Трей ощутил ее пальцы на своей разгоряченной шее, и в следующий момент его галстук был сброшен одним быстрым движением. Когда руки Импрес оказались на его пуговицах, возбуждающие и торопливые, в них не было женственной мягкости или застенчивой неловкости, и каждое нервное окончание в его теле встрепенулось в ответ на ее спешащие прикосновения. Страсть Трея вспыхнула так ярко, словно не было только что испытанного оргазма.

— Я хочу тебя, — прошептала она и коснулась его губ горячим кончиком языка.

— Но я в тебе, — выдохнул он, чуть пошевелившись внутри нее так, чтобы Импрес почувствовала его возбуждение.

Она расстегнула рубашку, и ее руки скользнули внутрь, лаская его мускулистое тело.

— Сними одежду, — голос был исполнен глубокого соблазна, и к тому же она медленным круговым движением пошевелила бедрами с таким возбуждающим провоцирующим предложением, что все прочие женщины в его жизни показались Трею жалкими приготовишками.

И когда он сказал «нет», просто потому, что не любил, чтобы женщины отдавали приказы в постели, Импрес прошептала ему на ухо «да» и, наклонившись, провела языком по внутренней поверхности его уха, объяснив, что она сделает, чтобы он изменил свое решение. Трей помог ей стащить с него одежду в лихорадочной спешке, взаимная страсть преодолела все препятствия, словно стена лесного пожара, пожирающая высохшую траву. Третий раз был таким же эгоистичным, как и прежде. Они не могли сдерживаться, а когда слились в четвертый раз, это было так, будто какая-то сила вела их. Лежа на ней, Трей двигался в одном безумном порыве, а она льнула к нему, словно боялась, что он покинет ее. Он понимал, что Импрес не позволит ему уйти, — это было бы убийственно для нее. И в ослепительной сумасшедшей страсти он настойчиво вел ее к вершине, как будто совершенно неудовлетворенный, доводя до исступления от предвкушаемого наслаждения. И когда этот момент настал, он укусил ее в плечо, маняще пахнущее терпким знакомым запахом.

И Импрес ответила ему, ее зубы вцепились в его бронзовую кожу чуть ниже уха, она отбросила одним движением руки длинные черные волосы. Укус был болезненным, диким, неосознанным. И в этот момент Трея охватил неконтролируемый оргазм. Одновременный взрыв остановил их дыхание, и они лежали в ошеломляющем забвении, чувствуя, что их тела расплавляются.

Когда наконец Импрес открыла глаза и посмотрела на Трея, то увидела, что глаза его закрыты, дыхание затрудненное. Он лежал на ней, опираясь на локти, чтобы не придавить ее весом своего мощного тела. Она нежно обнимала его за плечи, чувствуя полное удовлетворение, которое разбегалось волнами по коже и отзывалось где-то глубоко в душе.

Господи, как только ей могло прийти в голову, что она сможет жить без него?

Неужели, думал Трей, она в состоянии проделывать все это со многими мужчинами?

Неожиданно невнятный голос донесся с лестницы:

— Говорю тебе, черт возьми, что хочу ее видеть!

В ответ раздался голос дворецкого, хотя, очевидно, он слабо действовал на пьяного визитера.

Трей мгновенно пришел в себя, услышав перебранку внизу. Не говоря ни слова, он освободился из горячих рук Импрес и встал.

В этот момент она прошептала:

— Не уходи, — тоном, который напомнил ему тот вечер у Лили, когда она упрашивала, чтобы он остался.

Слова показались ему в этот мрачный для него момент распутными, а весь ее вид, когда Трей окинул ее взглядом, лежащую в нескольких дюймах от него, слишком услужливым.

Она просто куртизанка, подумал он с отвращением. Ревность Трея практически подавила рассудок. Его не интересует, что она хочет его. Некоторые женщины, как он знал из своей богатой практики, просто нимфоманки, не управляющие собой в порыве страсти.

— Ты можешь передать, чтобы твой гость подождал тебя внизу, — сказал он отчужденным голосом, — тем более, что мне надо идти.

Он подошел к маленькой раковине в углу спальни, намочил полотенце, вытер пот и следы любви со своего тела.

— Мне неизвестно, кто это был, — сказала Импрес, видя негодование Трея, — но теперь он ушел. Пожалуйста, останься.

Трей, собирая с пола одежду, пристально посмотрел на Импрес. Во рту у него оставался вкус ее поцелуя, желание было столь же острым, как сохранившийся запах ее тела, и ему пришлось собрать все свое самообладание, чтобы произнести:

— Не могу.

— Мне бы хотелось, чтобы ты смог, — сказала она нежно, раздираемая внутренней борьбой между желанием задержать его и своим унижением.

Трей на секунду зажмурился, преодолевая свои чувства, глубоко вздохнул, прежде чем посмотреть на нее своими мерцающими глазами, и, застегивая рубашку, сказал:

— Я обещал герцогине де Суансон появиться на балу. Хотя, если бы не было пьяных выкриков на лестнице, он бы, скорее всего, просто не вспомнил об этом приглашении.

— Может, мы могли бы обсудить наши дела? — спросила Импрес, поднимаясь на постели и глядя на торопливо одевающегося Трея.

