым фондом, владелицей гардеробной, набитой туфлями. А Портера увела девчонка, Лолита. По его словам, он влюбился без памяти, потерял голову и теперь, чтобы оправдаться в глазах университетского общества и своих собственных, должен жениться.

– Я женюсь, Дейзи, – сказал он.

Чувствуя себя в равной степени обманутой и растерянной, Маргарита вспомнила Париж. Там она не заметила обычных признаков измены. Никаких таинственных звонков или подозрительных подарков. Только книга, которую купил Портер, да еще то, как фанатично он занимался в тренажерном зале отеля. Пару раз он отказался от десерта и бросил курить кубинские сигары. «Набираешься здоровья?» – поддразнила его Маргарита. Теперь все стало ясно.

После разговора с Портером она долго держала телефонную трубку, глядя в окно спальни. Падал снег, укутывая Куинс-стрит. Маргарита думала о том, как впервые увидела Портера, приглушенные звуки его пробуждения на той музейной скамье, как он растерянно заморгал глазами, спросонок не соображая, где находится. Она вспоминала потертый ремешок его часов, длинные пальцы, когда Портер впервые коснулся ее волос. Эта девица Кэйтлин никогда не узнает Портера таким и никогда не поймет.

– Твой дядя Портер позвонил сказать, что женится на Кэйтлин. И что наши отношения закончены.