— Значит, вы решили разбогатеть! — с сарказмом закончила Рэв. — Я позабочусь, чтобы вам заплатили за службу.

— Очень великодушно, но, к моему сожалению, я уже распорядился, чтобы вы не могли касаться денег до замужества или достижения двадцати одного года. Я боялся, что вы начнете раздавать их своим друзьям, но никак не ожидал, что ваша щедрость распространится и на меня. Нет, дорогая, выбора у вас нет. Вам придется стать моей женой, и как можно скорее.

— Мне кажется, месье, вы уже достаточно сказали, — спокойно произнесла Рэв. — А теперь вернитесь в дом, заберите свою лошадь и уезжайте. Я бы хотела получить официальное сообщение о смерти брата; а до того избавьте меня от вашего общества, мы не станем продолжать знакомство.

Поль де Фремон медленно выпрямился.

— Я уже говорил, что восхищаюсь вашей решительностью. Люблю женщин с огоньком, от этого они еще привлекательней. Что же до моего отъезда, дорогая, то вы заблуждаетесь. Я остаюсь! Вам не к кому обратиться, кроме меня. Не забывайте: Арман назначил меня исполнителем своего завещания. Так что я ваш опекун, моя очаровательная маленькая Рэв, до вашего совершеннолетия или замужества. Не забывайте… до замужества.

В его словах была угроза и еще какой-то отвратительный смысл, и Рэв потеряла власть над собой.

— Я никогда не выйду за вас, никогда! — чуть не взвизгнула она в совершенной панике.

— Я не стал бы говорить с такой уверенностью. Кроме того, столько женщин находили меня вполне привлекательным, так почему бы и вам не быть в их числе? Тем более, что сам я нахожу вас привлекательной, а это гораздо важнее.

И он резко притянул ее к себе. Рэв дико испугалась, поняв его намерение, и попыталась вырваться, но было слишком поздно.

— Клянусь мадонной, ты чертовски хорошенькая девочка, — пропыхтел Поль де Фремон и залепил ей рот своими полными губами.

Ее затошнило от его мерзкого прикосновения, навалилась тьма, ужас и такое ощущение, будто она падает в бездонную яму.

Вдруг, когда она была на грани обморока от его неистового, зверского поцелуя, его руки ослабили хватку и выпустили жертву. Она прерывисто вздохнула, поднесла пальцы к распухшему рту и увидела Армана. Он держал Поля де Фремона за шиворот, лицо исказилось яростью.

— Что эта свинья вам сделала? — спросил он.

Она не успела ответить, как Поль де Фремон уже вновь обрел равновесие и вывернулся из хватки Армана. Крайне удивленный, он воскликнул по-английски:

— Ба, да это же Шерингем! Шерингем-соблазнитель! Какого черта ты здесь делаешь?

— Тот же вопрос я задаю тебе, де Фремон, и отвечай быстро, пока я тебя не убил, — холодно и тоже по-английски отозвался Арман.

Поль де Фремон инстинктивно сделал шаг назад.

— Да ничего такого, чего бы ты сам не сделал, если бы оказался тут раньше. — Непринужденность давалась ему явно нелегко.

Арман ударил его по губам. Поль покачнулся, но не упал и, быстро сунув руку в нагрудный карман камзола, рявкнул:

— Ты умрешь за это!

В тот же миг Арман толкнул его руку вверх, так что де Фремон не добрался до оружия. Оба мужчины стояли друг перед другом, Арман выхватил свой пистолет:

— Ты ищешь дуэли, да и мне не терпится продырявить тебя, но прежде ты объяснишь, как ты посмел прийти сюда и угрожать этой леди?

— Значит, ты слушал, да? — Поль де Фремон тоже вынул пистолет из кармана. — А впрочем, понятно, почему ты предпочитаешь подслушивать. Что тебе нужно во Франции, мой бывший школьный товарищ и коллега? Ты шпион, английский шпион! Странное занятие для сына премьер-министра Англии!

Арман вздохнул:

— Теперь уж я обязан тебя прикончить, де Фремон. Мне очень жаль, но вообще-то это надо было еще в Оксфорде сделать. Ты всегда был подонком, но мы тебя терпели и там, и в Итоне просто потому, что ты иностранец.

— Вот все вы такие, надутые английские аристократы. Я ненавидел вас тогда, ненавижу и сейчас. Но Англия будет разгромлена, и посмотрим, что от вас останется, когда на Парламент-сквер установят гильотину.

— Но ты этого точно не увидишь, — ответил Арман. — Если бы у меня было хоть немного здравого смысла, я бы пристрелил тебя как бешеную собаку, но даю тебе шанс. Будем стреляться с десяти шагов.

Поль де Фремон неприятно ухмыльнулся:

— В Оксфорде я был хорошим стрелком. Помнишь, как это обнаружил твой друг Дьюсбери? Сейчас я стреляю гораздо лучше. У меня была богатая практика. Если ты до сих пор бормочешь свои протестантские молитвы, то самое время!

— Ты просто убил Дьюсбери. Ты дрался на дуэли с парнем, который слишком много выпил и не мог держать оружия! Я не забыл того случая, — холодно сказал Арман. — Из-за одного только этого тебя следовало прикончить, пока ты не успел причинить миру больше зла; но мы были до глупости великодушны, мы тебя отпустили.

— Да провалитесь вы все, англичане, с вашими идиотскими правилами «честно-нечестно», с вашим дурацким высокомерием и патологической уверенностью в собственной непогрешимости! Наполеон раздавит вас, и никакие ваши ребячьи представления о «честной игре» его не остановят.

