18.

Несмотря на подозрительность Лестера, который не хотел так скоро отпускать Барбару, ей удалось успешно справиться со своей миссией, и вечером на третий день она уже добралась обратно до Уигмора. Ее сразу отвели к Мортимеру, и она, по возможности, слово в слово повторила устное послание Лестера: Роджер де Мортимер, Роджер Лейборн и Роджер Клиффорд, третий валлийский лорд, должны явиться двенадцатого декабря в Вустер, чтобы обсудить условия договора об их вассальном подчинении Лестеру. Они должны прибыть без какого бы то ни было вооруженного отряда, однако им дается гарантия безопасности: они смогут свободно покинуть Вустер, независимо от исхода переговоров.

Мертвое молчание воцарилось в комнате Мортимера, пока из одного конца большого зала в другой передавали ее короткую речь. Барбара не была удивлена. Предлов качестве гарантии безопасности только возможность свободно покинуть Вустер было равносильно разрешению бежать для заключенного, скованного цепью. Если Мортимер и его союзники откажутся принять условия договора, предложенные Лестером, то между Вустером и их собственными землями они встретятся с целой армией, способной догнать их и взять в плен.

Было настолько тихо, что Барбара услышала подавленное всхлипывание, такое тихое, что легкий шепот заглушил бы его. Мортимер тоже услышал эти звуки. Его голова резко дернулась, чуть повернувшись к тому углу, где стояла его жена. Продолжая оставаться в той же позе, он вскрыл пакет и развернул его. Он склонился над пергаментом, но Барбара не думала, что он в состоянии увидеть хоть что-то, и, не подумав, воскликнула:

— Не ломайте печать прежде, чем посмотрите на нее.

Все повернулись к ней, затем к Мортимеру, который уже читал послание.

— Король в Вустере… но это печать Лестера. — Он рассеянно огляделся, затем кивнул Барбаре. — Благодарю вас.

Барбара задрожала, и Альфред, стоявший сзади, обнял ее.

— Ты, должно быть, промерзла до костей в этой долгой скачке. Жаровня плохо обогревает комнату. Пойдем, я отведу тебя к камину.

Она охотно последовала за ним, хотя все еще была одета в теплый плащ и дрожала не от холода. Ей было все равно, заботился ли Альфред о ее самочувствии или решил вежливо увести из покоев Мортимера, чтобы мужчины могли обсудить проблему наедине. Она сама хотела уйти: Мортимер с женой не принадлежали к числу ее друзей, и если судьба охранит их, это может погубить ее отца. Но угрюмая благодарность, выраженная Мортимером за то что она хотела помочь и указала на большую опасность трагически переплелась в ее мыслях с тихим всхлипыванием Матильды.

— Ты хочешь вернуться обратно? — спросила она Альфреда.

Он вел ее мимо слуг и охранников к скамье у камина но, услышав вопрос, вздрогнул, как будто его мысли витали где-то далеко, и покачал головой.

— Нет. — Он, повернулся и направился к двери. — Ты устала, любимая. Давай лучше пойдем к нам в дом, где ты сможешь переодеться и отдохнуть.

Барбара со вздохом облегчения согласилась. Хотя она сомневалась, что слуги и воины, проводившие большую часть времени в большом зале, хорошо знали положение дел, но казалось, что все предчувствовали неминуемую беду. В зале зависло тревожное ожидание. Люди входили, собирались в маленькие группы, тихо перешептываясь и оглядываясь на старших, силясь прочитать что-то по выражению их лиц, и уходили. Несколько коротких тревожных взглядов было обращено на нее и Альфреда, когда они вышли из комнаты Мортимера. Барбара старалась выглядеть спокойной и безразличной, не выражая ни надежды, ни отчаяния, но чувствовала, как ее провожали глазами, пока она шла через зал. Ни она, ни Альфред не заговорили до тех пор, пока не закрыли за собой дверь своего маленького домика. Клотильда подняла голову от разложенной на постели одежды и улыбнулась. Отчаяние, охватившее Барбару, немного ослабло. Вопреки своему желанию, она тревожилась о тех, кого ей следовало бы считать своими врагами.

— Что будут делать Мортимер и Лейборн? — спросила она.

Альфред обнял ее и поцеловал.

— Я соскучился по тебе. — Он улыбнулся через плечо служанке. — Клотильда, сходи и послушай, о чем говорят в большом зале, а потом принеси ужин для леди Барбары сюда.

— Могу я сначала помочь вам переодеться, миледи? — спросила Клотильда, давясь от смеха.

— Нет, глупая женщина! — рявкнул Альфред, прежде чем Барбара успела ответить. — Я сам помогу ей переодеться. Иди, не стой столбом.

— Да, ступай, — кивнула головой Барбара.

Поскольку Клотильда считала желание остаться наедине вполне тактичным извинением, то Барбара подумала, что Альфред поступил умно, не став придумывать более деликатного предлога, чтобы избавиться от нее. Сама она не считала это таким уж необходимым: хотя Клотильда и любила посплетничать, но обычно твердо знала, что можно говорить, а что нет. Однако нынешние секреты не были личными секретами Альфреда, и она сочла предосторожность разумной. Когда он снова поцеловал ее, она ласково обняла его, ожидая, что он теперь отпустит ее.

