Барбара Картленд - Серебряная луна

Граф Морден беспокойно расхаживал по кабинету на Даунинг-стрит, 10. Отодвинутые в беспорядке стулья, небрежно разбросанные по столу бумаги, запачканные чернилами перья и перевернутая песочница — все говорило о том, что здесь только что закончилось совещание.

День клонился к вечеру, и на другой половине дома леди Морден поджидала мужа. Забулькал серебряный чайник, обещая ему желанную чашку чаю. Но лорд Морден, похоже, не собирался покидать кабинет. Невидящим взглядом посмотрел он в высокое окно, выходящее в сад; вынул из кармана часы; потом сверился с каминными часами фирмы «Буль» и продолжил хождение.

Прошло минут двадцать. Наконец, дверь отворилась, и лакей в расшитой золотом ливрее сообщил:

— Виконт Шерингем, милорд.

Наступила ощутимая пауза, и на пороге появился лорд Шерингем.

В безупречном темно-синем камзоле, сшитом самим великим Шварцем из тончайшего сукна, в ботфортах, отполированных до такой степени, что в них отражались золотистые лучи закатного солнца, и с прической по последней моде, введенной принцем. Его шейный платок являл собой шедевр, а плотно обтягивающие бриджи — почти чудо… Словом, его светлость был денди!

Лорд Морден окинул сына тяжелым взглядом.

На лице лорда Шерингема застыло выражение модного сплина: веки полузакрыты, уголки губ презрительно опущены. И естественно, он усвоил тягучую манеру речи, характерную для светских львов — завсегдатаев Карлтон-Хаус и клубов Сент-Джеймса. При этом он был поразительно красив. Точеные черты лица безошибочно свидетельствовали не только об аристократическом происхождении, но одновременно об уме. Неожиданно озорно сверкнут вдруг из-под полуприкрытых век глаза — и вся его томность оказывается просто позой.

— Посылали за мной, отец? — пропел лорд Шерингем. — Ваше послание пришло в самый неудачный момент: всю неделю мне не везло в картах, и только-только… Но, сообразив, что случилось что-то из ряда вон выходящее, например, вы подали в отставку или обанкротились, я примчался сюда со всей скоростью, на какую способна ваша упряжка! Кстати, позвольте мне все-таки купить для вас у Таттерсема хороших лошадей, ваши гнедые так медлительны!

— Спасибо, Арман, я сам прекрасно могу выбрать себе лошадей, — ответил лорд Морден. — Прости, если я попросил тебя приехать не в самое удачное время, но мне надо срочно поговорить с тобой по очень важному вопросу!

Лорд прошелся по комнате, остановился у окна спиной к сыну и помолчал. Когда он обернулся, лорд Шерингем уже вставил монокль и всем своим обликом изобразил ожидание.

— Ты, конечно, представляешь, о чем я?

— Смутно, сэр.

— А я думаю, отлично представляешь, — мрачно произнес лорд Морден. — Кабинет министров обсуждал официальную жалобу прусского посла министру иностранных дел!

Лорд Шерингем сочувственно посмотрел на отца:

— Должно быть, вам было чертовски неудобно, сэр!

— Дело не в неудобстве! — возмутился лорд Морден. — Но как можно быть таким глупцом, таким непроходимым тупицей, Арман?

Лорд Шерингем выдвинул упрямый подбородок и лениво, даже не думая оправдываться, ответил:

— У этого человека нет чувства юмора, дорогой мой отец. Нелепо из-за этого раздувать скандал.

— Ни один пруссак не обладает чувством юмора, но это не извиняет твое поведение! — отрезал лорд Морден.

— Я не хотел его оскорблять! Два дня назад мы с Фредди Эйноби обсуждали еду в Уайтсе, и я поспорил на тысячу гиней, что могу устроить обед, приготовленный самым лучшим поваром из лучших продуктов, но совершенно несъедобный из-за сервировки. Зная моего повара, Фредди принял условия пари, и обед был устроен. — Помолчав немного, лорд Шерингем с чуть заметной улыбкой добавил: — Я выиграл. Чек на тысячу гиней, полученный от Фредди, лежит в моем кармане. Начали мы с отборных, жирных устриц, поданных в плевательницах. Естественно, к ним никто не притронулся! Потом суп с дивным ароматом, но принесли его в обычном домашнем…

Лорд Морден поднял руку:

— Довольно, Арман! Я не желаю подробностей! Они уже свободно обсуждались за этим самым столом.

Лорд Шерингем окинул беглым взором пустые стулья. Он ясно представил себе членов кабинета. Вот Каннинг, министр иностранных дел, напористый, эффектный, излишне блестящий и сокрушительно энергичный. Лорд Каслрей из военного департамента, проницательный ирландец, прекрасно разбирающийся в иностранных делах. Лорд Хоксбери, печальный министр внутренних дел, человек с самой длинной в Англии шеей, и выглядит он так, словно три раза висел на дыбе и сейчас его подводят к ней в четвертый раз… И Спенсер Персеваль, министр финансов и руководитель палаты общин, веселый, скромный, низенький, с ограниченным образованием, зато с твердыми принципами.

Лорд Шерингем представил себе реакцию этих не похожих друг на друга министров на его недавнюю озорную выходку: отвращение, шок, негодование, а может быть, и зависть. Глаза его предательски блеснули.

