После довольно насыщенного вечера Александр повез Нику домой. Путь занял совсем немного времени, что его искренне огорчило, хотя парень и старался ехать медленнее, чем обычно. Они оба одновременно вышли из машины, в чьих фарах мелькнул отблеск затаенной радости, принадлежащей ее хозяину, и остановились около подъезда девушки, замерев друг напротив друга. Воздух вокруг был чудесным, теплым и чуточку пряным – из-за цветения поздних цветов, что росли в многочисленных увядающих уже клумбах, в большом количестве имеющихся в окрестностях дома и во дворе.

– И как тебе вечер? – спросил Нику Саша, заложив руки за прямую спину и чуть заметно наклонившись к ней. За его спиной виднелся кусок темно-синего неба, на котором, как картина на стене, висела круглая молочно-бежевая, с желтовато-серыми разводами кратеров, луна. Рамкой ей, картине-луне, служили многочисленные темно-пегие облака, которые словно водили вокруг ночного светила хоровод. Возможно, где-то там, наверху, они даже пели ей песни на своем небесном языке, но никто и никогда не расслышал бы этого.

Ника перевела взгляд с луны на Сашу, и что-то зашевелилось в ее памяти, что-то связанное с ним, что-то, что знала лишь она одна, и на сердце у девушки стало непривычно тепло.

– Нормально, – ответила она, вновь продолжая рассматривать ночной небосвод и светило, которое почти касалось Сашиного плеча. Подул западный ветерок, ненароком принес с собой еще немного пряного аромата, и Нике вдруг показалось, что она вместе с ветром переместилась назад во времени. Сейчас ей всего семнадцать, она стоит около своего подъезда рядом с прежним Сашкой, с которым никогда не расставалась, и у них до сих пор такая же любовь, немножко еще детская, волнительная, но по-взрослому приправленная страстью.

Девушка тряхнула головой, в надежде избавиться от наваждения воспоминаний.

– Сегодня полнолуние? – спросила она внезапно, повинуясь какому-то внутреннему порыву. Саша несколько удивленно повернулся назад, пару секунд внимательно изучал ночное светило и после ответил:

– Нет, она уже на убыль идет. Присмотрись.

Девушка нехотя кивнула. Убывающая, значит, и не поймешь сразу. А ведь так похожа на полную, находящуюся в самом пике своих мистических сил луну.

Ника как-то совершенно ясно вдруг поняла, почему на нее напала ностальгия по былым временам. Когда несколько лет назад Сашка первый раз провожал ее до дома, они точно так же стояли около ее подъезда, и за его плечом, тогда еще менее широким, на ночном небе так же, как и сейчас, сияла луна. Вернее, это был тонкий растущий месяц. Он, зависший на небе, словно прочно приклеенный, одним своим острым бело-желтым концом касался черных волос Саши, и Ника ему очень завидовала – она сама была бы не прочь запустить в его жесткие пряди пальцы, но как-то стеснялась.

Жаль, что любовь проходит и это такой же неизбежный природный процесс, как и изменения фаз луны. Или, если она проходит, это вовсе не любовь, а что-то другое, просто похожее на нее? Ведь истинные чувства, подобно дневному правителю мира – солнцу, не меняют своей формы. Они постоянные в своем проявлении, хоть и воспринимаются человеческим сознанием субъективно. Да, солнце не стоит на небе, оно перемещается с востока на запад, сверкая то выше, то ниже, уходит за горизонт, чтобы потом вновь встать из-за него, иногда закрывается пеленой облаков и начинает светить не так ярко, уныло и тускло, а иногда просто обжигает кожу или печет голову так, что люди теряют сознание. Но все же никто никогда не видел, чтобы на небе играла позолоченными лучами всего лишь половина солнца, или лишь его одна четвертая часть, или одна шестая. А луна постепенно меняется каждую ночь.

Раньше рядом с Сашей висел тонкий растущий месяц, сейчас – идущая на убыль луна. Значит ли это что-нибудь?

– Ладно, мне пора, – сказала, отчего-то загрустив, Ника и добавила деланно задорным голосом: – И да, ты удивил – даже смог организовать хороший вечер. Но если ты еще раз решишь использовать мою сестру, то…

– То что будет? – с любопытством спросил Саша, стоящий к ночному светилу спиной и не подозревающей о ходе мыслей светловолосой девушки.

– То ты пожалеешь, – пообещала Ника кровожадно. – Ты меня знаешь, я просто так это не оставлю. Она у меня очень занятая и творческая девушка. И не отвлекай ее своими безумными затеями. Понятно?

– Понятно, – улыбнулся Саша, которому нравилась такая эмоциональность в милых барышнях. Холодные женщины, пусть даже красивые, грациозные и одетые в откровенные наряды, ему не особо нравились – с ними было скучно: и днем и ночью.

– Кстати, ты все еще рисуешь? – спросил молодой человек. Он помнил, как вся гостиная Карловых была завешана рисунками Ники, вставленными в рамки. Парень, впервые оказавшись в гостях у девушки, сначала даже и не понял, что это – дело ее рук, приняв картины за творения настоящих художников.

– Иногда, – отозвалась Ника. Делала она это редко, но в душе иногда мечтала быть художницей.

– Нарисуй что-нибудь мне?

– Что?

