— Насколько много?

Дана подняла глаза и заметила боль в его взгляде, которую он тщательно пытался спрятать, раздувая и так ярко горящий огонь.

— Не настолько, чтобы полюбить его, дорогой, — нежно сказала она. — Он мой друг. Он же намного старше нас. Ты помнишь.

— Он мне понравился, — признался Питер. — Я звонил этому его другу, Джилу Сандерсу в Лондоне, и Херрик оказался прав, мы действительно нашли общий язык. Он тоже считает Херрика потрясающим человеком.

— Не все так думают, — засмеялась Дана. — Адам бывает резким и нетерпимым, и эта шайка в Сакраменто была бы в восторге, если бы он просто исчез и не мешал бы им разделить между собой штат.

— Он остается в Малибу? — как бы невзначай спросил Питер. Дэймон открыл дверь и по кивку Даны появился через минуту, неся поднос с напитками и блюдо с бутербродами. Питер налил Дане бокал вина, а себе смешал большую порцию виски с содовой, пузырьки газа в бутылке тихо шипели, когда он наливал воду в бокал.

— Он живет там, когда не выходит на тропу войны или не заседает в Вашингтоне. Он сам построил себе дом, Пит, ты бы его видел! Тебе бы понравилось. Он стоит на маленьком островке, окруженном с трех сторон водой, и он весь из дерева и стекла, которые он набрал с развалин заброшенных зданий.

— Звучит неплохо, — сказал Питер с показным равнодушием, допивая свой бокал в несколько долгих глотков. — Ты вернешься?

— Не знаю, — медленно ответила Дана, маленькая морщинка пересекла лоб, когда она задумалась. — Мне нужно еще какое-то время, чтобы оправиться. Столько всего произошло. Я совсем запуталась.

— Здесь твой дом, Дэйнс. Ты не сможешь убежать навсегда. — Он поставил бокал на стол, поднялся и поправил галстук.

— Я не убегаю, — возразила Дана. — Мне там нравится. Мне нравится там рисовать, и там неплохое место для воспитания ребенка. Почему я не могу остаться там, где хочется.

— Твой выбор, детка. Не мне решать. — Он посмотрел на нее. — Но в этот раз сделай нам обоим небольшое одолжение. Не принимай никаких решений, прежде чем хорошенько их не обдумаешь. — Когда Дана надулась, он сказал немного мягче: — Я слишком засиделся. Мне пора. — И, не оборачиваясь, направился к двери.

Дана была поражена внезапным сокращением времени, которое они могли провести вместе: на следующее утро Питер возвращался в Англию, а она вернется в Калифорнию в конце недели. Она думала, что он проведет с ней весь вечер, они будут обмениваться воспоминаниями и строить планы на будущее. Вместо этого, уныло подумала она, торопливо последовав за ним в холл, Питер попросил ее выйти за него замуж, и она опять отказала ему. Она взяла его за руку уже около лифта. Он стоял с безучастным выражением лица.

— Не уходи. Останься на ужин, пожалуйста, — упрашивала она. — Мы же больше не увидимся до твоего отъезда.

Лицо Питера снова смягчилось, он даже улыбнулся, положил обе руки ей на плечи, поставил ее перед собой и сказал:

— Я и так слишком задержался, Дэйнс, и я сказал тебе достаточно. Не беспокойся, я не обезумел от горя, а просто ухожу. — Он легонько встряхнул ее, наклонился и поцеловал в кончик носа. — Я вернусь, можешь на это рассчитывать.

И прежде чем она успела возразить, он повернулся и, не оглядываясь, вошел в лифт. Двери закрылись, скрыв его от Даны, и она поняла, что лифт увез Питера из ее жизни еще раз.

— Мисс Дана.

Она обернулась, услышав, что кто-то зовет ее. Это была Джилли, державшая на руках выспавшегося Уэллеса.

— Дорогой, — заворковала Дана, потянувшись к сыну и прижимая его к плечу. — Ты спал? Ты был вежлив с Джилли? Ты скучал по мне? — Она посмотрела на его крошечное личико. Его глаза были широко открыты, губки поджаты, и он беспорядочно махал ручками. — Ну, разве он не идеальный ребенок? — выдохнула Дана, все еще не отрывая глаз от сына.

— Никто не идеален, — сухо ответила Джилли и фыркнула, но ее тонкие губы сложились в невольную улыбку, когда она посмотрела на свою бывшую подопечную с ребенком на руках. — Очень милый ребенок. Он хорошо поспал и съел весь свой обед.

— Я возьму его на минутку, Джилли. Ты иди, поужинай сама.

— Мне не нравится, что вы собираетесь увезти его в Калифорнию. Вы оба должны жить здесь, здесь ваш дом. — Джилли выпрямилась, ее крошечная фигурка напряглась. Она нервно теребила подол передника и беспокойно смотрела на Дану. — Миссис Уэллес захотела бы, чтобы вы жили здесь, а не в этом Богом проклятом штате, где все бегают голыми и занимаются черт знает чем. — Знаю, знаю. — Дана повернула Уэллеса так, чтобы его голова удобно лежала на ее плече, и покачивала его туда-сюда, пока разговаривала с няней. Мальчик тихо агукал, и Джилли заулыбалась, услышав это, приложила свою голову к его, чтобы получше расслышать. Дана знала, что Джилли полюбила мальчика с того самого момента, как она взяла его на руки, и ее очень расстроит расставание со своим любимцем, и поэтому она очень проникновенно сказала: — Бабушке очень не понравилось бы, что я живу в Калифорнии, но, Джилли, я не могу вернуться сюда сразу. Это слишком быстро.

