Мамина и папина.

Марта почему-то прижала ладонь ко рту.

– Да, я могу себе позволить сделать вам обеим такие подарки. Но, ты знаешь, я только этого хотел, я ничего не делал – не искал квартиры, не думал, когда нужно будет покупать. Когда я увидел тебя в платье, я понял, что не думал, как скоро это случится. Не понял, что ты взрослой уже стала. Если бы ты действительно выходила замуж, я бы лопухнулся с подарком – это точно. Опоздал бы с ним, и вместо того, что хотел бы тебе подарить, подарил бы деньги. Ты же знаешь, я все время дарю деньги. – Константин раздраженно махнул рукой, вновь отгоняя от себя назойливую черно-белую и слегка размытую картину с изображением лица той самой несчастной девочки из морга. Наверное, только сейчас мужчина понял, как рад тому, что Марта в полном порядке.

– Костя, – постучала Эльвира Львовна по стеклу, не понимая, почему он закрылся с ее телефоном.

– Подождите пару минут, – не поворачиваясь, крикнул мужчина.

Марта не знала, что сказать, а потому молчала, не отрывая руки от лица. Всего лишь один день – и столько эмоций. И сколько потом еще будет мыслей и размышлений, и слез, наверное.

– А, еще вторая мысль. Я не сказал тебе о своей второй мысли, Марта, – продолжал мужчина, глядя на темное ночное небо, игриво поблескивающее то там, то тут высокими и очень далекими холодными звездами.

– Какая… вторая? – едва слышно спросила девушка. Она, сидя в темной спальне на втором этаже, тоже видела небо – и оно тоже было точно таким же. Правда, звезд отсюда было видно больше.

– Я подумал, что если ты не пригласила меня к себе на свадьбу, то я совсем, наверное, никчемный, – Константин Власович вдруг рассмеялся. – Мне никогда не хватало смелости спросить тебя о том, как ты ко мне относишься.

Его дочь молчала, не зная, что сказать.

– А сегодня я понял, что должен спросить об этом, пока не поздно, – продолжал музыкант, вспоминая с содроганием белое лицо симпатичной девушки с таким же длинными и светлыми волосами, как у Марты. – И вот, я спрашиваю.

Внизу вдруг раздался какой-то неприятный звук – как будто бы что-то разбилось, а после кто-то упал. Сердце Марты испуганно замерло, а после зачастило, как хвост собаки.

– Подожди, – вдруг тихо перебила отца девушка, не замечая, как ее ладонь находится теперь не около губ, а чуть выше груди. Теперь в доме стало совершенно тихо. Так тихо, что хотелось залезть под кровать, как в детстве. У Марты даже нога дернулась в сторону кровати, но девушка заставила себя подняться на ноги, испуганно прислушиваясь к звукам. Звукам, которых теперь не было, если не считать стрекотание кузнечиков за окном.

– Что? – не понял Константин Власович, почувствовав в голосе дочери тревогу.

– Папа, – не заметила, как назвала отца девушка, – подожди, пожалуйста…

– Конечно. Что-то случилось?

Марта ничего не ответила ему – она уже убрала мобильник от уха, положив его на кровать, между подушками, и направилась к выходу из комнаты, гадая, что случилось на первом этаже. Может быть, Саше стало плохо?!

Константин, не понимая, что происходит у дочери, полминуты терпеливо ждал, когда она вернется к нему обратно, внимая тишине безлюдной темной комнаты с открытым окном, а после, когда уже подумал, что, может быть, стоит перезвонить ей, вдруг внезапно услышал далекий громкий крик Марты.

Мужчина сразу как-то решил для себя, что с дочерью теперь на самом деле произошло что-то плохое. Он открыл задвижку и спешно вышел в комнату, натолкнувшись на брата, который уже собирался уезжать, поняв, что с племянницей все хорошо.

– Артем, – обратился отец Марты к брату, а тот с немалым удивлением понял, что руки у Кости трясутся.

«Неужели до сих пор из-за морга переживает? – промелькнуло у полицейского в голове. – Может, ему водки налить грамм двести?».

– Эй, ты чего, парень?

– Артем, я разговаривал с ней, а она отошла, а потом закричала! И вот там теперь тишина, – торопливо и невнятно, глотая окончания слов, принялся объяснять Константин и сунул ничего не понимающему родственнику мобильник Эльвиры, по которому еще совсем недавно, минуту назад, разговаривал с дочкой. И еще раз попытался объяснить ситуацию брату. Тот вроде бы его понял.

Тот с недоумением прижал телефонную трубку к уху и с изумлением, которое тут же переросло в тревогу, понял, что где-то вдалеке кричит женщина и, кажется, просит о помощи.

На шутки или баловство это не походило.

– Так, Костик, бери себя в руки, я сейчас все организую! – рявкнул на брата Артем. – Ты знаешь, где она находится? Ну, отвечай, знаешь?

– Н-нет. – Константин словно впал в какой-то ступор. Его дочь сейчас была в опасности, а он ничем не мог ей помочь. И если он ничего не сделает, она станет точно такой же, как та девочка в морге, лежащая под простыней.

– Не страшно, по телефону проследить можно, тем более он включен. Только время уйдет на это… Да соберись же ты, все в порядке будет! – рыкнул Артем брату, торопливо набирая на своем телефоне чей-то номер.

