— Как я рада видеть тебя, отец! — воскликнула она, подарив Альфреду ослепительную улыбку, и, прежде чем поцеловать руку, которую Норфолк протянул ей, добавила: — Умоляю, скажи, что ты на меня не сердишься.

— Сержусь, но не за то, что ты приняла предложение Альфреда, — ответил Норфолк. — Я едва не свалился замертво, так был поражен, когда слуга прочитал твое письмо. После того как в течение семи или восьми лет я безуспешно пытался найти человека, который бы тебя устроил в качестве мужа, я посылаю тебя во Францию, и через день… Я не мог поверить своим ушам. Бедный Томас. Я дал ему подзатыльник, назвал болваном и заставил его прочитать это письмо дважды, прежде чем поверил, что в нем написано о твоей помолвке.

Голос Норфолка звучал весело, но во взгляде чувствовалось напряжение. И Барбара, упав на колени возле стула отца, взяла его за руку.

— Меня не заставили, отец, клянусь тебе, но все произошло так быстро… Слишком быстро, чтобы сообщить тебе об этом в письме.

Она ломала голову, как получше объяснить, не рассказывая того, что ей не хотелось говорить при Альфреде, когда тот встал и сказал:

— Пойду распоряжусь об обеде для нас. Я не забыл, что ты сказала мне о короле Людовике, Барби. Тебе лучше поговорить с отцом наедине.

Пока Альфред выходил из комнаты, Барбара смотрела ему вслед, благословляя судьбу за то, что отдала свое сердце такому умному человеку. Но затем она сразу повернулась к отцу, спросив:

— Ты обиделся?

— Не глупи, — отмахнулся Норфолк. — Я едва не заболел, думая о том, что с тобой будет, когда я умру. Я был сбвершенно уверен, что ты никогда не выйдешь замуж. Если Людовик не затолкнул д'Экса тебе в глотку, я просто счастлив.

Барбара почувствовала, как у нее замерло сердце. Почему это вдруг отец заговорил о том, что умрет? Бросив на него беглый взгляд, она не заметила никаких признаков нездоровья. Может, это вызвано беспокойством из-за смуты в стране? Задавать прямой вопрос Норфолку было бесполезно, так что она улыбнулась и поинтересовалась:

— О отец, ты не догадываешься, что Альфред был причиной того, что я не выходила замуж? Я всегда хотела выйти за него. Ты выбрал его моим защитником, когда оставил меня во Франции. Разве ты не помнишь?

— Конечно, помню, но это были деловые отношения. Его брат — сюзерен большей части земель вблизи Круа, и я полагал, что ему известно большинство законов и обычаев этой области.

— Так оно и было; я уверена, он сделал для меня все, что в его силах. Но я была глупой маленькой девчонкой и думала, что ты выбрал его мне в мужья. Когда король Людовик сказал мне, что для того, чтобы получить Круа, я должна выйти замуж за Пьера, ты поддержал это решение; Альфред тоже посоветовал мне послушаться, и я, конечно, согласилась. — Она улыбнулась. — Но королева Маргарита научила меня читать, и моя голова была набита романами, из-за которых ты всегда ворчишь. Боюсь, я уже тогда отдала Альфреду свое сердце.

Норфолк недовольно фыркнул, словно отгоняя от себя эту женскую напасть набивать голову всякой возвышенной дребеденью, а потом еще требовать от нормального мужчины соответствия придуманному им образу, но напряжение, исходившее от него, исчезло. Барбара засмеялась и пожала плечами.

— Отец, Альфред предложил стать моим рыцарем и защитить от Гая де Монфорта… Ладно, не надо так на меня смотреть; я рассказала ему о причинах, которые привели меня во Францию спустя столько лет. И когда я сказала, что ты тоже мог бы меня защитить, он предложил мне выйти за него замуж, и я сказала «да». Ты простишь, что я приняла его предложение без твоего разрешения, не правда ли?

Норфолк смотрел в умоляющие глаза дочери, и непрошеная нежность пополам с печалью сжимала его сердце. Он поправил прядь ее волос, которой удалось вырваться на волю, и погладил ее по щеке.

— Он хороший человек, Барби, а король Людовик позаботится о том, чтобы условия твоего брачного контракта были справедливыми. — Затем он вздохнул и погладил ее по лицу. — Времена таковы, каковы они есть, и я не жалею, что ты вернешься во Францию.

Так, значит, это правда: ее отец ожидает серьезных потрясений в Англии. Но чего он боялся — Лестера или глупого вторжения королевы Элинор? У Барбары мелькнула мысль, не сказать ли ему о плохой подготовке и неспособности тех, кто готовит вторжение, но затем она передумала.

— Я не сразу уеду, отец, не раньше моей свадьбы. Я хочу, чтобы ты присутствовал на ней.

Беспокойство по поводу вторжения не повредит ее отцу, а вот уверенность в том, что вторжение не состоится, могло бы, и серьезно, повредить ему, если бы Барбара ошибалась.

Норфолк громко рассмеялся над ее доводом.

— Я не пропущу твою свадьбу, дитя, и думаю, Альфреда не заботит, где она состоится, лишь бы это произошло поскорее. Я позабочусь о необходимых приготовлениях.

— Венчание состоится в кафедральном соборе, отец? — спросила Барбара, и Норфолк снова засмеялся.

