– Вот что, ты позвони мне, Лис. Номер ты знаешь...

– Нет, я не стану звонить тебе.

– Ладно, ладно... – Он с раздражением оглянулся. – Я тогда сам... Послушай, Лис, – зашептал он, склонившись к моему уху, – ты подумай над моими словами. Я ведь серьезно говорил...

Когда он наконец сел в машину и уехал, я почувствовала необычайное облегчение.

Саша ждал меня дома.

– Ты где была? Ну где ты была так долго! – бросился он ко мне, едва я открыла дверь. – Я жду, жду... Что у тебя там?

– Ай, нет, это нельзя смотреть! – взвизгнула я, пресекая его попытки заглянуть в мои свертки. – Это сюрприз будет. Не хочу, чтобы ты обрадовался раньше времени...

– Я что, я ничего... – Он послушно отодвинул свертки подальше от себя. – Я просто так спросил.

Я быстро разделась и подошла к зеркалу, прижала ладони к ледяным щекам.

– Саша, я красивая?

– Ты? Очень!

– Нет, я серьезно...

– Я тоже серьезно!

– А можно ли от любви ко мне сойти с ума?

– Легко! Разве ты по мне не замечала...

– Нет, с тобой невозможно говорить серьезно!

Он схватил меня, закружил по комнате. Запел фальцетом:

– «О любви не говори – о ней все сказано!» Ах, Лиза, я действительно спятил – все время думаю только о тебе. Всегда. Даже во сне.

– Ты знаешь, и я!

– Вот вчера утром шел по городу... Мимо люди идут, а я по сторонам смотрю, ищу тебя взглядом. Знаю, что ты в это время в институте своем, но все равно ищу... Ты лучше всех, ты выделяешься среди прочих. И когда я на самом деле вижу тебя, то вздрагиваю, и мне становится так радостно! Ты как будто не веришь?

– Нет, верю...

Странно, но он говорил совершенно, как Денис. Правда, когда я сегодня услышала эти слова от Дениса, они вызвали во мне неприязнь и отторжение.

– Ты лучше всех, Саша, – сказала я.

– Разве ты меня с кем-то сравниваешь?

– Нет, ты вне конкуренции, но...

– Что?

– Иногда мне становится страшно. Мне так хорошо, что даже страшно. Может быть, у меня что-то с головой?

Саша сел и посадил меня к себе на колени.

– Мне тоже страшно, – спокойно произнес он. – Наверное, это нормально. Потому что счастливый человек всегда боится потерять свое счастье. Если ты уйдешь от меня, я умру.

– Ну, здрасте – начали за здравие, а кончили за упокой! – недовольно пробормотала я. – И каким же образом ты умрешь, позвольте спросить?

– Очень просто – как чудовище из сказки про Аленький цветочек. Оно ждало-ждало свою любимую, а потом от горя того... преставилось.

– М-да, вот кто в нашей семье будет читать детям сказки... – задумчиво произнесла я.

Остаток вечера я была немного не в себе. Я не считала себя большим специалистом в области психологии, но странная мысль посетила меня – мысль о том, что Денис, наверное, действительно до сих пор неравнодушен ко мне. Прошло время, и я в его воспоминаниях приобрела некие идеальные черты – тем более, если никаких других серьезных отношений в его жизни после нашего расставания не было.

Это плохо.

Это очень плохо. Потому что, насколько я знала Дениса, он страшно упрям. Он привык добиваться своего.

Вероятно, стоило рассказать Саше о моей сегодняшней случайной встрече, как-то предупредить его... Но мне так не хотелось беспокоить его! И я не стала ничего говорить. А вскоре и сама успокоилась – ничего такого не происходило, все было тихо и спокойно, никто не звонил мне, не подстерегал меня на улице, затаившись в машине...

* * *

– Обещаю, будет очень весело, – серьезно произнесла Оля Арутюнова, хлопая светлыми ресницами. – Новый год – праздник семейный, тут уж мы, как говорится, и не покушаемся, но собраться в конце декабря и немного повеселиться...

– Нет-нет, я не отказываюсь, Оленька! – остановила ее я. – А кто еще будет?

– Ну, вы с Сашей, мы с Колей, Альберт обязательно, Мишель обещался – тот повар-француз, помнишь?

– О да!

– Может быть, еще кто-нибудь из наших присоединится. Это очень милый домик – мы его каждый раз снимаем на праздники... Тебе понравится!

Разговор имел своим следствием то, что в ближайшие выходные мы с Сашей отправились за город. После очередного потепления, растопившего весь снег на улицах, в городе находиться было довольно тоскливо. Но стоило нам выбраться за его пределы, как перед глазами открылась совсем другая картина: за окнами машины открылся настоящий зимний пейзаж...

Ехали мы долго – я даже успела задремать. «Подумай над моими словами, Лис, подумай...» – звучал в моей голове голос. «А чего думать? – лениво отвечала я ему. – Я не люблю тебя». – «Глупая Лис, с чего ты взяла, что все в этой жизни решается только любовью?..»

– Приехали! – затормошил меня Саша. – Вот он, наш отель.

– Отель? – пробормотала я, ничего не понимая спросонья. – Оля же говорила, что это обычный деревенский домик...

– А это и есть обычный домик, который сдает одна милая старушка. Просто его так когда-то назвал Альберт...

