– Так вот ты какой, северный олень, – вместо приветствия изрек папа Ники, мрачно разглядывая наглеца, который посмел помешать свадьбе его дочери на таком замечательном парне, как Саша – а ведь они планировали вместе с ним в августе съездить на охоту! – Помню я тебя, помню. Ты приходил к Николетте три года назад.

И Владимир Львович упер руки в боки, встав в позу сахарницы. Ник с усмешкой подумал, что все кому не лень обзывают его оленем. Впрочем, отцу любимой он это спустил.

– Здравствуйте, – негромко, но твердо поздоровался Никита.

– Добрый вечер. Мы ждали вас, – поздоровалась с ним мама Ники, появляясь из кухни в фартуке – она готовила ужин для гостя. В отличие от мужа Людмила Григорьевна была настроена куда более миролюбиво. Она помнила, как смотрела три года назад на этого статного серьезного и очень повзрослевшего юношу ее дочь. И если сейчас Ника готова все бросить и уехать с ним, это что-то да обозначает. Наверняка она влюблена в этого Никиту, да и он, судя по всему, к ней хорошо относится.

Запрещать взрослой дочери уезжать с ним Людмила Григорьевна не могла. Понимала, что это не поможет.

Внимательная женщина видела и беспокойство в его серых глазах, и то, какой едва заметный огонек зажегся в них, когда к Никите выбежала Ника и неожиданно обняла.

– Я тебя так ждала, – прошептала взволнованно девушка на ухо Кларскому, касаясь губами его щеки под очень неодобрительный взгляд отца, который никак не мог понять, почему дочь так поступает. Если честно, Владимир Львович дулся, не желая, чтобы любимая дочурка его покидала и «сматывалась непонятно с кем в непонятно какую дыру». Да и Сашу ему было жалко – мужчина даже звонил ему и разговаривал по поводу того, как поступила его дочь. Александр разговаривал сухо, но спокойно и поблагодарил Владимира Львовича за заботу, что даже растрогало папу Ники. Правда, если бы он знал, что в это время парень находится около его любимой племянницы Марты, которая выбирает кольца на фиктивную свадьбу, он бы резко поменял мнение о несостоявшемся зяте.

– Проходите, – улыбнулась, правда, не слишком весело, но искренне Людмила Григорьевна. – Проходите, Никита, мы вас очень ждали.

– Очень, – многозначительно подтворил ее муж, сверля умника взглядом голубых глаз.

– Я приготовила ужин, – бросила быстрый взгляд на супруга мама Ники. – Ника мне помогала. Она хорошо готовит, кстати говоря.

– Моя дочь – вообще сокровище, – гордо изрек Владимир Львович, явно намекая, что это сокровище кому попало отдавать он не намерен.

– Согласен, – кивнул Ник серьезно. Ника только глаза закатила.

– А сокровище должно лежать в сокровищнице, а не в кармане у бродяги, – выдал патетически Владимир Львович и первым пошел на кухню. Никита тяжелым взглядом посмотрел ему в спину – вообще-то он тоже считал, что сокровище нужно хранить там, где ему место. И своему сокровищу он решил сделать отличное хранилище, защищенное и доступное только ему.

– Не обращайте на него внимание. Поужинаем и поговорим, – продолжала Людмила Григорьевна. – Ника сказала, что у вас мало времени и что сегодня вечером вы уезжаете в Питер.

– Да, это так. Я… – Ник, глядя на высокую худую женщину с волевым лицом, хотел что-то объяснить ей по поводу себя и Ники, но мама девушки не дала этого ему сделать.

– Сначала ужин, потом разговор. На кухню, дети, – сказала она и поманила их за собой.

– Мы не дети, – вздохнула ее дочь.

– Для кого как, – отвечала Людмила Григорьевна.

Карловы и отчего-то несколько смущенный Никита оказались в знакомой ему светло-розовой кухне с круглым столом, вокруг которого стояли четыре стула с высокими спинками. Над столом висели все те же тикающие часы с кукушкой. В воздухе, как и в тот раз, носились ароматы вкусной домашней еды: какого-то мяса и выпечки.

Нику нравилось тут – от подобной кухни в своем собственном доме парень бы не отказался. Он вообще умел ценить уют, но его в жизни Никиты почти не было – только в детстве, когда были живы бабушка и дед.

Ужин прошел в напряжении. Ника почти ничего не ела и виновата смотрела то на отца, то на мать, то принималась легонько пинать под столом Никиту, пытаясь таким образом его подбодрить, но он только начинал недоумевать и даже злиться – считал, что перед родителями нужно вести себя не так по-детски. Владимир Львович сердито жевал и все так же неодобрительно косился в сторону гостя, изредка что-то бурча, а Людмила Григорьевна пыталась поговорить на нейтральные темы. Наверное, если бы не она, то Владимир Львович совсем бы не сдерживался. Никите, который хоть и поддерживал беседу, все же было как-то неловко – нет, страха он, естественно, не испытывал, но вот чувство вины, что он забирает из такой теплой, хорошей и крепкой семьи Нику, начинало осаждать с вилами крепость его сознания.

– Мне нужно руки вымыть, – перед десертом сказала Ника и потащила за собой Кларского в ванную.

Девушка видела, что как ему нелегко. Знакомство с родителями второй половинки – дело и так нелегкое, а тут еще столько событий произошло. Фактически из-за Никиты не состоялась свадьба Ники, а теперь он и вовсе увозит ее в другой город. Понятное дело, что родители девушки, особенно отец, были в шоке.

