Март с глубокой задумчивостью во взоре уставился на черноволосого юношу с серьгой в ухе.

– Читать любишь?

– Ну, так…

– «Крестного отца» читал? – с легкой насмешкой в голосе спросил Андрей.

– Н-нет. Смотрел, – признался Саша.

– Наверное, пересмотрел, да, крысеныш? – почти ласково спросил бандит. – Дон Корлеоне, помнится, тоже униженным и оскорбленным помогал. – Марту было откровенно смешно. – Думаешь, я похож на Дона Корлеоне?

Саша пожал плечами. Убежать бы, да назад дороги не было. Дома только рыдающая мать и согласный на все отец.

Март почти минуту смотрел на «просителя» оценивающим взглядом, перекатывая из одного уголка рта в другой спичку. А после вынес вердикт:

– Хорошо. Я могу помочь тебе. Но сделаю это не потому, что мне тебя жаль или мне очень нужны твои бабки, мальчик. Я просто люблю смелых. У них ведь либо здесь, – Март несколько раз коснулся пальцем лба, – ничего нет, и они конченые люди. Либо они умеют переступать через себя. – Андрей неожиданно встал и резким движением дотронулся до правого виска подобравшегося Саши указательным и средним пальцами, сложенными на манер пистолета. – А переступить через себя – это многое значит.

Саша с напряжением глядел в немигающие, кажущиеся пустыми, как пропасть, серо-голубые глаза Марта. Ему было страшно, да, но он все равно не жалел, что пришел сюда.

– Паф, – сделал вид, что выстрелил ему в висок, Андрей, который однозначно пребывал сейчас в хорошем настроении. – Поиграй со мной! – таким же резким, но очень ловким движением вдруг достал он из-под стола самый настоящий револьвер и прокрутил его в руке.

– Как? – не отрывая взгляда от оружия, спросил Александр, хотя точно понял – как.

– Русская рулетка – лучший детектор смелости, – сообщил ему молодой мужчина. – Три раза ты, три – я. Согласен, ребенок?

– Я согласен. Я не ребенок, – процедил Саша, понимая, что сейчас он никуда не денется.

– Заткнись! – бросил ему Андрей. – Я первый. Играем. Всего один патрон.

К ужасу Саши, который, видимо, все же не осознавал, до какой степени Март помешан, хозяин этого прокуренного местечка без особых раздумий открыл барабан шестизарядного револьвера, в котором действительно присутствовал только один патрон, молча показал его парню, закрыл, прокрутил барабан, поднес револьвер к левому виску, взвел курок и нажал на него. Тот только щелкнул – ничего не произошло. Пистолет не выстрелил. Безразличная пуля не проделала в черепе Марта дыру.

Саша, глядя в глаза Андрею, с трудом смог выдохнуть воздух, который показался ему разгоряченной лавой, разъедающей легкие.

– Твоя очередь, – передал ему оружие Март тем временем. Казалось, ему совершенно не было страшно, и это его даже чуть-чуть печалило. Андрей хотел чувствовать, а чувства изредка вдруг куда-то пропадали. Он впился глазами в раскрытую книгу, как будто забыв, что с ним гость.

Саша, понимая, что его пальцы слегка дрожат, а он ничего не может сделать, чтобы унять проклятую трусливую дрожь, принял хитро поблескивающий револьвер в свои руки. Да что это такое? Всего лишь одно мгновение, одно нажатие на проклятый курок – и он сможет стать трупом, остывающим куском мяса? И все?! И его не будет?

Дионов смотрел на револьвер, не решаясь выстрелить.

– Бои-и-ишься? – деланно сочувственно, как заботливая мамочка сынишку, спросил Андрей Сашу. Он, кажется, отлично понимал чувства молодого человека, и они его потешали. Март даже вперед подался, забыв, что читал увлекательную книгу.

– Нет. Да, – вдруг сказал Александр правду, зажмурился и, быстро прокрутив барабан, приставил дуло пистолета к своему виску, решив на счет «три» нажимать на курок.

Если выстрелит – он умрет сразу, но без сожалений и страха, как, черт возьми, мужик, а не как сопливая бесполезная тварь. Саша терпеть не мог слезы. Если плакали дети или девчонки – он это прощал. Но вот если они показывались на глазах у парней, это его только бесило.

С ним в классе учился тихий и спокойный мальчик, по законам классики жанра отличник в больших очках, физически довольно слабый. Этого «ботана», как его презрительно называли одноклассники, сделали самой настоявшей боксерской грушей, козлом отпущения, и часто парни не только словесно унижали его и подкалывали, но еще и любили отработать на нем пару-другую приемчиков. Особенно это любил делать Сашин лучший школьный друг Женя – он был не то чтобы плохим парнем или каким-то там отморозком с мозгами в отключке, вполне обычным школьником и верным другом, но за счет слабого противника он, да и многие другие, самоутверждался. Видя чужой страх и даже слезы, застывшие в глазах даже не от боли, а от страха, Женя чувствовал себя победителем, и в нем просыпалась уверенность. А Саша, который, надо сказать, подобных забав с отличником не ценил, никак не мог понять, почему забитый одноклассник никогда не сопротивляется, не бьет в ответ, не кричит, вообще ничего не делает, а молча терпит унижения? Даже плачет иногда. А как же гордость, чувство собственного достоинства, мужское самолюбие? Можно быть поверженным, но при этом знать, что ты сделал все возможное, и не потерять уважение, а можно просто рыбой лежать, глядя на чужие грязные ботинки перед лицом, понимая, что ты – трусливое ничтожество.