Я вышла из машины. Над высокими воротами висела широкая деревянная доска, на которой красной краской было написано – «Отель Билив».

– Что за «билив» такой? – с удивлением спросила я.

– Альберт не очень силен в английском, хотя болтает на нем довольно бойко – профессия обязывает. Вот он и решил написать это слово по-русски, а не на английском, но с ошибками...

– Хм, что ж, – пробормотала я, – посмотрим, соответствует ли отель своему названию.

Очень скоро я поняла, чем привлекал этот домик Сашу и его друзей, – он стоял на горе, с трех сторон окруженный еловым лесом, а впереди открывался чудесный вид на белоснежное просторное поле, в дальнем конце которого приютилась небольшая деревенька, на церковь на соседнем холме. Дорога вилась между холмами серпантином, и, стоя на веранде, можно было видеть, кто по ней ехал.

Мы были первыми, и перед нами лежал засыпанный нетронутым снегом двор. Мы проложили дорожку следов ко входу – ключ висел у двери, и Саша открыл ее. Внутри было холодно и как-то пусто.

– Сейчас растопим печь...

Пока он возился с дровами, я обошла дом – обстановка довольно скудная, но все искупал вид из окон.

– Едут! – крикнула я Саше. – Я вижу – вон они, едут по дороге!

По темной дороге медленно карабкались вверх две машины.

Первым появился Альберт – он был в мохнатом черном полушубке, похожий на огромного медведя.

– Лиза, как я рад! – заорал он и хотел обнять меня, но в последний момент почему-то смутился и ограничился тем, что поцеловал мне руку. – Сашка, ты сейчас невесту заморозишь – кто же так печку растапливает!

– Уступаю место истопника тебе.

Коля и Оля втащили в дом кучу свертков.

– Мишель отказался стряпать, – объяснила Оля. – Он считает, что в свободное время делать это не обязан...

– Если он будет критиковать наш «оливье», мы его побьем, – весело заявил ее муж. – Лиза, как тебе здесь?

– Красиво, – сказала я. – И компания подходящая... О, сколько у вас спиртного! Надеюсь, мы не закончим вечер, упав лицом в ваш оливье.

– Разве ж это много? – замахал руками Альберт, отирая с лица сажу. – Это ж так, чтобы только не замерзнуть...

– Посмотрим-посмотрим, – язвительно сказала Оля, сразу же принимая мою сторону. – А кого прошлый раз пришлось на руках в машину тащить? Нет, проблем бы не было, если бы не твои сто сорок килограммов, Альбертик...

– Какой наглый поклеп! – возопил Альберт, ужасно возмущенный. – Лиза, не слушай ее – я вешу всего девяносто девять...

– Хорошего человека должно быть много! – крикнул Саша, разбирая свертки. – А где наш француз, неужели потерялся среди российских снегов?

Француз появился через пять минут, возбужденный и энергичный.

– О, какая зима! – закричал он, топая у порога ногами. – Я никак не привык... Саша, где твоя невеста? О, вот она...

Он подбежал, обнял меня и целовал гораздо дольше, чем принято целовать чужую невесту.

– Элизе, как я завидоваль своему другу... Элизе, нет ли у тебя сестры, похож на тебя?

Я ему ответила, что у меня нет близких родственников. Он был очень шумный, этот Мишель, и с его появлением показалось, что в комнате гораздо больше народу, чем на самом деле.

– Я хотель поехать на Рождество домой... О, мой Прованс! Я живу в Дине. Динь – это мой город... Но у меня тоже нет родствен... родственникофф. И я сказаль – зачем ехать, когда можно тут отметить Рождество...

– У нас Рождество седьмого, – напомнил Альберт, которому наконец удалось справиться с печкой. Дрова весело трещали в очаге, и сразу же стало тепло.

Мишель привез с собой еще вина в каких-то странных пузатых бутылках, больше напоминающих греческие амфоры. Он объяснил, что именно в такие бутылки разливают вино в его Провансе, и возбужденно кричал что-то еще, мешая русские и французские слова. В общем, как я поняла, что-то насчет того, что надо поскорее выпить. Мы это и сделали, усевшись за широким деревянным столом.

– Мишель, а шашлык? Барбекю то есть, – осторожно намекнул Коля. – Между прочим, я захватил с собой... Ты что, хочешь, чтобы такое роскошное мясо пропало?

Но тот сразу же стал возмущаться, что его эксплуатируют.

– Ни за шьто, ни за шьто! Мерд! К черту барбекю...

– Это он всегда так, – шепнул мне на ухо Коля Арутюнов, трепеща своими девичьими ресницами. – Сначала ругается, а потом все равно делает.

Саша в пестром шерстяном свитере сидел рядом, прядь темных волос падала ему на лоб – он был какой-то новый, незнакомый и ужасно милый. Он все время улыбался и смотрел на меня.

– Друзья! – торжественно произнес Альберт. – Предлагаю выпить за Лизу и нашего Сашку. Вы только посмотрите на них...

– Да! Сидят себе, как голубки, друг на дружку не налюбуются! – засмеялась Оля.

Саша взял меня за руку и прижал ее к своему лицу.

– Горкий! – заорал Мишель. – Горкий...

Я сначала не поняла, причем тут наш пролетарский писатель, а потом догадалась, когда и остальные присоединились к его воплям.