— Конечно, — сказал он. — Я не сомневаюсь, что собрание каноников монашеского ордена не откажет в этом, даже если их епископ отсутствует. Тебя будет венчать епископ Честерский или Лондонский.

— Оба! — воскликнула Барбара.

— Почему бы и нет? — согласился Норфолк, еще раз усмехнувшись. Он наслаждался, когда Барбара вела себя, как он считал, чисто по-женски, и делал все, что в его силах, чтобы исполнить ее желания. Это будет для них приятной переменой — свадьба, на которой все будут в полном согласии.

Хотя он продолжал улыбаться, в его последних словах сквозил оттенок горечи, и Барбара спросила:

— Когда это состоится?

Он поглядел лукаво, и Барбара уже подыскивала ответ на замечание, которое готово было сорваться с его уст, — как ей не терпится изменить свое положение. Однако, прежде чем он успел сказать хоть слово, на лестнице послышались шаги. Полная благодарности, Барбара поднялась, чтобы встретить Альфреда у дверей.

— Ты как раз вовремя, — улыбнулась она. — Мой отец говорит, что может устроить, чтобы наше венчание состоялось в кафедральном соборе, обряд выполнят епископы Честерский и Лондонский. Мы должны сейчас решить, какого числа.

— Завтра, — не задумываясь, ответил Альфред.

— Епископы прибудут не раньше двенадцатого, — уточнил Норфолк с усмешкой. — И ни один из них не молод. Вы должны дать им хотя бы день, чтобы прийти в себя. — Теперь его улыбка стала откровенно ироничной. — Подержи себя в руках еще немного, Альфред. Давайте выберем четырнадцатое, учитывая возможные задержки в дороге.

— Нет, пятнадцатое, — вмешалась Барбара. — Я думаю, мое платье раньше не будет готово.

— Я не забуду нашу свадьбу, в какой бы день она ни состоялась… — начал Альфред.

Норфолк весело прервал его:

— Не давай девчонке в руки хлыст, которым она сможет тебя погонять. С ней будет трудно справиться — если она одержит верх, то станет невыносимой.

Альфред засмеялся и упомянул об использовании маневров для того, чтобы завлечь противника. Было ясно, что Норфолк шутит, и он испытал от этого огромное облегчение. Альфред был совершенно не уверен в положении дел, которое ему предстояло застать по возвращении; он опасался, что Барбара пожалуется отцу и Норфолк вышлет его из страны. Правда, разумом он доверял ей и был прав. Чтобы она ни сказала отцу, это совершенно его успокоило. Тем не менее Альфред был озадачен больше, чем всегда. В какую игру она играет с ним? И зачем?

После того как они отобедали, Норфолк спросил с некоторым вызовом о королеве Элинор, сводных братьях короля и вторжении. Альфред ответил, что не думает, что это произойдет скоро, если вообще произойдет. И когда Норфолк с некоторым сомнением выразил надежду, что это правда, Барбара принялась самоотверженно защищать Альфреда, повторив отцу все, что сказал ей сэр Хью Бигод.

После этого, хотя Норфолк казался задумчивым, он охотно позволил Барбаре отвлечь его расспросами о Джоанне и ее детях. Когда ее любопытство было удовлетворено, он встал и сказал Альфреду, что если тот серьезно собирается венчаться пятнадцатого, то им лучше сходить в кафедральный собор и позаботиться о приготовлениях. Альфред живо согласился, но, когда они отправились в путь, вспомнил, что забыл спросить у Барбары, не хочет ли она, чтобы Шалье оставался ночевать в доме. Ей он сказал, что не вернется, останется в замке, как и в предыдущую ночь, поскольку она ясно дала понять, что счастливее в его отсутствие.

К его негодованию, она, кажется, не заметила скрытого упрека в его предложении, а сладко улыбнулась и ответила, что он может оставить Шалье при себе: Клотильда справится и одна. Но ему показалось, что в глазах ее играл смех, и, в конце концов, он вернулся обратно.

Он увидел Барбару в последнем свете уходящего дня. Она купалась в розовом сиянии, которое тронуло нежной краской ее щеки и положило загадочные темные тени у глаз.

— Прошу прощения, что вторгаюсь к тебе и нарушаю твой покой, — сказал он.

— Твой приход никогда не будет нежеланным, — ответила она, откладывая в сторону работу и поднимаясь.

Ее голос был теплым, она обрадованно сделала несколько шагов, но вдруг смущенно остановилась, почти испуганная; он разрывался между гневом и желанием утешить ее. Вместо этого он объяснил, что послужило причиной его возвращения: Генрих де Монфорт прибыл в замок С принцем Эдуардом и другими важными пленниками и просил, чтобы Барбара посетила принца и рассказала ему о его жене и дочери.

Он больше ничего не сказал, пока они не расположились в садике на постоялом дворе. Когда слуги, накрыв стол, удалились, он обеспокоенно спросил:

— Ты можешь пойти и рассказать принцу, что с принцессой Элинор и его дочерью все в порядке?

— Конечно. — Она явно удивилась его вопросу. — Тревога не сломит принца, а лишь добавит больше горечи. Мне жаль и Генриха де Монфорта, ему поручено неблагодарное дело. Я не могу вообразить, что творилось в голове его отца, когда он поставил сына в положение тюремщика. Он сделал бы гораздо лучше, если бы возложил ответственность за содержание Эдуарда на кузена Генриха — Питера де Монфорта или на одного из епископов.