— Не вижу необходимости, — ответил он, заправляя рубашку в брюки. — Тем не менее, я искренне благодарен вам, мадемуазель Жордан, за то время, которое вы мне уделили.

Таким же тоном и с такой же теплотой он мог бы говорить с продавцом в магазине. Торопливо разгладив пальцами волосы, Трей вытащил из визитки кожаный бумажник, извлек из него несколько купюр и бросил их на столик.

— Скажи, если этого недостаточно, я не знаком с расценками материнского молока, но думаю, что оно стоит немало.

Выражение его лица смягчилось, когда он добавил:

— Мои адвокаты переговорят с вами о сыне, мадемуазель, но мы обсудим этот вопрос позже. — На мгновение его глаза сверкнули. — Хочу тебя дружески предупредить, если ты попытаешься прятать от меня сына, я просто уничтожу тебя.

Импрес смертельно побледнела, услышав прозвучавшую угрозу и отодвинулась назад. Гнев, прозвучавший в его голосе, сразил ее.

До утра Импрес все еще пребывала в оцепенении и была не в состоянии даже плакать.

А Трей провел остаток ночи, расхаживая по комнате в отеле, и встретил рассвет с бокалом бренди.

Глава 23

Как только позволили приличия, Трей вызвал консьержа, чтобы заказать билеты на корабль до Нью-Йорка. Приняв решение уехать, он хотел закончить все формальности утром, но выяснилось, что корабль отплывает только через день. Трей громко выругался, едва только за слугой захлопнулась дверь, и налил себе еще один бокал бренди, чтобы поднять настроение.

Путешествие в Париж было ошибкой, исключая, конечно, то, что он узнал о существовании сына. Когда он стал взвешивать горечь и разочарование на одной чашке весов, а на другой — радостную весть о Максе, то решил, что итог все же складывается в его пользу. Конечно, братья и сестры Импрес тоже были важны для него, и Трею следовало бы их навестить в любом случае, но после прошедшей ночи едва ли он получит приглашение.

Покончив с бренди, он отправился дать телеграмму родителям, чтобы известить их о своем возвращении, и после обычных задержек вернулся в отель, когда уже было позднее утро. В коридоре было тихо, редкие любители утренних прогулок завтракали в ресторане. Среди них вечерним костюмом вопиюще выделялся Сэм Честер, впрочем, как и Трей, единственный краснокожий в этой компании бизнесменов и праздной знати. Сэм прокричал приветствие Трею через весь зал, будучи не вполне трезвым, и Трей мгновенно решил, что Сэм именно тот человек, в котором он нуждается, чтобы выбросить из головы Импрес.

В тихом уголке они поговорили о лошадях, затем, конечно, о женщинах, и все время сравнивали качество различных сортов коньяка. Солнце, светившее через высокие окна, коньяк, который Трей закусывал кусочками посыпанного сахаром лимона, создавали тепло, которого не было на улице и которое сглаживало и смягчало душевную боль. Переговариваясь с Сэмом, Трей вспоминал безмятежные дни в колледже, когда самым главным были развлечения и игры, проблем же вовсе не существовало. Неужели это было всего несколько лет назад? Сегодня он чувствовал себя глубоким стариком.

— Ты слышал о дуэли из-за герцогини де Монтре? — Рыжеватые волосы Сэма торчали в разные стороны, словно наэлектризованные, что вполне соответствовало его жизненной энергии. В школе он и Трей всегда возглавляли самые смелые юношеские выходки, их, порывистые натуры были сродни друг другу, и теперь глаза Сэма возбужденно светились при упоминании скандала, когда молодой офицер дрался на дуэли из-за замужней женщины на пятнадцать лет старше его.

С удовольствием улыбнувшись, видя живой интерес Сэма к волнующим приключениям, Трей мягко ответил:

— Кто же об этом не слышал?

— Не могу представить себе, что из-за нее дрались на дуэли. Она слишком стара.

Любую женщину старше тридцати Сэм рассматривал как ископаемую древность.

Посмотрев на приятеля через стекло бокала, Трей не согласился:

— Я видел ее в Дюнете и думаю, что большинство считает по-другому. А ты не дрался бы, если бы застал свою жену на месте преступления?

Сэм ухмыльнулся.

— Полагаю, что ради всех женщин в мире не стоит этого делать.

До встречи с Импрес Трей от всего сердца согласился бы с мнением друга, но обстоятельства изменили его прежнюю беспечность. Правда, сейчас он был не в том настроении, чтобы обнародовать свою страсть.

— Кажется, тут есть огромное количество доступных женщин, — сказал Трей уклончиво.

— А разве так не всегда было? — заявил Сэм, пожимая плечами.

Одаренный незаурядным здоровьем, прекрасно сложенным телом атлета и миллионами отца, Сэм никогда не испытывал недостатка в женщинах.

— Гюильи пришлось бежать в Бельгию, — сказал он, продолжая тему волнующей его сплетни.

— Это ненадолго, — заметил Трей, снова наполнив бокал, — ради соблюдения приличий.

— Ее муж покупал здесь выпивку после этого и надоедал всем сказками о своей хозяйке, — проговорил Сэм. — Послушай, ты ведь знаешь того молодого танцовщика из «Комеди Франсез»?