– Зачем ты меня сюда привела?

– Я собрала вещи, – сказала Ника, включая воду. – Родители не против, что я уеду, хоть папа и злится. Ты, если что, будь с ним подобрее. – вдруг попросила она, и парень понял, что глаза ее покраснели, а голос подозрительно изменился. Он тотчас заволновался, но вида не показал.

– В смысле? – уточнил он.

– Ну, я в прямом… Если папа начнет кричать или что-то еще, ты не делай ему ничего, ладно? – стоя спиной к Нику, попросила девушка севшим голосом. Если честно, когда она вернулась домой и лихорадочно собирала вещи, то проплакала почти час – так не хотела расставаться с родителями, которые, как она видела, очень переживают.

А днем девушка умудрилась на такси съездить в квартиру к тете, чтобы попрощаться с ней, бабушкой и Мартой. Правда, тетя Эля была на работе, а Марта куда-то ускакала, что Нику очень расстроило, и она попрощалась только с бабушкой – сказала ей, правда, что уезжает на какое-то время по работе, чтобы не шокировать старушку.

Ника пыталась дозвониться до кузины, но не смогла этого сделать, а уезжать, не попрощавшись с Мартой, ей очень не хотелось. Она и не знала, что в это время сестричка готовится стать лженевестой ее бывшего парня.

Потом Карлова встретилась с Дашкой – заехала к ней буквально на пятнадцать минут. Подруга находилась в депрессивном состоянии по поводу того, что ее вдруг бросил парень, и слова Ники о том, что она уезжает, еще больше огорчили несчастную Дашку, которая после поступка своего Олега, кажется, перестала доверять людям.

– Ничего страшного, – успокаивала ее Ника. – Все, что ни делается, все к лучшему! Может, нужно было, чтобы этот кретин с тобой расстался! Может, ты другого парня, по-настоящему хорошего найдешь!

– Никого я не найду, – плакала, обнимая ее, Даша. – Я никому не нужна. Вообще-вообще…

– Нужна! – горячо заверяла ее Карлова. – Очень! Тут один дурачок все время до… – Она замолчала, вспомнив, что доставучий младший брат Саши до сих пор просит у нее телефончик то Марты, то Дашки.

– Что – до? – шмыгнула носом расстроенная Дарья.

– Ничего, – сказала Ника и, когда уезжала домой, послала Джимми сообщение с номером телефона подруг. Может быть, мальчишка начнет писать и звонить Дашке, которая очень любит внимание со стороны противоположного пола, и это ее хоть как-то развлечет?

Дома девушка долго разговаривала с матерью, которая, казалось, понимает ее, и с отцом, обидевшимся и взволнованным, и Нике было страшно, что она или Никита смогут еще больше обидеть Владимира Львовича, искренне переживающего за дочь. Поэтому она и предупредила на всякий случай Кларского.

– Я уважаю твоего отца, – хмуро сказал ей Ник в ванной. Может быть, о любви ему было известно мало, но что такое уважение он отлично понимал. Девушка, моющая руки в ледяной воде, слабо улыбнулась.

– Или ты считаешь, что я бесчувственная скотина?

– Нет, я так не считаю. Просто…

– Просто? – приподнял он бровь.

– Просто вдруг ты вспыхнешь, и вы поссоритесь… Я этого боюсь. – Ника встала на цыпочки и нежно и очень легко поцеловала его в губы, а после умудрилась засунуть холодные-прехолодные руки ему под футболку и коснуться ими живота, мышцы на котором тут же напряглись от неожиданности и ощущения холода.

Возликовав, Карлова убежала от Ника, зная, что в доме родителей он за ней не погонится. А парень лишь улыбнулся и некоторое время смотрел на себя в зеркало, словно видел впервые: даже голову склонил, рассматривая себя. Он вдруг задался совершенно странным вопросом: а кто он, собственно, такой? Никогда в жизни Никита не задавал себе такого вопроса: «Кто я и ради чего живу?», а сейчас вдруг, в совершенно неподходящей обстановке, его живо это заинтересовало. Он взглянул на свою правую ладонь, как будто бы и ее видел впервые. Раньше в этой руке очень часто было оружие, в последние часы – рука Ники, которая сейчас что-то говорила родителям. Рука теплая, тонкая, приятная на ощупь и нежная.

Кларский умыл лицо холодной водой, словно приходя в себя, и вновь уставился в зеркало. То, что всегда казалось ему своим, стало отдаляться и меньше беспокоить. А то, о чем он почти не думал, осторожно шагнуло в его голову и скромно и спокойно устроилось у трона.

Сквозняк осторожно коснулся его волос, хотя Ник мог поклясться, что ему неоткуда было взяться в ванной комнате дома Карловых. Свет несколько раз мигнул, и Нику, в глаза которого попала вода, показалось, что за его спиной кто-то стоит – кто-то, похожий на брата.

Никита усмехнулся. Вода в глазах способна творить чудеса. Впрочем, почувствовал он себя очень уверенно, как будто бы умылся не простой водой, а живой.

После ужина все четверо переместились в зал. Ники сели близко – в мягкие кресла, расположенные подлокотник к подлокотнику, касаясь друг друга локтями, а супружеская чета Карловых разместилась на диване напротив. Между ними стоял столик с фруктами, десертом и сладким вином, от которого Никита отказался, сказав, что за рулем. Ника тоже отказалась, помня, что Кларский как-то отрицательно относится к алкоголю, даже к самому легкому.