– Независимо от того, как ты оказалась в моей постели, я был не способен ни на то, ни на другое. – Сделав глоток вина, он отставил кубок в сторону и притянул ее в свои объятия. – Я никогда не испытывал такого сильного желания. Тут уж было не до ухаживаний. Признаться, я едва удержался от изнасилования.

– Слабое утешение.

– Шайн, этого не надо бояться. Этому надо радоваться. У меня было немало женщин, возможно, больше, чем следовало бы, но я никогда не испытывал ничего подобного.

– Земной рай.

– Что?

– Фартинг уверяет, что это рай на земле. – Упоминание о Фартинге явно не доставило Гэмелу удовольствия.

– Давно ты с ним?

– Шесть лет.

– Выходит, ты была совсем маленькой, когда попала к нему. Сколько тебе было? Десять лет? Одиннадцать?

– Двенадцать. Я была ребенком и нуждалась в ком-то, кто позаботился бы обо мне и братьях.

– По-твоему, это забота, что он научил тебя воровать?

– Воровство и фокусы были ремеслом, которым он владел в совершенстве, и он поделился им с нами.

– Он и с мечом умеет управляться. Сам видел.

– Ну и что? Ему пришлось бы продавать свои услуги. Разве он мог взять нас с собой, поступив на службу к какому-нибудь лорду? Участь наемника нелегка, да и жалованье, даже заслуженное, не всегда выплачивается. Не говоря уже о риске. Все эти годы Фартинг заботился обо мне и близнецах, кормил нас, защищал. И я никогда не стану осуждать образ его жизни, которую он разделил с нами охотно и по доброте душевной. Я люблю его. Это правда. Можешь сколько угодно хмуриться, сверкать глазами и браниться, если тебе от этого легче, – добавила Катриона, когда Гэмел начал делать именно то, что она сказала. – Но это ничего не изменит.

– Ну и люби его, будь он неладен. – Он опрокинул ее на спину и навис сверху. – Можешь любить его, но это не изменит того факта, что ты моя. Моя, Шайн.

– Твоя, – прошептала Шайн Катриона несколько часов спустя, стоя у постели спящего Гэмела.

Все ее тело приятно ныло, напоминая о пережитом наслаждении. Нелегко было покинуть его объятия, еще труднее было одеваться в слабом отблеске приближающегося рассвета. Наверняка ее поступок утвердит Гэмела во мнении, что все, что она говорила, – ложь. От этой мысли Шайн Катриона чуть не заплакала. Ей было больно думать, что воспоминания Гэмела о ней и этой ночи будут омрачены ее бегством.

С кошачьей ловкостью, выработанной годами, она выскользнула из комнаты. Оставалось кое-что еще, что она хотела сделать, прежде чем покинуть гостиницу. Она осторожно пробралась в крохотный закуток, где обитала Джанет. Проникнуть внутрь не составило труда, и девушка не без иронии отметила, что при желании она могла бы забраться прямо в постель, где спали Джанет и Лигульф. Правда, Лигульф не спал. При виде Шайн Катрионы он инстинктивно схватился за меч, но затем, узнав ее, разинул рот от удивления. Впрочем, его удивление быстро сменилось тревогой.

– Что-нибудь с Гэмелом?

– Нет. – Она подошла к постели, слабо улыбнувшись проснувшейся Джанет. – Он спит.

– Тогда почему ты здесь?

– Я надеюсь смягчить его гнев и раздражение, когда он проснется и обнаружит, что я исчезла. Мне не хотелось бы, чтобы у него сложилось дурное мнение обо мне, хотя, сказать по правде, он не заслуживает подобной заботы. – Она протянула Лигульфу изящный серебряный медальон. – Ты не мог бы передать ему это?

– Откуда у тебя такая ценная вещица? – поинтересовался он, разглядывая медальон.

– Не волнуйся, я ее не украла. Это сувенир из моего прошлого. Прошлого, которое не оставляет меня и сейчас.

– Ничего не понимаю. О чем это ты?

– О несправедливости, которая должна быть исправлена. Чудовищной несправедливости. Украдено достояние, которое необходимо вернуть законным владельцам, и совершено убийство, которое требует отмщения. Мое наследство запятнано кровью и предательством. Я поклялась, что смою эти пятна. Это мой долг по отношению к моим предкам и к моим братьям. Шесть долгих лет я не отступалась от этой клятвы. И не отступлюсь сейчас. Ни ради твоего брата, ни даже ради Фартинга, если бы он настаивал на этом.

– Гэмел просил тебя остаться с ним? – спросил Лигульф с ошеломленным видом.

– Он ожидает этого, но я только что объяснила тебе, почему это невозможно.

– А почему ты не сказала ему это сама?

На щеках Шайн Катрионы вспыхнул легкий румянец.

– Мне пришлось бы разбудить его.

Джанет тихо рассмеялась:

– И после этого ты никуда бы не ушла?

Катриона состроила гримаску:

– Пожалуй.

Лигульф бросил на нее любопытный взгляд:

– А ты уверена, что Фартинг все еще ждет тебя? Может, он уже уехал?

– Нет, мастер Лигульф, он никогда меня не бросит. Фартинг провел ночь под окном твоего брата. – Она улыбнулась при виде его удивления. – А теперь я должна идти, или все мои предосторожности окажутся напрасными.

– Постой! Я не понял. Ты хочешь сказать, что оставила бы своего мужа ради Гэмела?

