Мэри Бэлоу - Сети любви

– Нам нечего сказать друг другу, – промолвила она горестно.

– Разве только что я вас люблю.

Эллен покачала головой:

– Нет. Вы увидите, что это не правда, когда у вас будет время поразмыслить, милорд. Нам совершенно не о чем говорить.

Она повернулась и, не удостоив его взглядом, вышла. Лорд Иден сидел на кровати, обхватив голову руками, когда услышал, что дверь, ведущая в ее комнаты, открылась и захлопнулась. Он понял, что остался совсем один.

В тот же вечер, несколько позже, Мэдлин вдруг позвали вниз. Закрыв книгу, которую она читала вслух лейтенанту Пенворту – он лежал, неподвижно уставившись зрячим глазом в полог кровати, – она ободряюще улыбнулась ему, пообещала вернуться, чтобы поудобнее устроить его на ночь, и легко сбежала по лестнице.

И буквально пролетела последние десять ступеней с криком, совершенно неподходящим для дома, в котором поселилась скорбь. Ее руки сами собой обвились вокруг шеи графа Эмберли, и он, подхватив сестру со второй ступеньки, дважды прокружил ее в воздухе.

– Эдмунд! – вскричала она. – Никогда в жизни я не была так счастлива, что вижу вас. Мне казалось, что вы вообще исчезли с лица земли. И мама здесь! – снова вскричала она и бросилась в объятия матери, смеясь и плача одновременно.

– Дорогая моя девочка, – говорила та, крепко обнимая ее. – И помятая, и растрепанная, и платье висит мешком. И ведете себя как совершенно невоспитанная девица. Но никогда в жизни вы не выглядели так славно.

– Вы с дороги? – нетерпеливо спросила Мэдлин. – Почему вы не сообщили мне, что собираетесь приехать? И не ответили ни на одно из моих писем?

– Первое письмо пришло за день до нашего отъезда, – сказал граф, беря мать под локоть и следуя за сестрой через прихожую в гостиную, в которой раненых давно уже не было. – Мы решили, что доберемся до места быстрее, чем почта. Как Доминик? – Голос его звучал напряженно.

– Вот оно что! – воскликнула Мэдлин. – Вы получили только мое первое письмо? Это ужасно! Домми сейчас поправляется. Он решительно восстал против хирурга, пользовавшего его, – ест, как лошадь, и бродит по своей комнате, как медведь по клетке.

Граф Эмберли снова взял мать под руку. Та закрыла лицо ладонями.

– Благодарение Господу! – воскликнул он, привлекая ее к себе. Голос графа дрожал и глаза подозрительно блестели. – Благодарение Господу!

– В каком же кошмаре неопределенности вы, должно быть, пребывали! – воскликнула Мэдлин. – Мое первое письмо, наверное, было ужасно мрачным. Да и второе тоже. По правде сказать, он был в очень тяжелом состоянии. Хирург предупредил миссис Симпсон, что мы должны быть готовы к худшему.

Вдовствующая леди Эмберли отстранилась от сына, достала из ридикюля носовой платок и высморкалась.

– Нет, Доминик не мог сдаться, – сказала она. – Он самый крепкий и к тому же самый упрямый мальчик из всех, кого я знала. Три года назад я осуждала в нем это, а теперь рада, что он такой. Мы побоялись сразу пойти к миссис Симпсон, Мэдлин. Мы не знали, что нас там ждет.

Лицо Мэдлин озарилось улыбкой.

– Я побывала там сегодня днем, – сказала она, – и там меня ждал некий сюрприз. У меня нет ни малейшей уверенности, что вам, матушка, эта сцена пришлась бы по душе. Доминик и миссис Симпсон полюбили друг друга и собираются пожениться. Правда, Домми еще не просил ее руки. Но совершенно уверен – так он сказал, – что она ответит согласием. И я никогда не видела его таким – он просто сиял от счастья.

Мать вопросительно взглянула на графа; тот нахмурился.

– Известие довольно неожиданное, не так ли? – заметил он. – Я испытываю к миссис Симпсон самую глубокую симпатию и уважение, но она потеряла мужа всего лишь месяц назад. И уже думает о вступлении в новый брак?

– Такая горячность – как это похоже на Доминика! – заметила вдовствующая графиня. – Эта женщина подходит ему, Эдмунд?

– Да, несомненно, – отвечал тот. – Она совершенно не похожа на тех, которые обычно нравились Доминику.

– Звучит воистину многообещающе, – улыбнулась мать.

– Я надену шаль и шляпу, – сказала Мэдлин, – и пойду туда с вами.

Брат жестом остановил ее:

– Полагаю, нам следует обуздать наше нетерпеливое желание увидеть его немедленно, – сказал он, – тем более что теперь за его жизнь нечего опасаться. Время для визитов слишком позднее. Да и мы с мамой еще не устроились в гостинице. Займем свободный номер в «Англетере», если таковой найдется, а утром отправимся на улицу Монтень.

– Да, полагаю, так действительно будет лучше, – согласилась с ним мать. – Мы и без того уже внесли много суматохи в дом леди Андреа.

Она еще раз обняла и поцеловала Мэдлин, то же сделал и лорд Эмберли, и они расстались до утра. Мэдлин взбежала вверх по лестнице, чтобы поделиться радостью с лейтенантом. Ее ловкие и нежные руки делали свое дело, хотя рот у нее не закрывался, – она умыла раненого, оправила постель, перевернула и взбила подушку.