Да, Саша, которому вообще-то не чужда была справедливость, никогда не помогал отличнику в очках. Но вот если бы «ботан» проявил хоть какую-то активность, начал бы сопротивляться, пытаться ударить обидчиков, хоть что-то делать, чтобы не быть той самой рыбиной, то Александр, быть может, и подал бы ему руку помощи – а с ним в классе, да и не только в классе, считались. Кто знает, вступись он однажды за того паренька, над тем бы прекратили издеваться. Но тот терпел.

Сейчас Саша изо всех сил пытался не стать таким же аморфным, как их классная боксерская груша. Будь что будет, но Март не увидит в его глазах страх.

«Раз, два…» Не дожидаясь «три», Саша нажал на курок, глядя в лицо местного, как про него говорили, авторитета со всем своим мужеством, которое по крупицам собирал по всему сознанию.

Вновь послышался щелчок. Пуля не вылетела из ствола на свободу.

Мощный бурный поток замороженного до этого времени адреналина хлынул Саше в голову – она даже слегка закружилась, как будто бы он выкурил немного качественной травки.

Получилось. Еще дважды.

– Отлично, – одобрительно сказал ему Март, прокручивая барабан о жилистое предплечье. Несколько секунд – и еще один щелчок у его виска. Андрей улыбнулся.

– И снова твоя очередь.

Саша выхватил револьвер и, уже не мешкая и вновь глядя на мужчину, тоже быстро нажал на курок во второй раз.

– Счастливчик, – притворно вздохнул Март.

На следующий раз ему тоже повезло. Но как только в третий раз Дионов взял в руки пистолет, хозяин этого места остановил его.

– Хватит! – вдруг грубо сказал ему Март, хотя Саша только-только успел прокрутить барабан и еще даже не поднес револьвер к виску. – Убери.

– Что? – не понял тот, не зная, что бел как простыня.

– Убери. Выстрелит на третий раз.

– В смысле? – не понял захмелевший восторгом смертельной опасности Саша, которому казалось, что он пьян. Пьян адреналином.

– В прямом. Я чувствую, что сейчас выстрелит, – мягко улыбнулся Март. – Отдай игрушку. Доказал.

Взмокший от всего происходящего, но крепящийся Саша так и не понял, что он там доказал, но револьвер Андрею послушно протянул. Тот вновь открыл барабаны и, кивнув сам себе, сказал:

– А я был прав. Смотри, где находится патрон. – И он продемонстрировал револьвер онемевшему Саше, адреналин которого стал искриться серебром. – А ты был на волосок от смерти. Пара секунд – и тебя бы не стало. Смешно?

Дионов чуть расширившимися глазами уставился прямо в глаза Андрея, не в силах отвести от них взгляд.

– Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя, – вдруг сказал тот голосом учителя.

– А?

– Ницше. Это великолепный Ницше. Надеюсь, ты поймешь когда-нибудь эти слова, ребенок. Хорошо повеселились, – с одобрением в грубоватом голосе сказал молодой мужчина и оглянулся на узкое окно, за которым солнце играло с людьми в прятки – то выбегало на небесную дорогу, то скрывалось за облаками. Там же, на улице, по-тихому начиналось пыльное бесчинство – усиливающийся с каждой минутой ветер играл с пылью, прошлогодними листьями и мусором, качал ветви деревьев и совершал еще множество других предгрозовых шалостей. Например, стянул с шагающей неподалеку симпатичной девушки очень модную шляпку, а у зазевавшегося ребенка коварно вырвал мелкую купюру, которую тот, однако, сразу же подхватил и крепко зажал в кулаке.

– Гроза будет, – задумчиво сказал Март, глядя на все это. – Расскажи подробнее о брате, – без перехода попросил он. – Сколько лет. Как выглядит. Как его похищение связано с вашим отцом. Что им нужно.

Александр, с трудом придя в себя, торопливо начал говорить, не забыв вытащить из кармана фото малого и протянув его Марту.

Тот, выслушав молодого человека и ни разу не перебив его, забрал снимок и вдруг другим тоном велел Саше:

– Повернись.

Тот послушался. Он уже не знал, чего ожидать от этого человека.

– Серьга. Как вы там их называете? Пирса? Может, и мне такую сделать? Смотрится забавно. – Андрей перевел взгляд на вилку, лежащую на столе, чьи острые зубцы как-то опасно сверкали под электрическим светом. – Можно прямо тут сделать несколько. На тебе, может, попробовать, мальчик?

– Март, – вдруг появился из-за двери крепкий мужчина со злым взглядом и шрамом через всю щеку, – там к тебе пацаны приехали. Говорят, что-то срочное.

– Сейчас буду, Макс, – отозвался Андрей и вдруг по-доброму улыбнулся опешившему Саше, который мысленно уже прощался с ухом. – Ладно, шагай, мальчик. Я сделаю то, что пообещал. Денег не надо. Просто знай, что ты будешь мне должен. Должен услугу. Я свяжусь с тобой. Оставь телефон.