Вскоре свет в тихой квартире погас.

Никита и не думал, что так сильно соскучился по ней, девчонке с малиновыми губами, неожиданно повзрослевшей и невероятно теплой, а еще очень требовательной.

Он все же смог сделать так, чтобы его спутница окончательно прекратила плакать, отдавшись совершенно другим, куда более приятным ощущениям.

Это было похоже на сумасшествие, и впервые за все время пребывания в родном городе Ник смог отпустить воспоминания и жить настоящим.

Одежда слетала на пол, поцелуи становились смазанными, дыхание – неровным, прерывистым, а прикосновения – все более нежными и настойчивыми.

Эта ночь прошла для них под девизом: «Без тормозов и до умопомрачения».

Эти двое так давно ждали друг друга, так много думали друг о друге, что обоим казалось, будто все эти три года они провели вместе, и нет ничего удивительного в том, что сейчас происходит.

Казалось, они забыли обо всем на свете.

Ника, укрытая только одной тонкой белоснежной простыней, уснула лишь под утро, прижимаясь щекой к груди любимого человека. Она слышала, как стучит его сердце, и, как бы странно это ни казалось, наслаждалась им, как любимой музыкой.

Она заставила биться это сердце сильнее.

Девушка и раньше понимала, что может быть настолько счастливой, и не думала, что счастье делает людей глупыми и, что самое интересное, равнодушными к собственной глупости – приятной глупости, ради которой и хочется жить.

Она заснула всего на пару часиков, боясь, что ее Никита куда-нибудь денется, вновь оставит ее одну, потому даже во сне не отпускала его.

А Ник, хоть и лежал неподвижно с закрытыми глазами, не засыпал. Девушка спала, уткнувшись ему в плечо, а он изредка гладил ее по теплой коже. Верный нож привычно лежал неподалеку, хотя его хозяин очень надеялся, что однажды он сможет заснуть спокойно – без оружия.

В эти часы Кларский как-то точно понял, что его выбор был верный.

Гнев, ненависть, ярость – все ушло на задний план, уступив место саднящему чувству любви, но голова его теперь, как ни странно, была холодна.

Он был рад, что после двух шагов вперед он сделал три назад.

* * *

Там, на перекрестке трех дорог, Никита все же смог победить в себе зверя, требующего крови и мести, и пошел против ветра – так, как и хотел его умерший брат.

Далось это решение нелегко – до боли в мышцах напрягшихся рук и до жжения в глазах, внимательно оглядывающих проезжую часть.

«Отступишь? – шипел, плюясь ядом, зверь внутри его, пытаясь вырваться наружу. – Они убьют тебя, избавятся от Насти и от ее ребенка. Так же легко, как уничтожили Марта. И во всем будешь виноват только ты, слабак. Только ты. У тебя есть такая шикарная возможность отомстить, спасти – так сделай это, или ты так сильно боишься? Или хочешь остаться чистеньким? Так почему же я до сих пор не вижу тебя в келье монаха, если ты такой добренький и беленький?».

Никита, чувствуя, что начинает сходить с ума, именно в это время и сделал роковые три шага назад – небольших, неуверенных, но все же сделал. Наверняка со стороны он казался или пьяным, или обкуренным.

«Быть таким, как Март или Макс – не так уж и плохо, – теперь насмешка из голоса зверя почти исчезла, и в нем появились льстивые нотки, – они – сильные. У них есть власть. Почет. Деньги. Их боятся и уважают. Твой братишка делал то, что хотел и…».

«И умер, оставив любимую женщину одну воспитывать их ребенка», – усмехнулся Кларский с обжигающей горечью. Тиски чувств, наконец, стали отпускать, дав возможность мыслить логически и отстраненно. – «Андрей был сумасшедшим. Психом. Иногда он жалел об этом».

«Я смогу убить человека?», – вдруг задал сам себе вопрос Ник. Раньше он не думал об этом. Просто принял как аксиому – да, сможет.

«Легко», – прошептал зверь.

«Я смогу жить с этим?», – всплыл сам собою следующий вопрос.

«Другие же могут», – пожал плечами зверь, пытаясь закрыться от пронизывающего ветра.

Другие… Те, на которых он не хотел быть похожим.

«А долго? И как?».

«Как сможешь», – прошептал зверь тихо.

Ник перевел взгляд серых глаз в высокое безмятежное небо и вдруг подумал, что должны быть какие-то другие способы защитить Настю и Полину и себя самого заодно, раз уж Макс и его люди знают, что он в городе.

Наверняка есть. Просто он еще не думал о них.

И деньги у него есть – они помогут.

И связи – тоже.

Никита неспешно развернулся, продолжая держать в руках скейт, и против ветра пошел назад.

На сердце его, конечно, не было легко, но та давящая тяжесть, с которой он шел убивать и от которой даже слегка подташнивало, пропала. И зверь уполз.

Он не слышал, как аплодировали ему листья, трепещущие в объятиях дерзкого сильного ветра, погрузившись в свои думы.

Никита вернулся на ту же самую лавку, на которой был. И вдруг решил позвонить сестре Насти, чтобы узнать, как она себя чувствует, и пришла ли в себя.

Все стало на свои места.