— Я признаю, сэр, что не следовало звать прусского посла, но это был сиюминутный порыв. Вы же знаете: он ведет себя крайне предосудительно, ну я и пригласил его на обед, соответствующий его репутации.

— Не объясняя обстоятельств? — уточнил лорд Морден.

Глаза лорда Шерингема засияли сильней.

— Боюсь, сэр, небольшие детали были опущены.

Отец и сын встретились глазами, и, казалось, лорд Морден готов улыбнуться. Тут же, словно ругая себя за слабость, он отвернулся и снова принялся шагать по комнате.

— Нет, Арман, — сказал он. — На этот раз ты зашел слишком далеко. Я и раньше предупреждал тебя, что ты переходишь все границы приличия. Видит Бог, я пытался быть с тобой терпеливым, но все бесполезно. Каннинг рассержен, серьезно рассержен, и кто его упрекнет?

— Будь Каннинг сильным, он послал бы прусского посла ко всем чертям, — пожал плечами лорд Шерингем.

— Каннинг никогда не был сильным человеком, — бросил лорд Морден.

— И это не единственная слабая фигура в кабинете, отец!

— Я знаю, — ответил лорд Морден. — Я прекрасно это знаю, и довольно, Арман: я хорошо знаю твои уловки. А вызвал я тебя не только для того, чтобы упрекнуть за то, что ты натворил вчера вечером. Ты узнаешь, какое решение я принял относительно твоего будущего.

Лорд Шерингем поднял брови:

— Это интересно, отец. Можно мне сесть? Я устал стоять так долго.

Лорд Морден вдруг с силой ударил кулаком по столу:

— Черт возьми, Арман! Почему ты всегда так легкомыслен? Я терпеть не могу все это: твой щегольской вид и манеры. Ты идешь по жизни зевая, будто здесь нет ничего, достойного внимания. Я говорю с тобой о твоем будущем, а ты заявляешь, что устал стоять. Неужели в тебе нет никаких чувств, никаких эмоций?

Лорд Шерингем томно опустился в кресло и вытянул длинные ноги.

— В последний раз, отец, вы посылали за мной, чтобы побранить за избыточную эмоциональность.

— Тогда речь шла о женщинах, — парировал лорд Морден. — В этом отношении твоя репутация упала ниже некуда. Леди Колдсворт грозилась пожаловаться королеве, как ты обошелся с ее дочерью, а о твоих вечеринках в Морден-Хаус судачит весь город.

— Люди обо всем судачат, — мягко заметил лорд Шерингем.

— Что ж, больше у них не будет повода, мой мальчик, — решительно произнес лорд Морден. — А теперь слушай меня!

— Хочу напомнить вам, отец, что я уже давно это делаю, — учтиво ответил лорд Шерингем.

Лорд Морден посуровел; он молча сел в кресло во главе стола и строго взглянул на сына.

Они мало напоминали друг друга, разве что твердой линией челюсти и широкими плечами. Под идеально сидящим камзолом лорда Шерингема безошибочно угадывалась сила рук и гибкая фигура; лорд Морден, тяжелее и крепче сложенный, в юности, однако, тоже был отличным спортсменом. Он гордился своей силой и с удовольствием вспоминал те дни, когда успешно участвовал в скачках с препятствиями и в боксерских поединках, а шпага принесла ему славу одного из лучших фехтовальщиков страны. Но он не любил Лондон, и его все больше раздражало, что сын проводит так много времени в беспутной светской компании принца.

— На нашей вечерней встрече мы обсуждали два вопроса, — начал лорд Морден несколько повышенным голосом, словно бы его аудиторию составлял не один этот элегантный молодой человек, расположившийся в удобном кресле. — Во-первых, письмо прусского посла, касающееся твоего поведения, и, во-вторых, информацию, полученную из Франции.

— Какие унылые темы! — воскликнул лорд Шерингем.

— Согласен с тобой. Обе темы неприятны, но обе, к сожалению, требуют внимания.

— К вопросу, который касается меня: может быть, достаточно будет личных извинений? — спросил лорд Шерингем.

— Тебе, безусловно, придется извиниться и перед прусским послом, и перед Каннингом, которому приходится улаживать это дело, — ответил лорд Морден. — Но видишь ли, второй вопрос тоже касается тебя.

— Меня? — удивился лорд Шерингем.

— Да, тебя, — сказал лорд Морден. — Ты знаешь, Арман, в каком положении мы сейчас находимся. В прошлом году умер Фокс, и с тех пор мы получаем из Франции очень мало информации, причем ненадежной. Как известно, у Фокса были свои каналы добывания и передачи информации.

Он сделал паузу, словно ожидая реплики, но сын молчал.

— Теперь этот источник практически не используется, а в ноябре Наполеон начал блокаду Британии. В 1806 году мы смеялись, когда он заявил, что Британские острова будут блокированы. Мы не верили, что такое может произойти, но сейчас, в 1807 году, больше не смеемся. Блокада оказалась эффективней, чем мы могли ожидать. Франция постепенно подчиняет себе все страны Европы, а сегодня до нас дошел слух, что он нацелился на порты Испании и Португалии. Это серьезно. Нам надо выяснить, правда ли это, и если да, то предпринять соответствующие меры. Войска Наполеона рассредоточены на больших территориях. Хватит ли у него сил, чтобы захватить Испанию и Португалию? А другие, дружественные нам страны? На эти вопросы необходимо получить ответы, а у нас во Франции нет никого, чьей информации мы могли бы доверять.