Последняя неделя отпуска пробежала незаметно. Лена ела, спала, гуляла, делала какую‑то гимнастику, строго настрого запретив себе думать о голубоглазом коте, и о Руслане, и о прошлом. И вообще не думать, не думать, не думать!..

Но всё же, порой она ощущала в квартире чьё то присутствие. Мыла на кухне посуду и ей казалось, что в дверях шевелится какая‑то тень. Стоило повернуть голову — тень исчезала.

«Паранойя, — думала Лена — мания преследования. Как я буду работать? А не работать как?»

В понедельник Лена вышла на работу. Она тщательно накрасилась, одела лучший костюм. Села на пуфик, чтобы застегнуть пряжку на туфлях. В кухонных дверях мелькнула знакомая кошачья морда.

— Да пошёл ты! — вспылила Лена, бросила в видение тапочкой и выскочила из квартиры, едва не забыв захлопнуть дверь.

В больнице первым её встретил Браток, и это показалось Лене почти символическим. Вперив в неё восхищенный взгляд, он сказал:

— Однако, красивая ты женщина, Елена Николаевна, давно б на тебе женился, кабы в тебе характера не на пятерых.

— Давай, Браток, попробуем, — усмехнулась Лена, — я буду в твоих кишках копаться, ты в моих мозгах. Сладкая парочка!

— Вот характер! — вздохнул Браток и отчалил.

Лена приступила к работе. Бумаги, плановые операции, неплановые операции, обходы, дежурства. Работа — дом. Дом — работа, прибыл — убыл, убыл — прибыл. Такая вот командировка. Да ещё одиночество, разбавленное телевизором. Иногда в квартире мелькал пушистый кошачий хвост и раздавались царапающие звуки. Тогда Лена зажмуривала глаза и шептала:

— Спокойно, спокойно! Лучше попасть к Братку в жёны, чем в пациентки.

Но очень скоро Лена заметила, что стала привыкать к этому «видимо невидимому» существу. Она уже не боялась ощущать в доме чьё‑то присутствие, наоборот, по вечерам с удовольствием прислушивалась к успокаивающим, мурлыкающим звукам и после трудного дня засыпала под них, словно под колыбельную.

Как‑то раз на ночь она оставила на кухне блюдечко с молоком, на утро оно оказалось пустым. Лена уже перестала, приходя с работы обыскивать квартиру, в надежде найти это существо, просто махнула рукой: пусть идет все, как идет. Работа ладилась, что ещё надо?

Даже мысли о Руслане и Сергее перестали терзать её с такой силой. Хотя все равно часто думала о них. О Руслане — с болью, уже притупившейся, хронической, будто переживала не свои воспоминания, а чужие, о Серёге — с лёгким сожалением. Милый мальчик, не сложилось, что поделаешь?

* * *

Как она тогда сказала Руслану:

— Ты нашёл своего доктора…

От чего же она его лечила? От одиночества. Его вылечила, себя заразила. Из‑за это все ее жизнь — спокойная и установившаяся, где главное место занимала работа, поломалась. У Лены, конечно, были романы — здоровый организм требовал. Организм требовал, душа молчала.

— Душа, — всегда смеялась Лена, — десятки раз людей резала, нигде души не находила. Оказалось, есть она, и болеть может.

Браток однажды сказал, что она бессознательно отталкивает от себя мужчин, стремящихся к серьёзным отношениям. Какая‑то блокировка, связанная с психической травмой, полученной в глубоком детстве.

— Заходи, подмогну, — предложил он.

Лена его чуть не послала: психиатр, вот и лечи своих дурбольных, а она, премного благодарна, здорова.

Хотя… В её отделении бабка лежала, знахарка что ли (а как приспичило в больницу легла!), она что‑то Лене трындела насчёт нечистого, что её же, Лениными руками, судьбу портит, что беда её ждёт, а Господь Ангела своего пришлёт.

Лена тогда бредни эти мимо ушей пропустила. А теперь вдруг подумала: она потеряла любовь, даже две любви — Руслана любила она, Серега любил ее. Даже чуть себя не потеряла. Это всё? Или Бог, или кто там у них, ещё что‑то готовит? Только прошу попозже, когда немного окрепну и смогу держать удар.

Сейчас Лена чувствовала себя измождённой столетней старухой, казалось, любой насморк может её убить. Лену тяготило общество людей даже, деликатный и мыслящий позитивно Браток мешал. Однако оставаться долго в одиночестве она тоже не могла — мысли одолевали.

Придя с работы домой, Лена старалась как можно скорее заснуть, желательно без сновидений. Так мозги хоть немного отдыхали. Но однажды Лене приснилось, будто она Алиса. Она падала в глубокую кроличью нору, и ей было совсем не страшно. Лена легко приземлилась на гору золотистой опавшей листвы и осталась так лежать, раскинув в стороны руки. Где‑то высоко‑высоко, виднелось маленькое отверстие, через которое она сюда попала. Лене было так хорошо, что от удовольствия она зажмурилась. Потом лениво приоткрыла один глаз и увидела перед собой сидящего на дереве кота.

— Кис — кис — кис, — позвала Лена.

— Привет! — ответил Кот, выгнул спинку и начал точить когти, потом уселся, подогнув под себя лапы и опустив длинный пушистый хвост, покачивая им, как маятником.

— Ты разговариваешь? — ахнула Лена.

— Конечно! — ответил Кот и сделал обиженное лицо.

