Фелина уклонилась от этого взгляда и поздоровалась с господином Орелем, указавшим горделивым жестом на два сшитых им платья.

Фелина искренне похвалила его за превосходно выполненную работу. Платье огненного цвета из прозрачного шелка, посаженное на сатиновый чехол, создавало при движении впечатление колеблющегося пламени. Стоячий, украшенный жемчугом воротник и головной убор, похожий на берет с перьями, прекрасно дополняли наряд.

Однако удивительные расцветки подошли бы только даме со здоровым цветом лица и сияющими глазами. Сегодня на примерке ее раздражал жаркий румянец шелка.

Тем не менее отказаться от платья она не осмелилась. Приняла и это платье, и другое, фиолетовое из бархата, почти без украшений, только с серебряной каймой по подолу и серебряным поясом на талии.

Несмотря на то, что мода предписывала жесткие материи, широкие плотные рукава и сужающиеся, треугольные корсеты, мастер Орель рискнул скроить тяжелый, но очень мягкий бархат в соответствии с женственной фигурой заказчицы. Узкие, доходящие до пальцев рукава, две нижние юбки, лишь слегка поддерживающие широкую нижнюю часть платья. Фиолетовый цвет подчеркивал белизну бюста, соблазнительно вздымавшегося над прямоугольным корсетом. В отличие от пламенной роскоши первого, парадного платья, второе очень подходило для встречи с супругом.

– Вы, маэстро, превзошли самого себя! – сказала Фелина тщеславному портному то, что он так хотел услышать.

Она приказала Иветте выдать нужную сумму из денег, великодушно оставленных в шкатулке Филиппом на период его отсутствия.

Хотя в ее ситуации было безумием покупать новые платья, ей не удалось справиться с искушением. И не вызовет ли ненужные подозрения отказ от одежды, которую совсем недавно поручили сшить мастеру Орелю?

Может быть, женщина, достойная титула маркизы де Анделис, сможет позже носить эти платья. Такая мысль расстроила Фелину, ей пришлось закрыть глаза, чтобы сдержать слезы.

С облегчением восприняла она уход портного и служанок. Иветта вроде бы углубилась в проблему размещения красного платья в одном из сундуков, где хранились наряды маркизы. Бархатное платье Фелина снять не захотела.

Оттенки его цвета напомнили ей накидку, прикрывавшую пеструю статую Девы Марии в боковой часовне церкви Сен-Жермен-л'Оксерруа.

Фелине нравилось излучение наивной покорности Богу, исходившее от статуи, которая, подобно земной матери, держала на руках младенца.

В предыдущие дни Фелина снова и снова тайком пробиралась в часовню, ища утешения в молитве.

Хотя тишина храма успокаивала Фелину и вселяла в нее веру, она все больше осознавала, как не хватает ей внутренней покорной набожности ее матери и младшей сестры. Она скорее полагала, что всемогущий Господь дал своим созданьям разум и руки, чтобы они сами справлялись со всеми трудностями, а не ждали пассивно помощи свыше. К сожалению, он явно переоценил мудрость и силы сотворенных им христиан.

По крайней мере, ее мудрость и силу. Хотя Фелина ломала голову до боли в висках, она так и не решила, с чего начать и куда бежать. Испытывая заторможенность всех восприятий, она и боялась, и желала возвращения Филиппа. Куда бы ни направилась, она хотела напоследок еще раз увидеть Филиппа, взять с собой воспоминания о последнем поцелуе, последних объятиях.

Тишину в покоях нарушало только шуршание материи и потрескивание дров в камине. Вскоре придется зажигать свечи, так как снаружи туман над рекой уже смешался с сумерками, образуя плотное покрывало.

Стук закрываемой крышки означал, что Иветта, закончив укладывать одежду, ждала дальнейших распоряжений. Приглушенный шум прервал печальные размышления Фелины.

Приняв внезапное решение, она обратилась к горничной:

– Принеси темный плащ на меху. Мне нужно глотнуть свежего воздуха. Сады в это время уже совсем опустели.

Странный каприз госпожи, решившей в наступающей темноте прогуляться по пустынным аллеям, вызвал возражение Иветты.

– Вы простудитесь, мадам. В такой туман опасно выходить наружу! Да еще в вашем состоянии.

Фелина невольно пожала плечами. Упоминание о тайне, известной лишь ей и Иветте, особенно ее рассердило.

– Чепуха! Я в конце концов не больна. Закутавшись в соболий мех, я не застыну. И тебе нет необходимости меня сопровождать. Я возьму с собой Кроху, ему полезно немного погулять на воздухе.

Столь резко поставленная на место Иветта дальше возражать не осмелилась. Она уставилась на дверь, захлопнувшуюся за юной дамой. Ей стало страшно. Внезапный испуг сковал камеристку.

Стоя двумя ногами на земле, обладая острым языком и быстрым соображением, она вовсе не была мечтательной, подверженной влиянию призраков, не искала в каждой мелочи знаков грядущего несчастья. Но сейчас ей хотелось силой удержать элегантную благородную даму, ушедшую с болонкой на руках.

Хотя их отношения за последнее время стали гораздо прохладнее, она по-прежнему испытывала сильную симпатию к Фелине. Внутренний голос подсказывал ей, что маркизе де Анделис грозит опасность.