– Что захочешь. Просто нарисуй.

– Может быть. Все, – кинула взгляд на часы мобильника Ника, – я пошла. Бай-бай. – И она насмешливо добавила: – Красавчик!

На прощание Александр позволил себе обнять светловолосую девушку и коснулся губами ее щеки, видимо, решив немного поменять напористую тактику на более мягкую, нежную, а Нике, кажется, это понравилось. Она не стала вырываться из кольца его рук и кричать, чтобы Саша ее не трогал, хотя и обнимать его в ответ тоже не стала, как, впрочем, и целовать. Но зато улыбнулась и на мгновение прикрыла глаза. И прежде чем она вежливо попыталась отстраниться от Александра, тот сам отпустил ее, сказал: «До встречи», и, проведя ладонью по ее руке – от плеча до расслабленной кисти, скрылся в машине.

Ника вновь улыбнулась, покачала головой и оказалась за дверью подъезда, одновременно довольная и злящаяся и на Сашу, и на саму себя, и, как ни странно, на Никиту Кларского.

Саша улыбался. Фатуму он не доверял, полагаясь только на себя, а значит, Ника никак не смогла бы вытащить пустую бумажку. Дионов знал кое-какие фокусы.

Не знающая об этом Ника медленно поднималась по ступеням, потирая ладонью сухой горячий лоб.

Да, черт возьми, она любит Никиту – по крайней мере любила, – это точно. Но до сих пор его призрак мешает ей общаться с другими парнями. Девушка совсем запуталась за эти два года одиночества и воспоминаний, перемешанных с обвинением самой себя в том, что она не смогла остановить Никиту или поехать вместе с ним. Скорее всего она уже никогда не увидит Ника, да даже если и увидит, кто знает, нужна она ему будет или нет?

К тому же она – девушка, обычная девушка, слабая, хрупкая, требующая мужской защиты и любви. И то внимание, которое оказывает ей Саша, как выяснилось, Нике очень приятно и лестно, несмотря на то как сильно он обидел ее в прошлом. Ее так давно никто не обнимал, да и поцелуи стали для нее непозволительной роскошью.

Девушка медленно добралась до пролета между этажами и через окно вгляделась в дорогу. «БМВ» Саши неспешно ехал по дороге прочь от ее дома. Ника в задумчивости остановилась, глядя вслед автомобилю. А Саша, хоть и изменился, не так уж и плох и совсем не противен, как многие парни, с которыми она знакомилась, но не могла общаться. Может быть, все же стоит принять его ухаживания? Он так старается, как будто бы и вправду до сих пор к ней что-то чувствует.

К тому же, может быть, стоит прислушаться к жизненным обстоятельствам – тут Ника позволила себе улыбочку. Ничего у нее с другими парнями не получается – взять хотя бы этого Стаса из клуба или мальчиков по переписке на сайте знакомств. Зато Александр все время рядом, прямо как по заказу.

«Знаки судьбы, блин», – подумала уставшая Ника, глядя на собственную дверь, и вдруг подумала мимоходом, что сегодня они с Сашей были одеты не гармонично: ее глубокий синий цвет платья не сочетался с его карминным цветом рубашки. Ника знала толк в цветах, а потому ей совсем это не понравилось – для нее синий и бордовый были цветами самодостаточными и яркими, но в компании друг с другом они совершенно не смотрелись, терялись и блекли.

Она, вздохнув, зашла в квартиру и, приняв душ, а также с трудом отвязавшись от разговорчивых родителей, завалилась в кровать. Фарфоровая кукла закрыла ей ресницы и, наматывая на палец кремово-коричневый локон, задумалась.

Может быть, в этом есть смысл? Куколка, склонив хорошенькую головку, изредка косила голубыми глазами на стол, в котором лежал портрет Ника. Изредка – на шар убывающей луны, зависший в воздухе. И только в зеркало она старалась не смотреться.

* * *

А Саша и правда, очень старался – специфически, конечно, зато делал все, что мог, и вскоре Ника Карлова могла считать его своим личным Дионисом, который стал мужем легендарной Ариадны, оставленной Тесеем с ослепительной Северной Короной на голове.

Вы украли мою карманную любовь.

И мне пришлось сойти с ума.

Где ты сейчас?

Или мне искать новую госпожу Звезду?

Всего лишь одну Звезду? Северная Корона – это целое созвездие Северного полушария, и ее самые большие звезды образуют полукруглый венец. На небо Корону поместил бог Дионис – муж Ариадны, чтобы обессмертить его.

«А подходит ли Саша под роль Диониса? – подумала засыпающая девушка. – И почему Тесей – такой послушный дурак?.. Никита, ты – дурак».

Утром девушке казалось, что Кларский ей приснился, обнял и прошептал на ухо: «Я знаю».

Но если бы реальный Никита знал, что происходит с его личной нахалкой, которая в свое время, как он считал, знатно тянула из него нервы (кажется, рисунок на холодильнике он так и не простил, да и то, что его за глаза называют Дядей Укропом, – тоже), то, наверное, рассердился бы и попытался приехать к ней раньше. Однако он не знал этого, даже не догадывался, с кем связалась глупая Ника, да и просто не мог находиться в родном городе. Как бы там ни было, загреметь в колонию ему совершенно не улыбалось, и поэтому он выжидал.