– Так, Костя, – появилась на пороге встревоженная Эльвира и внимательно посмотрела на бывшего мужа. Она переводила взгляд с него на Артема, который, не желая, чтобы женщина все слышала, просто-напросто покинул комнату. – Что случилось?

Тот молчал, не зная, что лучше сказать ей о том, что произошло. Или еще происходит?

– Что. Случилось. Отвечай, – повторила женщина, точно уже понимая по лицу Константина, что, пока он разговаривал с Мартой по телефону, произошло что-то нехорошее – сердце Эльвиры буквально кричало об этом.

– Все в порядке, – даже сам себе не поверил Константин. Он не мог заставить себя сказать ей правду, зная, как эмоционально отреагирует бывшая супруга.

– Я поехал! – крикнул Артем из коридора, продолжая свои переговоры с коллегами. Телефон Эльвиры так и был в его руках.

– Я с тобой! – тут же отозвался Константин. – Эля, прости, все будет хорошо, веришь? – Он подошел к женщине, двадцать лет назад подарившей ему ребенка, и ласково погладил ее по щеке. – Все будет хорошо. Я позабочусь, чтобы все было хорошо.

– Господи, да что случилось? – буквально простонала Карлова. – Вы куда? Зачем вам мой телефон? Что с Мартой?! Костя, не уезжай, пожалуйста, скажи, что произошло! Костя! Костя, вернись, – она в изнеможении упала на пуфик, глядя, как за мужчинами закрывается дверь. Почти восемнадцать лет назад, когда Костя покидал ее и Марту ради другой женщины и другой дочери, она не кричала ему, чтобы он вернулся, а теперь готова была умолять об этом. Умолять о том, чтобы он остался и рассказал, что происходит с их дочкой.

Часть четвертая

Andante lugubre

Марта и Саша покидали теплоход «Олимпия» с улыбками на лицах. Правда, их нельзя было назвать очень уж радостными и естественными, и внимательные наблюдатели сразу понимали это, хотя таких на торжестве почти не было – кто-то уже сполна вкусил алкоголь, в разнообразии представленный на банкете, а кто-то в принципе не отличался врожденным умением читать по лицам. К тому же несколько искусственные улыбки молодоженов можно было списать на усталость и желание отдохнуть. Некоторые гости тоже несколько утомились и решили уехать в город на любезно предоставленных автомобилях, но большинство из них захотело остаться и перекочевать с теплохода в один из особняков коттеджного поселка, располагающегося на берегу реки в весьма живописном районе. Серьезные мужчины, сделавшие молодоженам воистину шикарные подарки, а также их суровые свиты, распрощавшись с Дионовым, незаметно от всех уехали в совершенно другое, известное им одним место, на «сходку», чтобы обсудить все волнующие их темы. Судя по всему, свадьба Дионова пришлась им по душе.

Наде она тоже очень понравилась, как и ее спутнику, правда, после того как они сошли на берег, на минут пятнадцать Олег куда-то пропал, но затем вновь появился и увел девушку танцевать.

Рика, который впал вдруг в какую-то апатию, совершенно обессиленного и безразличного ко всему на свете, охрана передала с рук на руки подъехавшим к причалу людям его отца Леона Сергеевича. Он контролировал этот процесс по мобильному телефону, обещая приехать буквально завтра утром – так сильно переживал за сына-наркомана, чуть не испортившего свадьбу Дионова. Александр даже в какую-то секунду почувствовал легкий, едва уловимый укол зависти – его собственный отец явно не переживал бы за него, если бы Саша принимал наркотики. Выбросил из дома и не принимал назад, отказавшись и забыв, как того зовут.

Вячеслав Сергеевич, и вида не подающий, что как-то ранен, молча сел в одну из машин вместе с сестрой, матерью и еще несколькими родственниками, и только лишь однажды посмотрел на сына – долгим взглядом, сурово, безрадостно. Но случайно уловивший его взгляд Александр осознал, что есть в глазах отца и что-то еще. Если бы он не отвернулся в раздражении, понял бы, что в глазах Вячеслава Сергеевича есть беспокойство, тревога и злость. Злость не только на старшего сына, но и на самого себя. Злость глубоко затаенная и очень болезненная.

Вместе с ним уехала и мать Саши, хотя видно было, что она не хотела покидать сына, за которого очень переживала, да и невестке хотела задать миллион вопросов. Против воли мужа, однако, не пошла.

– Саша, Сашенька, мы должны поговорить! – попыталась завести она разговор с сыном перед тем, как уезжать – на теплоходе она не могла этого сделать, поскольку невесту и жениха не отпускали от себя ведущие праздника и другие гости, но Александр мягко улыбнулся ей и сказал:

– Мам, давай завтра поговорим? Сейчас никак, сама ведь видишь, – молодой человек глянул на толпу гостей, которые только что сошли с теплохода на берег под руководством умелых координаторов из свадебного агентства.

– Конечно, дорогой, конечно, – спохватилась та. – Сашенька, отец сказал… Ну, не то чтобы просил передать, но имел это в виду. Хотел чтобы ты знал, – вдруг сбивчиво произнесла Дионова-старшая, гладя сына по щеке и с щемящей нежностью глядя на него. Саша даже как-то застеснялся того, что мать обращается с ним, как с ребенком.