Она не успела ничего объяснить ему: лошади уже стучали копытами по разводному мосту, въезжая во двор, окруженный мощной крепостной стеной, к ним бежали слуги, а у открытых парадных дверей стояла шеренга лакеев в пурпурных ливреях.

— Мы на месте, — без нужды сказала Рэв.

— Вижу, — откликнулся Арман, лениво зевнул и поднял шляпу с пола кареты.

Рэв догадалась: он и не знает, что сделал что-то странное и что его слова имеют какое-то значение. Дверца кареты открылась, и спустили лесенку.

Наверху, у парадной двери, ждал граф.

Своей мрачной черной одеждой он напомнил Рэв закрытого капюшоном ястреба; однако она заставила себя улыбнуться и, как ей показалось, естественно пожать ему руку.

— Рад приветствовать вас в Кре, мадемуазель, и вас тоже, маркиз д'Ожерон. Добро пожаловать в дом, где вас всегда будет ждать почетное место, когда он станет домом вашей любимой сестры.

Арман поклонился:

— Благодарю, месье. Мыс сестрой очень рады быть здесь. Я много слышал об этом великолепном замке и вижу, что никакие похвалы ему не будут преувеличением.

Обмениваясь любезностями, они прошли вслед за графом через огромную арочную парадную дверь в богато обставленный мраморный холл и дальше, в гобеленовую гостиную, где были приготовлены вина и закуски.

Рэв огляделась: просторное помещение, увешанное гобеленами и обставленное, как она поняла, уникальной и ценной мебелью, все же производило впечатление холодного, официального, даже враждебного места. В душе у нее что-то оборвалось. Все ее здесь страшило и подавляло.

— Я предоставил вам так называемую спальню королевы, — сказал хозяин. — Та часть обычно предназначается особам королевской крови. Но существует также традиция, согласно которой супруга графа живет в этих покоях в течение года после свадьбы. Вот я и решил: поскольку это наша помолвка, вы не откажетесь от комнаты, которая будет принадлежать вам по крайней мере еще год.

— Как мило, — пролепетала Рэв.

Она чувствовала, что приближается момент, когда она должна будет сказать Арману правду и во что бы то ни стало вырваться из сети, все плотнее и плотнее опутывающей их обоих.

Королевская спальня была великолепна: роскошные портьеры, огромная кровать, украшенная купидонами, искусно вытканные шторы, мебель, инкрустированная серебром, зеркала по стенам. Но и здесь Рэв дрожала, словно под холодным ветром. Во всем читалось какое-то дурное предзнаменование.

Когда граф удалился, оставив ее одну, Рэв кинулась к окну и распахнула створки в надежде, что свежий воздух снаружи развеет тяжкую атмосферу внутри.

— Я впечатлительна и глупа, — произнесла она вслух. — В опасности Арман, мне самой ничего не грозит.

Но ее не отпускало предчувствие чего-то жуткого и отвратительного, что должно произойти именно с нею.

Горничные проворно внесли и распаковали ее багаж, и Рэв сменила дорожный костюм на вечернее платье. Во время переодевания ее бил озноб, хотя день стоял теплый, а горничная, которая ей помогала, даже раскраснелась от жары и работы.

Рэв была одета и готова за добрых полчаса до назначенной встречи перед обедом с графом и Арманом в красной гостиной. Она отпустила прислугу и присела у окна. Сегодня или завтра надо открыться Арману. Она должна отбросить все колебания и прекратить вранье.

Она выглянула в окно и полюбовалась на великолепный сад с яркими цветами, на ласточек, низко пролетающих над тихим рвом, на оленей, пасущихся под деревьями. Что же тут страшного? Или это разыгралось детское воображение? Что же преследует ее, почему ей так жутко и неуютно в таком мирном месте?

Вдруг из дальнего угла комнаты послышался непонятный щелчок, скрип… Повернувшись, Рэв увидела, как панель с зеркалом медленно подается вперед.

Ее буквально парализовал страх, сердце чуть не выпрыгнуло из груди. В комнате появилась женщина с темными волосами, небрежно перевязанными мятой кроваво-красной лентой. На худом, усталом, безжизненном лице залегли глубокие морщины, уголки рта опустились, как у трагической маски. На желтой, высохшей шее жестоким контрастом сверкало бриллиантовое ожерелье.

Она тихо прошла в комнату, не потрудившись закрыть за собой потайную дверь. Рэв первой обрела дар речи:

— Вы пришли поговорить со мной?

Женщина все еще молчала, пребывая в странной нерешительности. Потом спросила:

— Вы графиня Рэв де Вальмон?

— Да.

— Я пришла предупредить: вам нельзя выходить замуж за графа! Вы горько пожалеете!

— Почему же? И зачем вы мне это говорите? — спросила Рэв.

Женщина внимательно посмотрела ей в лицо, словно надеясь отыскать в нем подтверждение своим мыслям. Похоже, осмотр удовлетворил ее.

— Я не сумасшедшая, со мной все в порядке, — произнесла она наконец. — Он мне не лгал. Юная и невинная! Послушайтесь меня: уезжайте отсюда, придумайте любой предлог, сошлитесь на болезнь, скажите, что передумали! Но ни в коем случае не поддавайтесь на его уговоры! Вам нельзя, повторяю, нельзя выходить за него замуж!

