А мужчина продолжал:

– Ходят слухи, что восемь лет назад вы повредили правую руку. Травма пальцев для музыканта – это фактически потеря его карьеры. Откуда же вы брали силы в тот момент, чтобы восстановиться и вновь начать играть? – улыбающийся мужчина задал вопрос очень корректно, хотя, конечно, его не интересовало, откуда у Марты тогда были силы. Его интересовало, правда это или же нет.

Марта тоже улыбнулась, хотя в животе у нее немножко похолодело. Раньше эта тема была для нее полным табу – особенно с чужими, но прошло почти восемь лет, и пережитое оставило в ее душе лишь неприятный темный осадок. Прошлое осталось прошлым. Сломанные непонятно как пальцы, частичная потеря памяти, упорство, слезы и постоянные тренировки – все это осталось далеко позади, как неизменимая часть прошлого, и в настоящее перенеслось лишь странное, вечно преследующее Марту чувство пустоты.

Если бы тот вопрос скрипачке задали еще лет пять назад, она бы сильно расстроилась, а теперь чувствовала себя вполне уверенно, только недоумевала, как только журналист узнал об этом, ведь она держала этот факт своей биографии в тайне. И что за слухи? Неужели и про амнезию знает?

Марта окончательно взяла себя в руки.

– Что ж, тогда мне помогло мое упрямство, – уверенно улыбнулась она внимательно слушающему мужчине. – Именно из него я черпала свои силы. Я занималась по восемь часов в день в течение почти двух лет. И я смогла вернуться в музыку, несмотря на то, что у меня было сломано два пальца на правой руке. Да, вы правы – зачастую травма руки автоматически выбрасывает человека из мира музыки. Многие талантливые музыканты переставали и перестают играть после переломов. Но я старалась смотреть на примеры тех людей, которые боролись. Боролись и не сдавались.

Журналист уловил в ее звонком голосе с твердым славянским акцентом вызывающие нотки – он уже представлял, какой выйдет его статья. Она будет отменной! Сломанные пальцы не стали помехой для музыканта! Сила воли помогла не отступить и добиться потрясающего результата! Журналист даже название уже придумал: «Марта Карлова: я победила себя».

Все-таки не зря он копался в прошлом этой очаровательной русской скрипачки. Статья будет иметь успех!

– Что за примеры, Марта? – поинтересовался он.

– Признаться честно, когда я сломала пальцы и была в жуткой депрессии, моя сестра рассказала мне об американской скрипачке Рэйчел Бартон Пайн, – продолжала Марта, – которая получила куда более серьезные травмы, чем я – ее руку зажало в двери поезда и протащило следом за ним более ста метров. Но все же она восстановилась. Мой соотечественник, великолепный пианист Алексей Султанов, сломал палец накануне конкурса Чайковского, в котором должен был участвовать, сразу после жеребьевки. Но он тоже продолжил играть, став замечательным музыкантом. И таких примеров множество.

Марта вспомнила вдруг, с каким чувством восемь лет назад читала биографию Султанова, которому обкололи палец, чтобы он смог участвовать в конкурсе, и тот играл через боль. Они, как и многие другие материалы, найденные Юлькой, помогли ей поверить, что она сможет играть, как и прежде.

– Я брала пример с таких людей. Тоже решила, что смогу восстановиться. Ничего невозможного нет, «невозможно» лишь в наших головах, – закончила Марта.

Если честно, она и сама не знала, как тогда справилась со всем, что на нее навалилось. Но она все же справилась. Прошла через слезы, боль, неудачи, ненависть к самой себе и нежелание жить, приняв помощь близких, в том числе став общаться с Юлей и отцом, но справилась. И до сих пор держала в руках скрипку, почти неуловимыми движениями пальцев создавая прекрасную музыку.

– Вы упомянули сестру. Ваша сестра – Джулия Крестова, которая играет на клавишах в русскоязычной группе «Восточный снег»? – поспешно задал следующий вопрос журналист, услышав про Юлю, хотя время интервью уже истекло.

«Eastern snow», или «Восточный снег», в последние годы стал достаточно популярным коллективом, играющим смесь альтернативного рока, постпанка и инди-рока. Как раз в это время «Восточный снег» должен был выступать на фестивале «Rock Werchter», проводимом в Бельгии, с самыми популярными монстрами тяжелой сцены Европы. На фестивале музыканты должны были сыграть одну из своих самых знаменитых композиций, в которой звучала скрипичная партия. На студии, почти шесть лет назад, «Восточный снег» записывал эту песню вместе с Мартой, которая в то время еще только-только реабилитировалась после своей травмы и очень боялась играть. На том, чтобы именно сестра участвовала в студийной записи, настояла Юля, которая всячески поддерживала Марту. И она не прогадала.

После удачной работы с Карловой Стас и ребята решили, что неплохо было бы им взять в коллектив скрипача, и они предлагали именно Марте поработать с ними, но девушка отказалась – она хотела продолжить учебу в Московской консерватории, куда у нее был шанс поступить. В «Восточный снег» взяли другого человека, талантливого парня, который отлично вписался в коллектив, но вышло так, что он в этом месяце заболел и на фестиваль в Бельгию полететь не смог. Марта, у которой тоже были гастроли, заменить его, естественно, не могла, но Юля по телефону сказала ей, что все в порядке, она нашла человека, который сыграет для ее группы на скрипке. Голос ее при этом был очень довольный.