– Да, я оставила бы Фартинга ради него, но я не могу нарушить свою клятву.

– Ну да, вы же женаты. Гэмел никогда бы не привел в наш дом женщину, изменившую супружескому долгу, – пробормотал Лигульф. – Ты, наверное, неправильно его поняла.

– Он сказал: «Ты моя, Шайн Катриона, и не только на эту ночь». И заставил меня признать это. Правда, он не пошел дальше, не предложив мне выбора – стать его женой или любовницей. Тем не менее он ясно дал понять, что не хочет расставаться со мной.

– Представляю.

– Ты меня очень обяжешь, если передашь ему все, что я сказала, и так, как я сказала.

– Я-то передам, но он все равно расстроится, что ты вернулась в постель Фартинга Магнуса.

Шайн Катриона улыбнулась, забавляясь его наивностью.

– Не расстроится. – Она снова посерьезнела. – Передай ему, что я вернусь, когда исполню свою клятву, хотя и не рассчитываю, что он дождется меня. Не только потому, что не знаю, что он имел в виду, назвав меня своей, но и потому, что осуществление моей цели может потребовать месяцы, если не годы. И еще скажи своему брату, что он был прав. Мне не слишком приятно признавать это, потому что он был ужасно груб и несправедлив по отношению к Фартингу, но я действительно принадлежу Гэмелу. Сколько бы ни прошло времени, что бы ни случилось, я буду чувствовать себя так, словно этой ночью он оставил на мне свое клеймо.

– И тем не менее ты уходишь от него.

– Я же объяснила – я должна. Это совсем нелегко. И было бы невозможно, если бы он проснулся. Поэтому передай ему мой медальон и мои слова.

– Удачи тебе, Катриона.

– Спасибо, Джанет, – отозвалась Катриона и, улыбнувшись растерянному Лигульфу, выскользнула из комнаты.

Фартинг покинул свой пост под окном Гэмела, как только Шайн Катриона появилась на улице. Не сказав ни слова, он раскрыл ей объятия и, когда она шагнула к нему, притянул ее к себе. Судя по ее виду, она не слишком пострадала, но Фартинг чувствовал, что она глубоко потрясена и встревожена.

Ощущение вины с новой силой нахлынуло на него. Он завел ее в этот тупик и теперь чувствовал себя совершенно беспомощным, не в силах предложить ей ничего, кроме сочувствия.

– И что теперь? – спросил он. – Ты откажешься от своей цели?

Шайн Катриона покачала головой:

– Я не могу. Ведь это касается не только меня. А как же близнецы? И как же души отца и матери, которые взывают к отмщению?

– Тогда надо спешить. Близнецы уже ждут в повозке. Самое лучшее, что мы можем сделать, это оказаться как можно дальше отсюда к тому времени, когда этот рыцарь проснется. – Он выпустил ее из объятий и двинулся в сторону конюшни.

– Думаешь, он пустится вдогонку? – спросила Шайн Катриона, быстро шагая рядом с ним.

– Обязательно, если только у него нет важных дел в другом месте.

– Их четверо, Фартинг, и они легко догонят нас.

– Да, но они не знают, куда мы направимся. Им придется выбирать из дюжины дорог, что дает нам неплохой шанс.

Лишь когда их повозка проделала изрядный путь по неприметной, мало используемой дороге, Фартинг вернулся к разговору о сэре Гэмеле.

– А тебе не хотелось остаться с ним?

– Хотелось. – Она вздохнула. – Хоть он и не прояснил своих намерений относительно меня. Ты не представляешь, как тяжело мне было расставаться с ним сегодня утром.

– Бедная Катриона. Найти мужчину, который зажег в тебе пламя, и покинуть его. – Он покачал головой.

– Похоже, ты не удивлен. Ты знал, что так и будет?

– Знал.

– В таком случае что вызвало у тебя такую ярость?

– Многое. Этот наглец не предоставил тебе выбора. Мы не знали, да и сейчас не знаем, кто он. Он собирался обесчестить тебя. К тому же я предчувствовал, что ты будешь страдать, и хотел избавить тебя от тоски и печали. Не говоря уже о том, что, по его собственному признанию, он незаконнорожденный, а ты – девица благородного происхождения.

– Это не так уж важно. С самого начала было ясно, что он воспитан, образован и далеко не бедняк.

– Более чем ясно. Ты уверена, что он не подходит на роль рыцаря, которого ты ищешь?

– Уверена, как это ни печально. Незаконнорожденные не могут командовать войском.

– Да, обычно они служат наемниками у владетельных лордов. А жаль. Он великолепно владеет мечом. – Фартинг помолчал, пристально глядя на девушку. – Катриона?

– Да?

– Как насчет земного рая? Ты побывала в нем?

Шайн Катриона улыбнулась, хотя улыбка получилась печальной.

– О да. Конечно, мне не с чем сравнивать, учитывая мою неискушенность, но, думаю, на свете нет ничего прекраснее.

– Надеюсь, приятные воспоминания скрасят тебе горечь утраты. В конце концов, ты вкусила то, чего удостоились немногие из нас, простых смертных.

– Думаю, когда-нибудь ты тоже встретишь свою любовь.

– Возможно, но, боюсь, мне придется отказаться от нее. Честно говоря, я всегда тщательно оберегал свое сердце и не старался завоевать привязанность какой-нибудь девицы, потому что мне нечего ей предложить.