Была ночь, когда она никого не увидела за своим окном, и невольно пришла в уныние, решив, что незнакомец закончил свое путешествие, и они никогда больше не увидятся. Однако, следующей ночью он опять объявился на своем обычном месте.

Девушке нравилось подглядывать за таинственным незнакомцем; это приятно возбуждало ее и заставляло придумывать разные истории о том, кто он такой, чем зарабатывает на жизнь, куда направляется.

Словно глупая школьница, Брайди выдумывала об этом человеке все невероятное. Грустно или смешно, но она как будто пыталась возродить из пепла прежнюю себя.

«С какой стати, — думала Брайди, — я так заинтересовалась этим типом? Может быть потому, что он хорош собой? Или потому что улыбался мне той ночью? Или потому что так долго не позволяла себе смотреть на мужчин, не позволяла себе быть женщиной даже в душе?»

Ни в чем она не была уверена, но сумела убедить себя, что эти маленькие фантазии вполне безобидны, что никогда больше не увидит незнакомца. Во Флэгстаффе получит свой билет и, хочет того или нет, отправится в отель под названием «Шмель», навстречу тому, что уготовила ей судьба. А этот сероглазый красавец продолжит свое путешествие и забудет ту ночь, когда он улыбался какой-то рыжеволосой женщине, ехавшей в пульмановском вагоне.

Но Брайди ошиблась.

Отослав Уилли распорядиться относительно разгрузки багажа в Флэгстаффе, она стояла на передней площадке своего вагона, когда ее окликнули:

— Разрешите помочь вам, мисс?

Указывая рукой на ее чемодан, перед девушкой стоял он, сероглазый любитель подглядывать. При свете дня он выглядел еще красивее. Брайди была слишком ошеломлена и растеряна, чтобы сразу ответить. «Неужели он узнал меня?» — подумала она и неуверенно произнесла:

— Вы очень добры.

Багаж разгружали. Уилли, получив щедрые чаевые, попрощался со своей пассажиркой. А Ник Мэллори по-прежнему не отходил от Брайди. Правда, она уже успела взять себя в руки.

— Не могу поверить в свою удачу, — говорил Ник. — Я уже думал, что дорога в Потлак будет такой же скучной, как всегда. Но мне неожиданно повезло, и я буду наслаждаться вашим приятным обществом, мисс Кэллоуэй.

— А я не могу поверить, что кому-то могло понадобиться ехать в это место, мистер Мэллори.

— Ник, — напомнил он.

— Да, Ник.

Несмотря на возбуждение, охватившее Брайди в тот момент, когда этот человек заговорил с ней, она еще ни разу ему не улыбнулась. И не потому, что ей этого не хотелось, просто слишком строгое воспитание наложило свой отпечаток на все поведение.

«К тому же, — пыталась она убедить себя, — это неразумно. Разве можно угадать, что на уме у мужчин?!»

Придерживая за локоть, Ник увел ее от вокзала и едкого запаха раскаленного железа.

Девушке понравился чудесный горный воздух, такой чистый, бодрящий, напоенный ароматом сосен и такой прозрачный, что, казалось, отливал серебром. Было непривычно ощущать под ногами твердую почву, а не трясущийся и шаткий пол вагона.

А еще ей было непривычно ощущать на себе прикосновения мужских рук. Хотя они и были безобидными, но Брайди успела забыть, какими вообще могут быть эти прикосновения.

«Ты позволяла Джонни дотрагиваться до себя, — думала она, ощущая, как свежий горный ветерок обдувает ее пылающее лицо. — Ты отдалась Джонни, ты согрешила. Этот твой грех — самый страшный из всех, поэтому Бог и заставил тебя так сильно страдать, поэтому отправил на тот свет и Джонни, и твоих родителей».

Брайди понимала, что во всем этом не было никакой логики. Бог не стал бы посылать на морское дно весь экипаж корабля, на котором был ее Джонни, и сжигать дотла родительский дом только для того, чтобы проучить наивную шестнадцатилетнюю девчонку, единственным грехом которой было то, что она доверилась любимому человеку и тем самым закрыла дорогу к своему сердцу всем другим мужчинам. Нет, у Господа Бога есть дела поважнее, чем наказывать за грехи какую-то глупую девчонку.

Так говорил ее разум. Но сердце по-прежнему было переполнено горем, стыдом и разочарованием, как в то далекое лето. С тех пор Брайди стала замечать, что когда сердце и разум начинали спор, побеждало всегда сердце.

Она вздохнула. Ник, казалось, был занят своими мыслями и не замечал, что творилось с ней. Прикусив нижнюю губу, глядя прямо перед собой, девушка шла и злилась на себя. С чего вдруг сравнила она эту нежную, но чужую руку, с ласками Джонни?!

— Я родился в Потлаке, — продолжил разговор Ник. — Там похоронены мои родители. И, конечно, там ждет меня старый родительский дом.

Он перевел девушку через пыльную дорогу, направляясь в сторону маленьких лавчонок.

— Дом не слишком большой и пребывает сейчас, наверное, в плачевном состоянии. Тому виной я сам. Последние годы я провел в Калифорнии. Вот уже несколько месяцев, как у меня там свое дело, и я решил, что смогу съездить теперь на родину, в Потлак. Ага, вот мы и пришли.