К удивлению Барбары, его поцелуй стал только более страстным, и Альфред крепче обнял ее. Она энергично оттолкнула его. С одной стороны, она была огорчена и очень обеспокоена положением союзников Альфреда, чего нельзя было сказать о нем самом; с другой стороны, ей было стыдно: она открыто отослала Клотильду, чтобы насладиться ласками мужа. Но больше всего она была разъярена тем, что скакала четыре дня сквозь сырость и холод, подвергаясь опасности, перенесла все тяготы зимнего путешествия, а ей даже не сообщили о результатах ее усилии.

— Если ты не хочешь мне ничего говорить о планах Мортимера, то так и скажи! — воскликнула она. — Не пытайся заморочить меня поцелуями.

— Не дури, — промурлыкал Альфред, снова притягивая ее к себе. — Я расскажу тебе то, что знаю, позже. Сейчас мне все равно, даже если Мортимера и всех его друзей вместе с принцем отвезут на небо в огненной колеснице.

— А что, если их намерены отправить в преисподнюю? — настаивала Барбара, уклоняясь от его поцелуев.

— С наилучшими моими пожеланиями! — рассмеялся Альфред. — Все что угодно, только бы избавиться от них и привлечь твое внимание к делу, которое сейчас для меня куда важнее.

То, что близость с нею для Альфреда важнее политики, не подлежало сомнению. Барбара рассмеялась и позволила своим рукам, упиравшимся в грудь Альфреда, скользнуть ему на плечи. «Это совсем не так ужасно, когда тебя морочат поцелуями», — подумала она, когда он развязал ее плащ и тот соскользнул на пол.

* * *

— А ты не очень умелая служанка: не только очень долго раздевал меня, но и забыл нагреть постель, — прошептала Барбара полутора часами позднее.

— Я не забыл, — возразил Альфред, откидывая голову назад так, чтобы можно было свысока посмотреть на нее. Попытка не удалась, потому что он не хотел отпускать Барбару, и так как они лежали слишком близко, их глаза встретились. — Ты до сих пор не поняла, насколько это умно сделано? Вспомни, как холодные простыни заставили тебя прильнуть ко мне, даже вскарабкаться на меня. — Он усмехнулся. — И ты не можешь пожаловаться, что тебе было холодно. Разве я не согрел тебя хорошо и быстро?

— Я не могу пожаловаться на то, что выбрала сама, — ответила Барбара. — Ты, может быть, считаешь меня неразумной… — Она остановилась, внезапно вспомнив жалобы Глостера на Лестера, и сказала: — Я, кстати, сомневаюсь в том, что Глостер разумен, потому что дал Лестеру повод не доверять ему.

— Что? — Альфред приподнялся на локте.

Поняв, что ее слова могут заставить Альфреда поверить, что раскол между Глостером и Лестером глубже, чем ему казалось, Барбара описала свою случайную встречу с Глостером.

— Глостер сказал, что он был посредником Лестера в соглашении с Ллевелином?

— Чему ты так удивляешься? Клеры были лордами и владели землей в Уэльсе со времен Вильгельма Завоевателя.

— Откуда я могу знать об этом? Единственное место, принадлежащее Глостеру, которое я знаю, — Тонбридж. По правде говоря, я не пытался разузнать о других его землях, но даже если бы мне было любопытно, я никогда бы об этом не спросил.

Барбаре показалось, что он хочет отвлечь ее от обсуждения раскола между Лестером и Глостером, но отогнала эту мысль.

— Ты тоже думаешь, что Гилберт дал Лестеру повод подозревать его?

Альфред вздохнул и лег.

— В каком-то отношении да, в каком-то нет. Эту ситуацию можно сравнить со змеей, которая кусает себя за хвост. Мне кажется, что полного доверия между ними не было никогда. Например, Гилберт не входил с самого начала в партию Лестера, и между ними и до сих пор остаются разногласия по поводу пленных и выкупа. Гилберт не в силах исправить положение, и ему остается только гадать, подозревает ли его Лестер. А он, может быть, подозревает, а может, и нет. Если ты сама говоришь, что Лестер старше и опытнее, то для него вполне естественно принимать решения, не советуясь с Гилбертом, который по возрасту почти ровесник его третьего сына. Однако всякий раз, когда Лестер игнорирует Гилберта, он усиливает его сомнения. Гилберт молод и горяч, но он слишком уважает Лестера, чтобы спорить с ним. Тогда он замыкается в себе. Лестер видит, что он угрюм, и это усиливает подозрения. И так далее, по кругу: зубы змеи впиваются в собственный хвост, хвост бьется в зубах, отчего они впиваются еще глубже, усиливая боль…

— Снова и снова, и так будет всегда? — грустно промолвила Барбара. — Когда же это кончится?

Альфред не отвечал, и Барбара задрожала. Тогда он обнял ее и медленно произнес:

— Мне жаль, любимая, но зерна раздора были посеяны еще тогда, когда Лестер настоял, что форма правления, утвержденная им на Кентерберийском мире, должна быть распространена на правление Эдуарда. Это сделало принца непримиримым врагом, и всякий знает это. Каждый знает также, что любая клятва, данная принцем, ничего не стоит, потому что принесена по принуждению. Эдуард выступит против Лестера при первой возможности. Так что принц всегда будет знаменем, объединяющим всех врагов Лестера, которых он имеет… или создаст. Если он будет продолжать отталкивать Глостера, тот вернется к Эдуарду.