— Вам больше не нравится квартира? — мрачно спросила Джилли, оглядев просторный холл. Лица на семейных портретах бесстрастно смотрели со стен, а громоздкая мебель казалась темной и зловещей в полумраке холла.

— Конечно, мне нравится. — Держа па руках ребенка, Дана прошлась по тихим комнатам, за ней бесшумно следовала старая няня. Все следы прошедшей вечеринки были убраны, а мебель расставлена точно так, как поставила ее Маргарет Уэллес около четверти века назад. Дана задумчиво посмотрела на тяжелые мрачные шторы гостиной и вздохнула. — Здесь должен кто-то жить. Все это нужно поменять.

Она вспомнила декабрьский вечер ее дебюта, когда квартира была наполнена светом и украшена к Рождеству, вспомнила счастливый смех гостей, собравшихся в просторных комнатах, Маргарет и Джосса — превосходных хозяев, веселых и приветливых. На какое-то время Дане захотелось возвратиться в ту жизнь до момента, когда Маршалл Фоулер вошел в библиотеку и ее жизнь, и прожить все заново, но на этот раз по-другому. Но тогда, подумала она, нежно прижав сына к груди и чувствуя тепло его крошечного тельца, у нее не было бы Уэллеса. Она теперь не мыслит своей жизни без сына.

17

— Ну разве он не замечательный? — Дана повернулась так, чтобы Скотт Ханна мог видеть лицо Уэллеса. Ее поверенный улыбнулся ребенку, протянув ему палец и посмеиваясь, когда тот крепко обхватил его своей крошечной ручонкой.

— Чудесный малыш, — согласился Скотт — Я люблю их в этом возрасте. Каждый раз, когда они открывают глаза, перед ними новый незнакомый мир.

— У вас есть дети? — поинтересовалась Дана, нежно целуя сына в макушку и неохотно отдавая его Джилли. Она проводила взглядом обоих и жестом пригласила Скотта сесть в кресло возле письменного стола. Он устроился поудобнее, открыл дипломат и начал доставать оттуда папки с именами на обложках: Уэллес-Сомерсет Маргарет, Армстронг Дана, Дувенскилл и еще одну, совсем новенькую папку с фамилией Фоулер. Скотт Ханна был партнером фирмы "Люк, Смит и Дженкинс", поверенным небольшой группы обеспеченных семей на северо-востоке страны. Незадолго до смерти Маргарет Уэллес Скотту предложили заменить проницательного, неприветливого партнера, который отошел от дел после почти тридцати лет консультирования Маргарет по финансовым вопросам. Маргарет сразу оценила молодого человека, а теперь и Дана смотрела на него с уважением и благодарностью, оценив его профессионализм при оформлении наследования имущества Маргарет Уэллес. У него было приятное лицо и волосы песочного цвета.

— Сколько вашим детям сейчас? — спросила Дана, желая узнать побольше об этом человеке.

Удовольствие засветилось в его глазах, и он ответил:

— Пять и семь. Оба мальчики. — Скотт заразительно засмеялся. — Мы с женой поздно начали. Мне уже больше сорока, а мы ждем третьего следующей осенью.

— Вам везет. Мне хотелось бы завести еще одного ребенка, — в ответ усмехнулась Дана. — Но я не могу спокойно даже подумать о перспективе еще раз выйти замуж, и это затрудняет ситуацию.

— Вы всегда можете усыновить ребенка. — Скотт откинулся назад в кресле, видно было, что он не против поболтать, а потом заняться делами. — Я знаю довольно много людей, которые усыновили вьетнамских сирот, и у них замечательно идут дела. Если вы серьезно, то подумайте над этим. Возможно, я смогу вам помочь, если решитесь.

— Ой, надо сначала, чтобы этот вышел из пеленок. — Дана потянулась к китайскому кофейнику, стоявшему на подносе на маленьком круглом столе красного дерева рядом с письменным столом, и налила по чашке дымящегося кофе, пододвинув к Скотту графинчик со сливками и сахарницу. Солнечный свет заливал всю комнату, его лучики играли на восточном ковре и вазе с нарциссами.

— А этому, пожалуй, придется платить налог в этом году. — Скотт открыл папку с надписью "Фоулер" и достал аккуратно скрепленную пачку федеральных и государственных бланков.

— Терпеть не могу, когда его называют Фоулер, — сердито сказала Дана. — Я надеюсь, что мы сможем добиться смены его фамилии. Я хочу, чтобы он носил мое имя, а не отца.

— Джон сделал все, что от него зависело, — ответил Скотт, вспомнив лысеющего адвоката, который занимался разводом Даны и всеми переговорами с поверенными Гэвина Фоулера в Детройте. — Это было не очень реально, Дана, — мягко сказал он. — Маршалл был очень даже жив, когда вы забеременели, и никогда не возникало никаких сомнений насчет того, что он был отцом Уэллеса. Отказаться от имени Фоулер значило разозлить Гэвина настолько, что он мог поднять вопрос насчет опеки, а именно этого мы стремились избежать всеми силами. Кроме того, когда Уэллесу будет восемнадцать лет, он получит право решать, быть ли ему Уэллесом Армстронгом или принять фамилию отца. — Он отложил бланки и достал со дна дипломата увесистую папку. — Я просмотрел соглашение о разводе, подписанное вами и Маршаллом до его смерти, и завещание Маршалла. — Он печально улыбнулся. — Как ваш поверенный должен сказать вам, что было довольно неразумно отказываться от уплаты, которую должен был произвести Маршалл, когда оформляли развод.