Он отступил, тяжело дыша, и в этот момент на шум в конюшню вбежали Жак и второй конюх Бернард. Старый Жак понял ситуацию сразу. Они оба схватили Ле Лупа, не обращая внимания на протест Мири, и казалось, что Бернард готов завершить дело хозяина.

Симон выпрямился, тяжело и часто дыша. Он вытер кровь на губе и оглядел беспорядок в конюшне. Ив сидел, съежившись, на корточках, обхватив голову руками, и плакал. Элли билась и брыкалась в стойле, угрожая пораниться от бесполезных попыток добраться до Симона. Даже солидный Самсон нервно топтался и фыркал, а новорожденный теленок жалобно мычал.

Когда люди Симона приготовились вытащить Волка наружу и «дать ему хороший урок», Симон вмешался:

– Нет, отпустите его.

Не сразу Жак и Бернард ослабили хватку. Волк высвободился, выпрямился, пытаясь вернуть прежнее достоинство. Симон подошел к Иву и ласково обнял его, а Жак и Бернард поспешили успокоить Элли и остальных животных.

Симон взял мальчика за подбородок, осторожно заставив беднягу взглянуть на него.

– Все кончилось, Ив, – успокаивающе произнес он. – Видишь? Все хорошо. А теперь пойдем успокоим Элли.

Заплаканный мальчик всхлипнул и кивнул. Мири переводила яростный взгляд с Волка на Симона. Она сделала шаг к Симону и замерла.

– Я так сожалею…

Симон резко остановил ее:

– Ничего страшного. – Он грозно взглянул на Волка. – Просто уведи этого дьявола отсюда.

Он не стал дожидаться исполнения своего приказа и полностью занялся наведением порядка у себя в конюшне. Пока ему не удалось успокоить дрожащих Ива и Элли, он ни разу не взглянул, куда ушли Волк и Мири.

Симон очень жалел, что прикрикнул на Мири. Ему не хотелось, чтобы она считала себя виноватой в случившемся. Если бы они с Волком могли сдержаться, ситуация никогда бы не стала такой ужасной, хотя этот дьявол видел, как он старался. Он потер ноющую челюсть тревожась, что Мири наедине с Волком теперь, когда она в таком плохом настроении. Симон не боялся, что Волк обидит ее, по крайней мере не физически. Но для Мири грубые слова были хуже ударов.

Оставив Ива на попечение Жака, Симон надел рубашку, кожаный камзол и вышел из конюшни, высматривая Мири и не желая стать причиной нового конфликта с ее пылким поклонником.

Он заметил их силуэты у пруда на фоне последних золотых лучей заходящего солнца. Лошадь Волка паслась рядом. Симон расслабился и вздохнул с облегчением. Несмотря на то что Волк держал Мири за плечи, казалось, что он умоляет ее и ругает, пытаясь убедить сесть с ним на лошадь и немедленно уехать, напоминая ей о том, как сильно он ее любит и какой негодяй Симон. Мири качала головой, упрямо подняв подбородок. Симон отлично знал это выражение ее лица. Но она не делала попыток отойти от Волка.

Симон не мог вмешаться. Глядя на них, он чувствовал, как его сердце гложет демон ревности. Теперь он отлично представил себе, что испытал Волк, застав их с Мири вместе.

Разница была в одном: Симон не имел права ревновать, потому что Мири ему не принадлежала, не так, как она принадлежала этому красивому мужчине, который был ее преданным другом в течение многих лет, чьи ухаживания приветствовались ее семьей.

За несколько мгновений в конюшне Симон позволил себе войти в рай глупых мечтаний и забытых надежд. Держа Мири в своих объятиях, он целовал ее, а она смотрела на него с такой же жадностью, как он, едва веря той любви, которая сияла в ее лице. Да поможет ему Господь, он, как безумец, готов был принять это.

Если бы Волк не появился в тот момент! Симон вздохнул с сожалением. Нет, хорошо, что Волк пришел, напомнив им с Мири о том, что они позабыли. Эта ферма, какой бы безмятежной она ни казалась, не была очарованным островом, изолированным от остального мира. Невозможно было убежать от прошлого ни здесь, ни где бы то ни было, и Симон знал это очень хорошо.

Он постарается сдержать свое обещание, данное Мири, и не допустит трагических событий в этот раз. Но ни ее друзья, ни ее семья не отдадут ее такому негодяю, как он. После всего, что он сделал, они имеют на это право. Когда в следующий раз за ней кто-нибудь придет, события могут обернуться не так бескровно. Если бы это был колдун Ренар…

Мартин схватил Мири за плечи, яростно впившись в нее своими зелеными глазами.

– Проклятие, Мири. О чем ты думала, отправляясь в путь с этим вероломным негодяем? Как ты могла так поступить со мной, с твоей семьей? И какого черта ты извинялась перед этим подонком?

Разрываемая между собственной виной и гневом, Мири пристально посмотрела на него:

– Кто-то должен был это сделать, и конечно же не ты. Хотя бы извинился перед Ивом. Как можно обращаться с ним так? Несмотря на большой рост, совершенно очевидно, что это нежная душа, не более чем ребенок.

Мартин виновато покраснел, чувствуя себя неловко.

– Полагаю, что теперь виноват и я. Не хотел… – Он отпустил ее, отчаянно взмахнув руками. – Проклятие! С каких это пор я стал злодеем?