– Какой неоценимый подарок вечернего времени! Уделите мне капельку вашего внимания, мадам. Я уже несколько дней ищу возможности поболтать с вами наедине.

Фелина, вздрогнув, посмотрела в темные горящие глаза Терезы д'Ароне и от испуга чуть не уронила Кроху на каменную дорожку. Такая внезапная встреча со своей противницей – тяжелое испытание для ее выдержки.

Маркиза сжала губы и молчаливым кивком головы выразила свое согласие: отказ от беседы означал бы подчеркнутую невежливость.

Мадам д'Ароне торжествующе рассмеялась.

– Не здесь, моя красотка. Будьте любезны проводить меня немного.

Слишком поздно Фелина призналась себе, что было бы лучше отказаться. О чем могла она говорить с этой женщиной? Ее отвращение было огромным и наверняка взаимным.

Помещение, куда они вошли, было столь очаровательно, что Фелина не смогла сдержать тихий звук восхищения.

На стенах, обитых деревянными панелями, изображались рельефные сцены из Библии. У передней стены находился небольшой трехстворчатый алтарь, основанием которого служил серебряный помост. Отдельные иконы, написанные в итальянском стиле, прославляли Благовещение.

Без сомнения, Фелина оказалась в маленькой часовне.

– Нравится?

Она услышала какой-то подвох в тоне вопроса, однако, будучи простодушной, не сообразила, куда клонит мадам д'Ароне.

– Конечно! Здесь очень красиво! У вас что, в Лувре своя молельня?

И снова злорадный смех, от которого волосы у нее на затылке встали дыбом.

– Нет, моя несведущая подруга, такой чести я не удостоена. Владелицей этого благочестивого места должна быть королева Франции. Пока король не женится снова, герцогиня де Бофор молится здесь порою наедине.

– Очень любезно с вашей стороны продемонстрировать мне здешние сокровища. Благодарю вас. Однако мой песик, как видите, забеспокоился и требует продолжения прогулки.

Фелина инстинктивно расправила плечи под элегантным плащом. Держа на руках крохотную болонку, она повернулась и быстро направилась к выходу.

– Не торопитесь, мадам! Разве вы не хотите использовать возможность для молитвы, как делали это с благочестивым прилежанием перед Мадонной в церкви Сен-Жермен?

Кроха, протестуя, затявкал, ибо маркиза де Анделис вдруг сильно стиснула пальцами маленькое тельце. Она прищурила глаза и вопросительно посмотрела на Терезу д'Ароне. До нее еще не совсем дошла суть ехидной реплики.

– Шпионите за мной, мадам?

– Если бы я догадалась, какая от этого может быть польза, я бы так и поступила. Мне же помогла только случайность. У вас, моя дорогая, прекрасный, весьма необычный плащ. Когда я снова увидела его на вас, я стала уделять вашим ежедневным прогулкам побольше внимания и очень удивлялась, видя дочь ревностного протестанта преклоняющей колени в католическом храме. Хотите по примеру нашего монарха сменить веру? Весьма пикантная новость.

Обилие различных возражений, одновременно готовых сорваться с уст Фелины, помешало ей сразу же произнести единственное. В отчаянии и растерянности прибегала она к утешению, привычному для всех, нуждающихся в помощи, к церковной молитве. К молитве в католической церкви, ибо в ней ее когда-то крестили и воспитывали.

Она заставила себя спрятать свой страх.

– Не городите чепухи, мадам. Кому интересно знать, в какой церкви я молюсь?

– Его Величеству королю Франции, детка. Он отказался от протестантских догматов и вернулся в лоно святой римской церкви. Каждый протестант, последовавший его примеру, укрепляет его позиции, подтверждает его правоту.

Превосходно зная причины кровавой, длительной войны, из-за религиозных разногласий разорившей страну, Фелина не могла понять ее последствий. Стремление убивать друг друга, молясь одному христианскому Богу, пусть и по-разному, казалось ей проявлением глупости и человеконенавистничества. Она вспомнила длительные споры с Амори де Брюном в замке Анделис, которые касались непостижимых для нее вопросов.

Маркиза де Анделис предчувствовала опасность, исходившую от стоявшей перед ней интриганки. Но что та имела теперь в виду? Невольно попыталась она защититься от следующего удара.

– Вы собираетесь в этом священном месте спорить со мной на религиозные темы, мадам? – произнесла она холодно.

– Вовсе нет, прекрасная маркиза! Хочу только ознакомить вас с неизбежным следствием ваших действий.

Тереза д'Ароне уже не скрывала своего торжества.

– Ну что ж, высказывайтесь.

– Если король узнает о вашем явном предпочтении католицизма, он наверняка заставит вашего отца и супруга последовать вашему примеру. Вы исполните, так сказать, роль миссионерши в вашем протестантском семействе. Вечная благодать будет вам обеспечена и поможет легче перенести вполне предсказуемую реакцию членов семьи.

– Нет, вы не сделаете этого!

С трудом преодоленное желание свернуть шею элегантной персоне в роскошном платье из парчи на мгновение полностью захватило все существо Фелины. Ненависть придала серым глазам стальной оттенок обнаженного меча.