Раз сегодня он физически не уничтожит Макса и Смерчинского, нужно будет позаботиться о безопасности рыжей и ее дочери. И в голове у Ника уже был кое-какой план. Странное дело – посторонняя девчонка, которую он видел пару раз в жизни, а он беспокоится о ней, как будто бы она и впрямь жена его брата.

Таня ответила на звонок довольно быстро. И сразу поняла, что это звонит Кларский.

– Это вы! – даже как-то обрадовалась девушка. Она как будто бы даже ждала его звонка.

– Что случилось? – тут же несколько грубовато спросил Кларский, мигом насторожившись. – Ей стало хуже? Они опять приходили?

– Нет, ей лучше – так доктор сказал, – отозвалась Таня. Голос ее был не такой испуганный, как прежде, хотя по-прежнему слегка дрожал. – Настенька даже в себя пришла.

– Хорошо. Где… – Но Таня перебила Ника.

– Вы ведь Никита, брат Андрея? – уточнила родственница Насти.

– Я. И что?

– Сейчас объясню. Настя пришла в себя, – зачастила девушка в трубку, – и кое-что просила вам передать. Срочно. А я не знала, как вас найти, но вот вы сами вдруг позвонили…

– Что передать? – удивленно спросил парень. Такого развития событий он и не ожидал.

– Я не знаю, что это значит. Может быть, просто бред, но… меня в тот момент рядом с ней не было – только мама была, она и слышала… В общем, – девушка явно смущалась и не знала, как сказать. – Настя неожиданно пришла в себя и очень просила, чтобы мы передали Никите кое-что важное.

– И? – какое-то предчувствие лезвием кольнуло сердце парня.

– Она сказала – по крайней мере, мама так поняла – что она должна отдать вам какую-то карту из банка. То ли банковскую, то ли еще какую-то, но обязательно должна, – почти скороговоркой выпалила Таня. – И она еще что-то про ключ говорила. И про Андрея. И просила сказать вам, что вы должны взять эту то ли карту, то ли ключ у нее в квартире. Они в квартире, в тайнике, где деньги.

Он молчал изумленно. А девушка продолжала:

– Понимаете, Никита, мы сначала думали, что это и правда, бред после наркоза, но я сейчас нахожусь в квартире Насти – за ее вещами поехала, и буквально только что нашла в ее документах конверт, в котором действительно лежит банковская депозитарная карта.

У Кларского никогда в жизни так быстро не пересыхало во рту. А сейчас его словно околдовали. Неужели у Насти была вторая карта-ключ от сейфа, где лежал архив с компроматом?

Он вскочил с лавки.

– Банк? – глухо спросил он, чувствуя, как участилось его дыхание – как будто бы только что он долго и с чувством целовал девушку.

– Что? – не поняла Таня.

– Банк какой?

Девушка послушно дала ответ – все сходилось. У Насти была депозитарная карта именно из того банка, какой недавно посещал сам Кларский – когда еще его ключ-карта была с ним, а не в руках братьев Баталовых. Неужели он сейчас сможет заполучить вторую карту или это очередная обманка? И почему Настя, придя в себя, просила об этом мать?

А Татьяна продолжала:

– Доктор сказал, что у Насти огромная сила воли – раз вдруг пришла в себя и разговаривала. Знаете, даже когда она рожала Полинку – сама, то ни разу не закричала, – девушка вздохнула. – Моя сестренка – сильная. Не переживайте за нее. Я вот только за Полину боюсь…

– Если передашь мне ключ, перестанешь бояться, – хрипло сказал Ник, ускоряя шаг. Ветер рядом с ним вполне себе утихомирился и просто сопровождал, летая над дорогой и играя мусором.

– Что? – удивилась девушка.

Ника взбесили Танины постоянные глупые вопросы, но он взял себя в руки и сказал тоном, не терпящим возражений:

– Возьми эту карту – прямо сейчас. По дороге в больницу заедь на вокзал и отнеси в камеру хранения. Часа хватит?

– В камеру хранения? – еще больше поразилась девушка. – Но зачем? Я ведь могу просто передать ее вам, если…

– Ты ведь хочешь, чтобы с Настей и Полиной все было хорошо? – прямо спросил ее Никита.

– Х-хочу – пролепетала девушка, ничего не понимая.

– Тогда делай то, что я говорю. Часа тебе хватит на это? – Кларского охватил дикий азарт – а тот ли это ключ или же нет? Сможет ли он достать компромат или его ждет очередное поражение?

– Хватит, – растерянно прошептала девушка, теряясь под напором Кларского.

– Тогда через час я перезвоню, и ты скажешь мне номер ячейки и пароль, – продолжал инструктировать ее парень. Конечно, Таня могла сразу передать ему ключ, но парень перестраховывался – боялся, что все это – большая подстава ищущего его Макса. Он и знать не знал, что Максим и его люди поджидают его около «Милсдаря».

– Хорошо, – почти прошептала сестра Насти, у которой от событий последних дней началась жуткая мигрень. – Я все сделаю. Но, скажите, это и правда… правда, поможет Насте и Полине?

– Правда, – сказал Ник и отключился. Путь его лежал к вокзалу.

Он не верил в то, что судьба так благоволит ему, словно бы он – белый, а не черный. На солнце, а не в тени.