– Когда ворвался бессовестно на территорию Симона, изрыгая проклятия и размахивая мечом… словно плохой актер в пустой пьесе.

– Плохой актер, – обиженно повторил Мартин. – Боже мой, женщина! Ты представляешь, что я передумал за эти последние недели, разыскивая тебя по всей Франции, до полного изнеможения беспокоясь, что ты в лапах охотника на ведьм. Когда Мари сказала мне…

– Не верю, что она это сделала, – перебила его Мири. – Она обещала мне, что никому не скажет.

– А чего ты ждала от бедной женщины, отправившись в эту безумную погоню за злой колдуньей, надеясь на помощь этой подколодной змеи? Когда я появился на острове Фэр, она была почти в истерике.

Мири тревожно посмотрела на него:

– Мари никогда не впадает в истерику, и ты это отлично знаешь, Мартин. Сожалею, что побеспокоила ее. Но она хотя бы поняла, почему я это сделала. Другого выбора не было.

– Да, ты это сделала. – Мартин ударил себя кулаком в грудь. – Могла бы позвать меня.

– Даже если бы у меня было время это сделать, где, позволь узнать, я могла бы тебя найти? Когда я жила в По с сестрой, большую часть времени я представления не имела, где ты. Ты вечно был на каком-то задании или в каком-нибудь сумасшедшем походе короля Наваррского.

– В сумасшедшем походе? Это ты мне говоришь про сумасшедшие походы? – воскликнул Мартин, помахав пальцем перед ее носом. Когда она оттолкнула его руку, он отступил на несколько шагов и воскликнул: – Это невероятно. Мы ссоримся, как любовники, а на самом деле любовниками никогда не были. Все это время я боготворил тебя, уважал так сильно, что не осмеливался поцеловать край твоих одежд. А теперь приезжаю сюда и нахожу тебя с Аристидом полуобнаженной в распущенном корсете.

– Мы только что приняли роды у коровы, Мартин!

– Ах, именно так это называется здесь, в деревне? В Париже это называется совсем другими словами.

Мири сильно покраснела:

– Моя честь не задета, если именно это тебя волнует.

– Меня волнует то, что этот подонок обнимал тебя, соблазнял…

– Он меня не соблазнял. Это я его соблазняла. Я его люблю. – Слова вырвались неожиданно для нее самой. Более тихо она прибавила: – Всегда любила.

Мартин побледнел, но покачал головой в привычном несогласии.

– Н-нет, это не так. Ты просто не в себе, вот и все. Он всегда действовал на тебя так, будь он проклят. Наверное, он сам Богом проклятый колдун, если сумел так очаровать тебя. Но ты не можешь любить его после всего того, что он сделал с твоей семьей, после того, как предавал тебя много раз.

– Симон изменился…

– Черта с два. Злодей – он всегда злодей. Мартин скрестил руки на груди, но за его гневом Мири чувствовала, какую глубокую рану нанесла ему. Она осторожно положила руку ему на плечо и посмотрела на него глазами, полными сожаления.

– Единственный злодей здесь – я. Ты имеешь полное право сердиться на меня. Я… я никогда не хотела сделать тебе больно, но я тебя предала.

Мартин горестно взглянул на нее:

– Ты сказала, что в хлеву ничего особенного не произошло. Что он… что ты не… что ты все еще девушка.

– Я говорю не про сегодня. Я предала тебя, когда позволила надеть на себя этот кулон, позволила тебе надеяться…

– Не говори этого, Мири, – остановил он ее, затаив дыхание, и убрал волосы с ее шеи. – Мой кулон… ты не надела его.

Мири было трудно поднять на него глаза.

– Нет, но он в надежном месте. Хотела вернуть его тебе при встрече.

– Я не возьму его, – резко произнес он, с трудом сглотнул и попытался улыбнуться. – Что, моя Лунная дева? Похитив мое сердце, ты хочешь отобрать у меня еще и надежду?

– Мой дорогой друг! – Мири приложила ладонь к его щеке. – Я знала давным-давно, что никогда не стану такой, как ты хочешь. Но мне было так одиноко, я была так несчастна, мне очень нужна была твоя дружба. Однако это не оправдание. Никогда не надо было давать тебе надежду. Я поступила с тобой очень плохо.

– Нет! – возмутился он, схватив ее за руку и поцеловав ее. – Теперь не лучшее время обсуждать это. Мы оба устали и расстроены, говорим не то, что думаем. Ты права, я всегда где-то в поисках приключений. Но… но я изменюсь, постараюсь остепениться, клянусь. Уверен, король достаточно ценит меня и предложит хорошую должность при дворе, и тогда мы сможем жить во дворце. Или в прекрасном доме в Нераке..

– О Мартин! – простонала Мири.

Он по-прежнему не слушал, что она ему говорила, и не унимался.

– Не надо ничего решать прямо сейчас. Главное – увезти тебя из этого ужасного места.

Схватив ее за руку, он потащил ее к лошади, словно собирался усадить в седло и увезти. Ему бы даже в голову не пришло, что у нее есть своя лошадь и в доме остались вещи, пока они не оказались бы за много миль от этого места. Он даже не обратил внимания на то, что она пыталась вырваться от него.

– До Парижа недалеко. Успеем к утру. Надо посоветоваться с одним банкиром относительно денег, которые придется тайно переправить в Наварру. Потом я смогу организовать нашу поездку обратно в По.