— Ага! — догадалась Лена, — ты — чеширский Кот.

— А вот и нет! — ответил Кот и обиделся ещё больше.

— Но как же нет? — возмутилась Лена — я же Алиса, значит ты — Чеширский Кот!

— Алиса, Алиса, — заворчал Кот, — все просто с ума сошли из‑за этой глупой девчонки. Думал, хоть эта умнее. Ты — не Алиса, а я Кот — славянский!

— Разве есть такая порода? — спросила донельзя удивлённая Лена, — бывают коты сибирские, а славянских котов не бывает.

— А я есть! — упрямился Кот, — и зовут меня Сергей!

— Хм, — ухмыльнулась Лена, — никогда не слышала, чтобы котов называли Сергеями. Бывают Сергеи с котами, но коты Сергеями не бывают никогда, — твердо заявила она.

— Это Он меня так назвал! — уважительно произнёс Кот.

— Кто? — спросила Лена.

— Тот, кто меня к тебе послал!

— Так это ты живешь в мой квартире! — обрадовалась Лена из‑за того, что встретила знакомого в таком сказочном месте.

— Здрасьте! — церемонно поклонился Кот, — а кто тебя с работы ждёт, в квартире убирает, кушать готовит? Ты бы мне передник сшила что ли, вон измазался весь, — и он стал старательно вылизывать серебристую, без единого пятнышка, шерстку на грудке.

— Ладно, — покладисто согласилась Лена, — сошью. А зачем Он тебя ко мне послал? — не понимал, кто такой Он, но чувствовал к Нему, как и Кот, большое уважение, спросила Лена.

— Охранять буду, — ответил Кот, выпустил когти и вдруг крутанулся на ветке, словно сделал подъём переворотом, — я сильный! — вися вниз головой, продолжал он, — а больше ничего не скажу, не велено!

Кот Сергей ещё минут пять демонстрировал Лене разные акробатические упражнения, а она смотрела на него и смеялась до коликов в животе.

Потом он слез с ветки, подошёл к Лене и, протянув тёмно‑серую лапку, сказал:

— Держись за меня, домой полетим!

— Не хочу домой! — закапризничала Лена, — мне здесь хорошо!

— Надо! — строго произнёс Кот, и стал похож на сурового профессора, — тебе здесь нельзя, у Него на тебя планы.

И они, словно воздушные шарики, взмыли вверх…

Лена проснулась поздним утром, благо был выходной. Воспоминания о сне приятно согревали душу, ей уже давно не снились сказки. И всё же, какой реальной была эта сказка! Лене казалось, что она ощущает на своей ладони мягкую шелковую шерсть. От чего должен охранять её Кот Сергей, или от кого?

«Что за глупости», — одёрнула себя Лена, не желая портить тяжелыми мыслями «послевкусие» ото сна. Но воспоминания, словно тараканы, снова ползли в голову, поднимая в ней шум, словно на митинге.

И все же от чего ее охранять? Лене казалось, что всё самое страшное в жизни, она уже пережила.

* * *

Руслан, Руслан, Руслан…

Лена вспоминала его тёмные глаза и большие руки, в которых можно было укрыться, словно маленькой девочке. Но руки Руслана казались ей безжалостными, Лена сама удивилась такому сравнению. Словно угадав её мысли, Руслан сказал:

— Просто я не на одной войне побывал.

— Где ты работаешь? — спросила Лена.

— В органах, — ответил Руслан и улыбнулся.

— И я в органах, — чувствуя, как снова замирает сердце от его улыбки, произнесла Лена, — коллеги значит.

Лена прижала его ладонь к своей щеке, чувствуя, как от неё исходит аромат дорогих сигарет, поцеловала каждый палец. И вдруг почувствовала, словно прочитала, что Руслана что‑то терзает. Хотела спросить — и побоялась, хотела пожалеть — и не осмелилась. Сработал старый стереотип — мужчин не жалеют. А может, этого ему и надо было?

Странный был человек, Руслан. То загорался, словно спичка, какой‑то идеей, и тут же потухал, о чём‑то напряжённо размышляя. И ничего о себе не рассказывал. Лене иногда казалось, что Руслан окружил себя молчанием, словно стеклянным колпаком, и она бьётся об него, будто мотылек, летящий на свет.

«Ларец с секретом», — думала Лена, разглядывая спящего Руслана. Свет ночника делал его лицо ещё более загадочным. Что же его терзает? Лена часто об этом думала, но ломиться в чужую душу не умела. А надо было взять его за плечи, встряхнуть и сказать:

— Что ты молчишь? Я же твой доктор, мне можно всё рассказать! Я все пойму, прощу, и все для тебя сделаю! Пойду за тобой, куда скажешь, хоть женой, хоть так. Я всю жизнь тебя ждала — сильного и надёжного!

Не Лена не осмелилась…

Однажды вечером, они гуляли по городу и Баграм куда‑то запропастился. Руслан рыскал по всем дворам, волнуясь, словно ребенка потерял.

— Что ты переживаешь? — недоумевала Лена, — он не щенок, вернётся.

Руслан так на неё посмотрел, что Лене стало страшно, и тихо сказал:

— Баграм — это всё, что осталось у меня от семьи.

— Погибли? — сорвалось у Лены.

— Развод, — ответил Руслан, — и детей забрала.

— Но ведь никто не умер — тихо возразила Лена, уже примиряясь с тем, что у него есть прошлое и женщины в нём.