Анна Джейн - Северная Корона. Против ветра

Наверное, Ника была права – они оба искали друг в друге заменитель любви. Он видел в ней прошлое, к которому невозможно было вернуться. Она в нем – таблетку от чувств к Нику.

«Если бы все было иначе, – вдруг подумал он, сжимая зубы от ноющей боли, и перед глазами его было смеющееся лицо Марты. – Мне так жаль, девочка».

Там, в доме, она говорила, что любит. Придумала? Или ей показалось?

Он мог бы любить ее. Искренне, верно любить.

Ему не под силу было изменить прошлое и управлять настоящим, но будущее… Он мог бы сделать их будущее другим, счастливым, ярким. Безопасным. Отплатить ей за то, что она пострадала и попрощалась с музыкой.

Однако с Мартой Карловой они больше не виделись.

Дионов поверил, что девушка не хочет встречаться с ним, к тому же ее действительно вскоре увезли из родного города. Об этом позаботился отец Марты, и он же дал деньги для того, чтобы дочь лечила и раненую душу, и раненую руку, едва ли не заново учась держать в правой руке смычок и извлекать с его помощью звуки из скрипки.

Марта почти не допрашивалась работниками органов правопорядка, которые вели дело с двумя трупами и одним тяжелораненым – экспертиза признала, что у девушки ретроградная амнезия. Поскольку виновным в убийстве Жени и ранении Саши признали погибшего Алмазова, то уголовное дело было приостановлено, и суд, естественно, не состоялся. Это ускорило отправку Марты за границу.

Естественно, сначала Марту, пытающуюся понять, что произошло, пытались лечить – с помощью психотерапии, гипноза и медикаментозных средств, но это не давало нужного эффекта. Из-за перенесенного шока – Марта ведь думала, что Саша погиб из-за нее – и травмы головы амнезия у нее оказалась довольно-таки специфическая. Начиная с отдаленных событий, девушка стала вспоминать обрывками кое-какие моменты ее жизни – конкурс, общение с Юлей, даже Визарда, но Александра она тоже так и не вспомнила, хотя больше так никого и не смогла полюбить. Молодые люди могли ей только нравиться, но вот настоящих чувств, от которых замирает что-то в груди, не было ни к кому.

О том, как она сломала пальцы, Марта тоже так и не узнала. Сначала ей не рассказывали об этом, думая, что она сама все вспомнит в процессе лечения, и это будет менее безболезненно, чем если об этом ей кто-нибудь расскажет. Однако когда на одном из сеансов Марта впала вдруг в какое-то совершенно дикое истерическое состояние, ее мама, посоветовавшись с доктором, решила, что раз дочь забыла те жуткие события, а теперь проявляет такую защитную реакцию, то и нет смысла заставлять ее переживать прошлое вновь. Девушке просто сказали, что она пошла на свадьбу вместе с Юлей и ее друзьями, а там ее, как и Надежду, нашли без сознания и со сломанными пальцами.

Лечащий психотерапевт, правда, был против – считал, что Марта должна вернуть утраченные воспоминания, для избежание проблем в будущем, однако один из его коллег поддержал Эльвиру. Да и сама Марта вдруг поняла, что не хочет ничего знать о том трагическом дне. Она понимала, что что-то не срастается в рассказе родных, но в какой-то момент после ужасных обрывочных снов вдруг поняла – и знать не хочет.

Ника, Юля и Надя, с которыми скрипачка общалась, были предупреждены ее родителями и доктором, а потому молчали, рассказывая только лишь о нейтральных событиях. Крестовой и Нике это не очень нравилось, хотя обе они вспоминали ту ночь в коттедже с содроганием, особенно Ника, которая после часто просыпалась по ночам в слезах – Кларский даже заставил пойти ее к психологу, чтобы она перестала бояться.

Девушки, зная, что вроде бы сестра была влюблена в Дионова, пытались аккуратно напомнить Марте о Саше, но Марта совершенно забыла его, и ничего о нем не могла вспомнить. К тому же, когда она слышала о Дионове, у нее вдруг резко начинала болеть голова.

– Я ничего не хочу знать, – призналась она однажды Нике по телефону. – Мне кажется, если я вспомню – сойду с ума.

Кстати, спустя какое-то время после травмы обескураженная Марта, у которой в голове не укладывалось, что она выпустила из памяти целый год жизни, копаясь в своем мобильном телефоне и с удивлением глядя на снимки, сделанные ею в течение этого времени, вдруг нашла фотографию черноволосого парня в деловом костюме, с симпатичным, но жестким лицом. Правда, снимок был размыт – как будто у снимающей на камеру Марты дрогнула рука. Карлова несколько секунд вглядывалась в лицо некогда любимого ею человека, но так и не узнала его, но голова у нее заболела так, что, казалось, сейчас расколется. А потом с картой памяти, на которой хранились фотографии, что-то случилось, и больше снимок этого парня Марта не видела.