Марта положительно ответила на новый вопрос журналиста о ее сестре, поняв, что об амнезии журналист ничего не знает, а после по настоянию улыбчивого, но настойчивого менеджера, всюду сопровождающего скрипачку, попрощалась с ним и направилась в гримерную, чтобы, наконец, переодеться и отправиться в гостиницу.

Пока она шла до гримерки, держа в руках огромный букет лилий – это был единственный букет, который Марта забрала с собой, – в сопровождении менеджера и еще пары человек, решила позвонить по мобильному телефону сестре. Ника сейчас находилась в родильном доме, и несколько часов назад стала мамой. У нее должен был родиться мальчик – пол ребенка давным-давно определили на радость будущей мамы.

Марта не знала подробностей – в тот момент, когда ребенок появился на свет, она собиралась выйти в зал, нервничая перед выступлением в таком грандиозном месте, как берлинский Концертхаус, и лишь после выступления, перед интервью, краем глаза увидела сообщение от мамы, что Ника уже родила.

Марта даже на какое-то время забыла о том, что журналист вдруг разузнал о том, что ее пальцы были сломаны. Все ее мысли были о сестре.

Кузина ответила не сразу, но все же ответила. Голос ее был тих и слаб, однако было в нем нечто такое, от чего на сердце у скрипачки стало светлее.

– Можешь говорить? Ну как ты? – тут же спросила Марта взволнованно, чуть не забыв и сначала произнеся это на английском и только потом перейдя на родной язык.

– Хорошо… В смысле, плохо, но не так плохо, как раньше, – с ужасом вспомнила роды Ника. Если честно, она очень боялась рожать и боялась беременности, но все прошло достаточно спокойно.

– А ты боялась, – с облегчением выдохнула Марта.

– Ага… Девочка, – едва слышно прошептала вдруг Ника в трубку.

– Что? – не поняла ее сестра. Ника шумно вздохнула и повторила:

– Девочка. Это не мальчик, это девочка. Они неправильно определили пол. Представляешь?

Под «они» она, вероятно, имела в виду врачей.

– У тебя родилась девочка? – переспросила Марта с широкой улыбкой. Надо же, у нее есть племянница. Как же время быстро летит!

– Да. Он назвал ее Настенькой, – трагическим шепотом поведала Ника кузине. Она очень хотела сына. И даже имя ему придумала – Мефодий. Они с Кларским, как только узнали о ее беременности, сразу же договорились, что если будет мальчик, ребенку дает имя Ника, а если девочка – Ник.

– Настенька? Анастасия? Красивое имя!

– Я хочу Мефодия! А не Настеньку! Я назову ее Мефодия.

– Тебе Никита не позволит, – хмыкнула Марта, шагая по коридору мимо знакомых музыкантов и легким кивком головы здороваясь с ними. – Нет, правда, ты в порядке? А ребенок как? Тоже в порядке?

– В порядке… Спит. Рядом со мной. Ма-а-арт… Она такая милая, – прошептала вдруг тихо-тихо Ника. В голосе у нее появилось нечто такое, что скрипачка еще прежде никогда не слышала. – Она такая маленькая. У нее ногти крохотные-крохотные. И она… Она на Ника похожа, представляешь? Я боюсь ее, Мартик. Она на меня когда смотрит, я не знаю, что мне делать. А сейчас она спит, и я не могу оторвать от нее взгляда. Мне кажется, если я перестану на нее смотреть, с ней что-то случится.

– Ничего с ней не случится, – уверенно заявила Марта, растрогавшись. – Ты же рядом.

– Рядом… Ее даже Никита не так боится, как я, – поведала Ника все тем же тихим голосом, явно боясь разбудить новорожденную дочь.

– Никита, Ника и Настенька. Все на букву «н», – рассмеялась Марта, которой вдруг стало очень легко на сердце.

– Ага, – вздохнула Ника. – А-а-а, она начинает плакать! Я тебе потом перезвоню, хорошо?!

И Карлова сбросила вызов.

Марта, улыбаясь и радуясь за сестру, пошла дальше. Сама она детей совершенно еще не хотела, хотя и Ника тоже долгое время их не хотела, но вот все-таки родила.

А может быть, просто рядом с Мартой не было любимого человека, с которым она могла бы создать семью?

Однажды скрипачка твердо решила для себя, что ее единственная любовь – музыка.

Около гримерной скрипачку ожидал высокий стройный молодой человек с копной темных густых волос и с озорными карими глазами. В руках у него был шикарный букет роз. Увидев Марту, он шагнул к ней с радостной улыбкой.

– Феликс! – обрадовалась та, не ожидая увидеть пианиста, с которым все это время общалась. Это был настоящий Феликс Грей, тот, который однажды не смог прилететь в ее родной город. – А я и не думала, что ты приедешь!

– Не мог не приехать, Марта, не мог. Взял билеты из Лондона и через пару часов я тут, в Концертхаусе. – Он легонько обнял скрипачку, касаясь губами ее щеки и вдыхая аромат волос. – Великолепная игра. Очень техничная. Ты, как и всегда, неподражаема. И замечательно выглядишь.