Арман неожиданно запрокинул голову и рассмеялся:

— Черт возьми, а ты все такой же, де Фремон… так и не повзрослел! Тот же грязный, подлый мальчишка, который в Итоне делал пакости тем, кто лучше тебя, потому что завидовал им.

Поль де Фремон разозлился всерьез:

— Но на этот раз я не завидую тебе, Шерингем! Англичанин на французской земле! Ты знаешь, как поступают со шпионами, мой милый денди-виконт?

— Так, как я намерен поступить с тобой, — твердо ответил Арман. — Ты готов? Расходимся по пять шагов, поворачиваемся и стреляем!

— Ты успел помолиться? — насмешливо спросил Поль. — Или за тебя помолится Рэв? Я женюсь на ней и научу ее любви! Ты умрешь, а она испытает все оскорбления и унижения, которые я перенес из-за тебя! В Итоне! Ее криков никто не услышит, я буду помнить, что наказываю тебя, Шерингем!

— Замолчи! — резко оборвал его Арман.

Площадка за колоннами у стены павильона была невелика, но два человека вполне могли разойтись на десять шагов. Светлые шейные платки были хорошо видны даже в полутьме. С пистолетами в руках они повернулись спиной друг к другу. Каждый почувствовал, когда соперник сдвинулся с места. Раздались голоса, считавшие шаги.

Не только инстинкт подсказал Арману, что Поль выстрелит раньше: он помнил скандальную историю дуэли Фремона с лордом Дьюсбери в Оксфорде.

Как только Фремон произнес «четыре», Арман взглянул через плечо. Все произошло одномоментно: он увидел, как развернулся Поль, услышал оглушительный выстрел его пистолета, рывком тренированного спортсмена бросил свое тело в сторону и выстрелил сам. Поль де Фремон покачнулся и рухнул на каменные плиты.

Арман тяжело дышал, а Рэв твердила его имя, как молитву.

На подгибающихся ногах Арман подошел к де Фремону. Пуля прошла над сердцем, и на белой рубашке уже расползалось алое пятно. Арман опустился на колено и прижал руку к груди противника. Сердце билось. Арман, не поднимаясь, обернулся к Рэв:

— Надо послать за доктором!

Рэв удивленно смотрела на него непонимающими глазами. На долю секунды у Армана возникло желание бросить Фремона умирать одного. Однако он подавил искушение. В дуэли джентльменов проигравший имеет право на медицинскую помощь!

— Да, за доктором! — повторил он и хотел ободряюще улыбнуться Рэв, но вдруг увидел, что она готова закричать от ужаса.

В отличие от Рэв он не заметил, как Поль де Фремон засунул руку в нагрудный карман камзола и что-то оттуда достал. Сверкнула сталь; Фремон, собрав последние силы, направил кинжал в грудь Армана. Тот отшатнулся, но слишком поздно — удар пришелся в голову. Лицо залила кровь, ослепила его, и он медленно осел на тело врага.

Глава 5

Рэв стояла как пригвожденная к земле. Может быть, это кошмар, от которого трудно пробудиться?

Прошел бесконечный миг — целая вечность… Она бросилась к Арману, опустилась на колени и подняла его с тела де Фремона.

Любая девушка, скорее всего, упала бы в обморок или запричитала бы при виде крови, но француженки — и молодые, и старые — привыкли к крови и насилию во время революции.

Приподняв его голову и положив к себе на колени, она убедилась, что Арман жив. Из раны все еще лилась кровь, прямо на ее белое платье, но ее это не трогало. Она расстегнула камзол и прижала руку к его сердцу. Услышав толчки, немного успокоилась. Теперь надо заняться раной. Рэв проворно, стараясь не слишком беспокоить Армана, сняла с плеч легкий шелковый шарф. Нежными, но ловкими пальцами плотно перетянула рассеченный лоб. Кровотечение прекратилось. С величайшей осторожностью она сняла с колен его голову и опустила на пол. Подошла к ступеням, взяла подушку, подложила под голову Армана. Сквозь тонкий атласный шарфик уже проступало кровавое пятно. Его лицо поплыло у нее перед глазами, и ее охватило почти непреодолимое желание упасть перед ним на колени, прижаться губами к его губам, повторять его имя и одним только волшебством своей любви вернуть его к жизни.

Рэв резко встряхнулась и сказала себе, что, если она хочет спасти Арману жизнь, нельзя терять время. Скорее врача, пока он не ослабел от потери крови.

А де Фремон? Все, он уже умер. Сердце не бьется, мертвенно-бледная кожа, открытые стеклянные глаза.

Рэв еще никогда в жизни так быстро не бегала. Она неслась, подхватив руками подол платья, чтобы шелковые складки не путались под ногами, и только в дверях шато остановилась перевести дух.

В передней был полумрак, две свечи горели в хрустальном подсвечнике; где-то в глубине дома слышались голоса. В Большом зале вся прислуга стояла на коленях и молилась. Заострившиеся черты лица герцогини отчетливо выделялись на атласной подушке, руки сложены на груди, тело покрыто роскошным пурпурным бархатом. Вокруг — горы цветов. Не те изысканные, дорогие букеты, которые она, наверное, получала в былые дни, а просто цветы из садиков при коттеджах и с полей. Их принесли люди, которые за последнее время прониклись уважением к неукротимой старой даме и стали даже гордиться ее сумасбродством.