Потерявшая память девушка чувствовала внутри себя какую-то странную пустоту, похожую на котлован, вырытый в ее сердце, на дне которого пряталась жухлая помятая трава и серые лепестки свадебного букета, который она однажды держала в руках. Ей безумно хотелось заполнить эту пустоту любовью и эмоциями, но вот никак не получалось сделать это. Любовь все не приходила.

И чтобы заполнить эту пустоту, девушка полностью отдавала всю себя миру звуков, достигая все новых и новых успехов.

Как сумасшедшая, она окунулась в мир музыки, которая стала для нее всем: и спасением, и вдохновением, и жизнью. И только иногда она просыпалась ночью в слезах, и тогда ей казалось, что она потеряла что-то чрезвычайно важное, какую-то частичку себя, которую безумно хотела вернуть назад. Ей казалось, что исчезла куда-то сразу половина ее сердца. А куда она исчезла – или же кто ее забрал, она не знала.

Марта утонула в музыке, сделав все возможное и невозможное, чтобы вновь начать играть.

Сначала, правда, глядя на свою руку, решила – бросает музыку, однако этого ей не дали сделать Юля и отец. Юля очень сильно поддерживала сестру, веря отчего-то словам Феликса, что сестра восстановится. Она даже организовала короткую встречу Визарда, с которым не теряла связь, и Марты, дабы тот поддержал ее дух – и это сработало. Девушка решила не сдаваться, а упорно бороться за право быть музыкантом.

Стараниями Марты, а также стараниями ее близких и тех, кто помогал ей реабилитироваться, девушка после того, как срослись ее кости на пальцах, вновь стала играть – и делала это еще лучше, чем прежде, но с какой-то болезненной страстью, как будто бы музыкой заглушала в себе неведомое чувство боли. Ее душа была похожа на волшебное глубокое озеро, гладь которого оказалась охвачена колдовским синим огнем, а музыка стала дождем, которое тушило пожар на озере.

В родной город Марта не вернулась, продолжив через два года обучение в Московской консерватории, в классе известного скрипача. После учебы она стажировалась в Венском университете музыки и исполнительского искусства.

Почти все свободное время Марта посвящала скрипке и учебе, участвовала и побеждала в самых разных конкурсах, в том числе и на престижных, став лауреатом второй премии на всемирно известном конкурсе П. И. Чайковского. Она сотрудничала с самыми разными музыкальными коллективами, оркестрами и дирижерами. Выучила два языка – английский и французский, побывала с гастролями в разных странах и познакомилась со множеством удивительных и талантливых людей.

Но память свою она так и не вернула – почти год пропал из ее жизни, утонув в пучине горьких воспоминаний.

– И последний вопрос, – проговорил на английском языке симпатичный журналист: зеленоглазый светловолосый мужчина лет тридцати пяти, с белозубой привлекающей внимание улыбкой. – Понимаю, что вы устали после концерта, но все же позвольте задать его.

– Конечно, – улыбнулась Марта, которая действительно очень устала после концерта с двухчасовой программой, на котором она играла Иоганнеса Брамса, выступая вместе с известным симфоническим оркестром, дирижер которого тоже был не менее знаменитым. Впрочем, и имя Марты Карловой было уже достаточно популярным в кругах любителей классической музыки.

Наверное, именно поэтому после концерта журналист брал у скрипачки, не успевшей даже снять черного длинного концертного платья, интервью.

– Мы только что разговаривали о том, что помогает вам играть и откуда вы черпаете силы, и вы сказали, что их вам дает сама музыка и ваша игра на скрипке. – Журналист пытливо, но все с той же белозубой улыбкой глянул на русскую скрипачку с обаятельной улыбкой, приехавшую с гастролями в Берлин вместе с прославленным симфоническим оркестром. Концерт проходил в знаменитом Концертхаусе, расположенном в самом центре столицы Германии, неподалеку от Рейхстага, Бранденбургских ворот и Александр-плац, посредине самой красивой площади Берлина – Жандарменмаркт.

Зрители восторженно приняли выступление – музыканты просто великолепно отыграли весь концерт. Скрипка была особенно хороша. Как, впрочем, и ее хозяйка – обаятельная молодая женщина с длинными светло-русыми волосами, разноцветными чудесными глазами и тонкими запястьями изящных рук, непонятно как удерживающих скрипку и так стремительно на ней играющих.

После того как была отыграна программа, в зале повисла тишина – секунд на пять или даже больше, а потом раздались громовые аплодисменты. Музыканты много раз кланялись – пока маэстро не сделал им знак, чтобы они стали расходиться, но аплодисменты не стихали, и кланяться уже по отдельности выходили и дирижер, и солистка, и некоторые из оркестрантов.

Несомненный успех!

Марта кивнула, отвечая на вопрос журналиста, представлявшего известный журнал. Она утомилась и побыстрее хотела оказаться в своем номере отеля, чтобы принять душ и, наконец, переодеться, а потом, может быть, посидеть где-нибудь со своими коллегами или же просто погулять по Берлину. А еще ей нужно было очень срочно позвонить своей сестре Нике. Однако пока это было невозможно. А нервничать при журналисте она не могла. Только улыбалась и отвечала на вопросы.