Уходя, Мэдлин подавила желание поцеловать лейтенанта в лоб. Такой вольности она себе еще не позволяла ни разу. Он ведь еще не знает, что она собирается выйти за него замуж и заботиться о нем до конца своей жизни.

И матушка с Эдмундом не знают. Она призадумалась, добравшись до своей комнаты. Все это не так-то просто. Надо надеяться, что они не наговорят ей всяких глупостей, как это сделал Домми. Впрочем, для нее это не имеет значения. Она любит лейтенанта Пенворта, любит верно и нежно. Она сумеет наполнить своей любовью их жизнь на многие годы. Так стоит ли в чем-то сомневаться?

Граф Эмберли и графиня, придя на следующее утро на улицу Монтень, были немало удивлены тем, что миссис Симпсон выглядит вовсе не так, как женщина влюбленная и собирающаяся выйти замуж. Глубокий траур, волосы туго зачесаны назад, бледное, осунувшееся лицо. Казалось, что она вот-вот упадет в обморок.

– Миссис Симпсон. – Граф протянул к ней обе руки и крепко сжал ее ладонь.

– Добрый день, милорд, – отвечала она. – Вы приехали. Лорд Иден будет рад. – Голос ее был тускл и бесцветен.

– Примите мои глубочайшие соболезнования, сударыня. Ваш муж – один из лучших людей, с какими мне посчастливилось быть знакомым, и я знаю, как вы его любили.

– Да, – отвечала она. – Спасибо.

– Разрешите представить вам мою мать, вдовствующую графиню Эмберли, – продолжил он. – Миссис Симпсон, матушка.

Эллен присела в реверансе.

– Вы были необыкновенно добры к моему мальчику, – сказала леди Эмберли, протягивая обе руки к своей новой знакомой. – И, дорогая моя, как же вы сами настрадались!

Увидев, что лицо Эллен исказилось от боли, графиня обняла ее.

– О, моя дорогая, моя бедняжка. Бедное дорогое дитя.

Лорд Эмберли молча прошел мимо них и направился к закрытым дверям. Увидев брата, стоящего у окна спиной к нему, он поразился его худобе. Плечи лорда Идена напряглись, когда он услышал звук открывающейся двери; он медленно обернулся. Лорд Эмберли был потрясен. Зная все, он не ожидал, что увидит брата столь измученным, с глубоко запавшими глазами.

– Эдмунд! – воскликнул лорд Иден. – Господи, Эдмунд, это вы!

Он не успел сделать и шага, как брат бросился к нему через всю комнату и крепко обнял его. У лорда Эмберли защемило сердце, когда Доминик, припав головой к его плечу, разразился мучительными рыданиями.

– Доминик! – Лорд Эмберли был просто ошеломлен. О Господи, что война делает с человеком! – Ну ничего, ничего, теперь вы со мной, и я отвезу вас домой, даже если v кого-то имеются на вас иные виды. Я никогда не мешал вам поступать так, как вы хотите, но использую все мое влияние на вас и настрою Алекс на то же, чтобы убедить вас распрощаться с этой чудовищной жизнью.

Лорд Иден выпрямился.

– Вот уж никогда не думал, что могу так по-дурацки себя вести, – пробормотал он. – Если бы вы только знали, как мне хотелось, чтобы сегодня утром рядом оказались именно вы. Я ведь совершенно беспомощен, Эдмунд. Слаб, как младенец. Сомневаюсь, что смогу без посторонней помощи спуститься вниз по лестнице и выйти на улицу.

– Не порите горячку, Доминик. Будем благодарны Господу за великую милость. А сила и способность двигаться к вам вернутся.

– Увезите меня отсюда, – сказал лорд Иден. – Сделайте это сегодня же!

Лорд Эмберли нахмурился и пристально взглянул на него.

– Вас что-то беспокоит? – спросил он.

– Я навязался ей на шею, – проговорил его брат. – Я не имею никакого права находиться здесь. У нее есть ее собственная жизнь, ее собственное горе. Она, наверное, захочет вернуться в Англию…

– Сейчас с ней мама, – спокойно сказал граф. – Миссис Симпсон совершенно разбита, Доминик. Но это и неудивительно. Они были такой любящей парой.

Он внимательно смотрел на брата.

– Мама? – Лорд Иден нахмурился. – Мама здесь? А у меня, полагаю, глаза красные, как у обиженного школяра. Мне нужно добраться до умывальника. Мама! Что же заставило ее покинуть Англию?

– Сын, который находился при смерти, – ответил лорд Эмберли. – Я хочу видеть вашу рану, Доминик, точнее – я хочу, чтобы ее увидел врач. Я слышал, что вы прогнали армейского хирурга.

– Вы поступили бы точно так же! – Лорд Иден задохнулся, плеснув себе в лицо пригоршню холодной воды. – Если из вас ежедневно выкачивают кровь, а на ее место закачивают жиденький чай с гренками, это, скажу я вам, не слишком способствует выздоровлению. Я бы до сих пор лежал пластом на спине. Или на глубине шести футов под землей, если бы не миссис Симпсон.

– Я вас понимаю, – проговорил лорд Эмберли. – Но выдержите ли вы поездку в наемной карете, как вы полагаете? И потом, как быть с миссис Симпсон, Доминик? Можно ли ее оставить одну? Требуется ли ей помощь, чтобы вернуться в Англию?

– Спросите у нее, – ответил лорд Иден. – Хорошо, Эдмунд? Я не могу. Я имею в виду, что в таком состоянии я едва ли могу кому-либо помочь, верно?