Ник указал на здание с вывеской: кафе «Сосновое».

Когда он открыл дверь и придержал ее, пропуская Брайди вперед, раздался мелодичный звон колокольчика.

— Прежде чем заночевать на одной из станций, нам, наверное, придется где-нибудь перекусить, но, боюсь, что в тех местах прескверно кормят. Как правило, там продают фасоль и кофе. А если повезет, то можно получить еще и хлеб с засохшим беконом.

Услышанное не очень-то понравилось Брайди и заметив:

— Какой вы предусмотрительный, — она прибавила. — Вы сказали, что мы будем останавливаться где-то на ночлег? Уверена, что вы заблуждаетесь.

— О нет. От Флэга до Потлака четыре дня пути.

Брайди почувствовала странное головокружение, которое, однако, вряд ли было связано с тем, что они находились в высокогорной местности.

— Но… но это не может быть так далеко! — запинаясь, произнесла она. — Ведь на карте между этими городами расстояние всего в один дюйм. А на поезде мы преодолевали в день расстояние, которое на карте равнялось двум или трем дюймам!

В улыбке Ника не было и тени снисходительности.

— Возможно, это и так, — сказал он. Но этот «дюйм» проходит, главным образом, через горы и по плохим дорогам. Если их вообще можно назвать дорогами. Первую пару дней мы будем преодолевать всего пять или, может быть, семь миль в день. А уже потом поедем быстрее.

— Но…

— Давайте сядем за этот столик. — Ник выдвинул для девушки стул.

Кафе «Сосновое» оказалось небольшой закусочной с несколькими столиками, аккуратно застеленными чистыми скатертями в бело-синюю клетку. В помещении кафе витали аппетитные запахи жареного цыпленка и какой-то сдобы.

Брайди отчаянно пыталась отодвинуть на задний план мысли о предстоящем испытании и поэтому сосредоточила все внимание на своем спутнике.

Вскоре к их столику, улыбаясь, подошла молоденькая официантка в таком же клетчатом, как и скатерти на столах, фартухе. Она вручила меню и Брайди, и Нику, но улыбалась исключительно мужчине, не обращая на девушку никакого внимания. Решив расплатиться тою же монетой, Брайди вернула официантке меню, даже не заглянув в него.

— Принесите мне сандвич с цыпленком и помидорами. И стакан пахты. Если, конечно, она свежая. И холодная. В противном случае, лучше чай. Английский.

Официантка удивленно вскинула бровь и посмотрела на Ника. Он, казалось, тоже был изумлен. Брайди знала, что опять нарушила этикет, заказав себе сама, вместо того, чтобы предоставить все заботы мужчине. Но ее это мало беспокоило. Ведь она без пяти минут старая дева и привыкла платить за себя, выбирая блюда по своему вкусу.

Девушка хотела было уже сложить руки на груди и смерить уничтожающим взглядом парочку, уставившуюся на ее, как Ник обезоруживающе улыбнулся и так же, не читая, вернул официантке свое меню.

— Мне принесите то же самое.

Почувствовав, что этот маленький инцидент исчерпан, Брайди успокоилась и сняла перчатки. После того, как она спрятала их в свою сумочку, Ник Мэллори заметил:

— Какой у вас красивый браслет. Вы не обидитесь, если я скажу, что он несколько необычный?

— Нисколько.

Ник снял шляпу, и Брайди, уже в который раз, подумала, что копна светлых волос, спадающих на лоб этого взрослого мужчины, делает его похожим на мальчишку.

— Позвольте взглянуть на него поближе. Мой дядя был ювелиром, да и я сам интересуюсь этим ремеслом.

Девушка протянула руку и только потом поняла, что он просто ищет предлог, чтобы дотронуться до ее руки. Но уже было поздно. Ник осторожно вложил руку Брайди в свою ладонь и наклонился.

— В высшей степени необычная вещь, — повторил он, рассматривая серебряные и золотые брелоки на браслете.

Ладонь, в которой лежала рука Брайди, казалась такой большой и надежной, а пальцы другой руки Ника, перебиравшие холодные тяжелые брелоки, были такими же чуткими, такими нежными.

Девушка почувствовала легкое покалывание кожи под рукавами платья.

— Думаю, что моя… Моя тетушка сама придумала все эти брелоки.

— Простите?

Ник, казалось, был целиком поглощен своим занятием и ничего вокруг не видел и не слышал. Его пальцы трогали то застежку браслета, то брелоки.

Почему ее рука кажется в его ладони такой маленькой? Так ли смотрелись ее руки в ладонях Джонни?

— Сердце, собака, набор игральных костей, маленькая лошадка… — Ник приподнял медальон. — Изумительная работа! — сказал он, склонившись над рукой Брайди так низко, что она испугалась как бы он не поцеловал ее. Но внимание его было обращено только на медальон. — И на обратной стороне тоже довольно интересный рисунок.

— Да, — согласилась Брайди, вежливо высвобождая свою руку. — Прелестная вещица, не правда ли?

Официантка в клетчатом фартуке без особого энтузиазма обслужила их. Когда она удалилась, зажав под мышкой поднос, Ник сказал: