— Нашел что-нибудь? — взволнованно спросила она Джона.

Он утвердительно кивнул в ответ.

— В мастерской некоего Фелайна, на Роуз Стрит. Это в Ковент Гардене. У него большой цех по производству кружек для пива и пунша, подносов, супниц и другой посуды.

— Чудесно!

— Знаешь, я был с ним откровенен. Может, он и не стал бы брать меня на работу, если бы не наплыв заказов. Он сказал, что если я столько времени учился у Харвуда, то вполне могу справляться с работой, которая ему нужна. Конечно, пока я не покажу себя в деле, платить он будет меньше, чем другим рабочим. Но я полагаю, это вполне справедливо.

— Ну, это недолго продлится, — уверенно сказала Эстер. — А сейчас садись ужинать. Все давно готово.

Джон был изрядно голоден, поэтому оценил по достоинству простой, но вкусный ужин, приготовленный ею.

Атмосфера между ними несколько разрядилась, когда после ужина они стали разговаривать о своей дальнейшей жизни, хотя оба все еще ощущали небольшую дистанцию, в особенности, когда обсуждали свое финансовое положение. Каждый фартинг, заработанный Джоном, будет на счету, тем более что платить ему будут немного. Поэтому Эстер придется изворачиваться и быть очень изобретательной, чтобы нормально кормить себя и мужа на столь малые деньги.

— Знаешь, если нужно, то я смогу сварить кашу «из топора», — шутливо похвасталась Эстер, но Джона ее шутка ничуть не развеселила, а даже огорчила, так как была слишком близка к истине.

— Те пять гиней, которые ты получила от брата, мы прибережем «на черный день», — сказал он, отрываясь от подсчетов. — Я, наверное, даже положу их на хранение в банк. Пусть ничтожные, но это будут проценты.

Эстер предпочла бы на эти деньги заполнить свои буфеты продуктами и купить Джону новые башмаки, но не стала высказывать вслух свои мысли. Пусть это будет знак согласия с ее стороны, а не знак противоречия.

Перед тем, как лечь спать, Эстер вдруг стало мучительно стыдно за свою расплывшуюся талию и вздутый живот. Ей казалось, что она никогда не забудет, с каким ужасом и отчуждением Джон смотрел на нее, стоящую возле дома Харвудов и вцепившуюся в решетку ограды. Эстер решила, что беременность изуродовала ее, и она потеряла всякую привлекательность для мужа. Ведь за весь этот долгий день он не только не поцеловал, но даже и не обнял Эстер. Кроме того, ей вдруг пришло в голову, что за месяцы их разлуки Каролина сумела вновь завоевать прежние позиции в отношении Джона. А тот поцелуй, который она подарила ему на прощание и который Эстер видела через окно дома, вполне мог служить свидетельством глубокого чувства между ними…

Эстер тяжело вздохнула и решила про себя, что как бы ни сложилось их с Джоном будущее, все же этот брак был заключен из-за ее беременности, и неизвестно еще, женился бы Джон на ней когда-нибудь, если бы не их будущий ребенок.

Джон разделся и лег в постель первым. Он исподволь наблюдал за Эстер. Когда она заметила это, то смущенно отвернулась и попросила:

— Пожалуйста, погаси свечу.

Джон задул свечу, но розовый свет тлеющих в камине углей оказался гораздо сильнее, чем предполагала Эстер. Она быстро сняла с себя нижние юбки и натянула ночную сорочку, но все же Джон успел увидеть молочную белизну со спины и плеч, удивительную прозрачность кожи и красоту бедер.

Эстер вынула шпильки из прически и стала медленно расчесывать густые рыжие волосы. Джон подумал, что делает она это чрезвычайно соблазнительно, наверное, сама об этом не подозревая.

Когда Эстер подошла к постели, Джон раскрыл ей свои объятия. Она опустила полог над кроватью и легла рядом с ним.

— Нельзя, — прошептала она.

— Я знаю, — мягко ответил ей Джон. — Я просто хочу обнять тебя, прижать тебя к себе. Четыре долгих месяца ты была совсем одинока, терпела Бог знает какие унижения, оскорбления и издевки. Обещаю тебе, что больше ты никогда не будешь одна. Я всегда буду рядом, чтобы защитить тебя и дать все, что смогу — тебе и нашему ребенку.

Эстер немного утешили его слова, но ей хотелось слышать от него это вновь и вновь.

— Я буду хорошей женой, — ответила она.

— Да, конечно. Прости меня. Прости мое глупое, странное поведение сегодня утром. Это был самый ужасный день в моей жизни. Я чуть не сошел с ума. Прости еще раз, если я обидел тебя.

Эстер повернулась к нему лицом.

— Все уже позади. Не думай о прошлом, думай о будущем.

— Я люблю тебя, Эстер.

Джон понял, что всегда любил только ее. Даже тогда, когда все обстоятельства должны были бы настроить его против этой любви. И если даже Каролина все еще чем-то привлекала его, связывала его, то это была настолько ничтожная и слабая связь, что Джону не стоит даже и думать об этом, а Эстер — знать о ней.

Он крепко прижал ее к себе и нежно поцеловал в губы, а потом вдруг отпрянул, воскликнув:

— Я почувствовал, как стучится наш ребенок!

— Он все время бьется внутри меня, — тихо засмеялась Эстер.

— Значит, это мальчик?

— Наверное. Очень уж крепкие у него кулачки.

— Можно мне посмотреть на твой живот? — спросил Джон.

Эстер замялась и еле слышно прошептала:

— Ну, если тебе действительно хочется…

Джон сел на постели и откинул полог. Потом поднял ночную сорочку Эстер и осторожно положил руку ей на живот.

— Он сильный, — с восхищением произнес Джон, почувствовав биение жизни под своей ладонью.

— Видишь, — слегка поддразнила его Эстер, — теперь ты тоже думаешь, что у нас будет мальчик.

— Вне всякого сомнения.

И Джон еще раз поцеловал ее.

Засыпая в его объятиях, Эстер думала, что должна будет как-то компенсировать Джону его поломанную карьеру, безнадежное, с точки зрения богатства и денег, будущее. Ведь Джон уже никогда не сможет стать независимым мастером. И еще она постарается возместить ему потерю того, что он мог бы иметь, если бы она не вторглась в его жизнь и не встала бы между ним и Каролиной…

Джон проработал у Фелайна в мастерской три недели, пока к хозяину не пришла бумага от Харвуда. Фелайн рассчитался с Джоном и сказал ему:

— Прости, Бэйтмен, мне очень не хочется отпускать тебя. Но Харвуд в свое время оказал мне услугу, и я не могу игнорировать его пожелания. Могу обещать тебе, что дам отличные рекомендательные письма. Возможно, они будут тебе небесполезны.

Однако, несмотря на рекомендации, Джона не принимали на работу ни в одной ювелирной мастерской, куда бы он ни приходил. Либо не находилось свободных мест, либо там уже получили указания от Харвуда. Наконец, после долгих мытарств, он смог найти место в цеху вытяжки проволоки одной из мастерских. Это была как раз та область ювелирного дела, которую он совсем не любил. Хотя это занятие считалось очень красивым, так как блестящие тонкие золотые и серебряные волокна наматывались на специальные катушки, которые своей формой напоминали женскую фигуру, и казалось, что они покрыты золотыми и серебряными тканями…

В отличие от Фелайна новый хозяин Джона незамедлительно воспользовался его плачевным состоянием бывшего подмастерья, выгнанного учителем, и установил ему смехотворно маленькую заработную плату. Однажды вечером в гости к Эстер и Джону заглянули его друзья — Том и Робин. Они принесли Джону его книги. Эстер приготовила вкусный ужин, и все прекрасно провели время в тот вечер. Джон был очень рад повидать своих старых друзей, но все же почувствовал облегчение, когда они, наконец, ушли. Он понимал, как мало общего осталось между ним, женатым мужчиной с огромным грузом обязанностей и ответственности, и его друзьями — свободными, бесшабашными пареньками, стремящимися и идущими к вершинам ювелирного мастерства, чего Джону уже никогда не достичь.

Проводив Тома и Робина, Джон вернулся в комнату и увидел, это Эстер задумчиво созерцает гору книг, наваленных посередине комнаты. Как ни крути, а места для них не находилось.

— А почему бы нам не продать все это? — практично предложила она.

Эстер всегда было довольно трудно поддерживать чистоту и порядок в комнате. В ней быстро накапливалась пыль, слетавшаяся из огромных щелей под потолком. А тут еще целая гора книг!

— Джон, если ты их все прочел, они ведь уже не нужны, так?

— Конечно, нужны! — сердито ответил тот, наугад выхватив из этой огромной кучи два тома.

Это было словно вновь увидеть старых дорогих друзей. Эстер невозможно было объяснить такого чувства, она ведь не умела читать и не понимала всей прелести чтения. Джон неожиданно и с грустью подумал об этом обстоятельстве. Жаль, что такой живой и цепкий ум, каким обладала Эстер, был лишен возможности развиваться посредством чтения. «Как-нибудь позже я сам займусь ее обучением, — подумал Джон, — но не сейчас, когда ее голова занята только будущим ребенком».

Эстер же, услышав его резкий и сердитый ответ, обиженно поджала губы и занялась уборкой уже чистой посуды в буфет. Она поняла, что книги для Джона были тем же, чем для нее — рисование. Эстер удивилась про себя, насколько быстро и четко брак высветил все их несоответствия и противоречия. То, что обычно не замечаешь за мишурой ухаживания. Простецкое воспитание, полученное Эстер от матери, совершенно не сочеталось с интеллектуальным образованием Джона. Оказывается, недостаточно простой ласки, заботы и послушания для того, чтобы быть полностью счастливыми вместе. Она обязана найти способ подтянуть хоть немного свой образ мышления до его уровня. В противном случае образ Каролины еще долго не будет давать покоя их семье.


В начале марта, как раз в день рождения Эстер, она накрывала на стол к завтраку. Поставив тарелки с хлебом и сыром, Эстер неожиданно и резко согнулась пополам от резкой боли внизу живота, будто кто-то вонзил внутрь нож и поворачивал его там.