В словах женщины звучали какая-то неясная боль и страдание, и добросердечная Рэв тотчас же забыла о своих проблемах, готовая прийти на помощь человеку, попавшему в беду.

— Объясните мне хоть что-нибудь! Мне кажется, вами движут добрые чувства.

Женщина уставилась на нее:

— Добрые чувства — к вам? Нет, я хочу спасти его от него самого. Вы должны уехать. Сейчас же!

— Но как можно? — удивилась Рэв. — Этот…

Их прервал стук в дверь. Лицо женщины исказилось подлинным ужасом, она приложила палец к губам.

— Не говорите, что видели меня, — шепнула она и с поразительной быстротой скрылась за той же панелью, откуда появилась. Зеркало встало на место.

Рэв смотрела в ту сторону, гадая, не пригрезилась ли ей вся сцена; стук в дверь повторился, и она откликнулась:

— Входите!

— Вы готовы? — спросил голос Армана.

К обеду он надел голубой атласный камзол с сапфировыми пуговицами. Арман… Он так красив, так притягателен!

— Да, я готова, но вы знаете… — начала она.

— Нам пора, иначе мы опоздаем, а это, согласитесь, будет крайне невежливо по отношению к нашему внимательному хозяину.

— Да… да… конечно, — прошептала Рэв, — но мне надо поговорить с вами, Арман, я хочу вам кое-что сказать.

Из спальни она вышла, крепко держась за его руку, как ребенок, который боится потеряться.

— Надо найти место, где нас не могут подслушать, — сказала Рэв, когда они спускались по широкой лестнице, и с опаской глянула на стену. Теперь ей всюду мерещились потайные ходы.

— Как таинственно! — улыбнулся Арман.

К ужасу Рэв, его голос прозвучал на весь зал, и сверху послышалось:

— Не могу поверить, что у мадемуазель имеются секреты!

Это говорил граф, и Рэв, взглянув на его узкое, бледное лицо, поняла, от кого исходит атмосфера зла в этом доме.

Глава 11

И все же вечер прошел довольно приятно. Граф превзошел самого себя, очаровывая и забавляя своих гостей, так что Рэв постепенно освободилась от напряжения и страха. Де Дюрье отличался блестящим остроумием и язвительным языком; он был прекрасно осведомлен в текущих делах и блестяще эрудирован. О ком бы ни заходила речь, у него уже был наготове какой-нибудь анекдот или меткая, иногда полная характеристика. Арман смеялся, и Рэв сказала себе, что все объясняется просто: она устала с дороги, приехала в Кре под ложным предлогом, любит Армана, — естественно, все в графе должно ей не нравиться и заставлять подозревать неприятность даже там, где ее нет. Но вот чем объяснить зловещие слова женщины в заношенном лиловом пеньюаре, явившейся из-за зеркала как призрак? Скорее всего, это ревнивая брошенная любовница графа; ясно, что она противится его женитьбе.

Однако ей еще много о чем надо было подумать — не только об этой таинственной даме.

— Сегодня мы одни, потому что я решил, что нам следует ближе узнать друг друга, — говорил граф. — Завтра вечером я устраиваю в вашу честь обед, а послезавтра бал; но сейчас мы можем поговорить тет-а-тет о нас самих, а что может быть интереснее этой темы для любого?

— Расскажите нам о себе, месье, — поторопилась Рэв, боясь, как бы граф не завел разговор о чувствах, а еще того хуже — не поставил бы Армана лишним вопросом в затруднительное положение.

— Мне льстит ваша просьба, — улыбнулся граф. — Что я могу вам рассказать? У меня, если можно так выразиться, очень неоднозначный характер!

— Вы астролог, верно? — спросил Арман.

— Значит, вам сообщили. Да, это одно из моих занятий.

Рэв добавила:

— Принцесса Полина Боргезе говорит, вы просто волшебник! Она права, или это просто красивые слова?

Поколебавшись, граф серьезно ответил:

— Она права, я волшебник!

Арман скроил скептическую мину, а Рэв всплеснула руками:

— Потрясающе! Продемонстрируйте нам какое-нибудь ваше волшебство! Это было бы очень интересно!

Граф взглянул на нее, и ей почему-то опять стало холодно.

— Обещаю, вы увидите мое волшебство. Это не тема для легкомысленного обсуждения, а очень серьезный и выходящий за пределы человеческого разума вопрос.

Его голос звучал почти торжественно, и в этот момент он показался Рэв одержимым какой-то тайной внутренней силой, действующей и на других, и на него самого. А Арман, точно не сознавая неуместности своих слов, протянул:

— Предскажите мне мою судьбу! Хорошо бы вам удалось таким образом оживить во мне память о прошлом! Ведь прошлое и будущее сливаются в настоящем…

Фанатизм графа тут же пропал; ответил он резковато:

— Дорогой маркиз, я не предсказываю судьбу, как цыганка на ярмарке! Да, я делаю некоторые прогнозы для императора, и он в них твердо верит. Иногда я, намеренно или нет, провижу будущее других людей. Тем же, для кого это только забава, я могу обещать только беду!