Каталина и Тедди вопросительно смотрели друг на друга.

— Почему бы вам не выйти на улицу и не подышать свежим воздухом? — поинтересовался Тедди.

В салуне было затишье — время между полуденным наплывом и вечерним столпотворением. Каталине понравилось это предложение.

— Хорошо, я прогуляюсь.

Женщина набросила шаль. Ей бы хотелось нанять экипаж и прокатиться по Побережью, но она знала, что ее присутствие вечером в салуне необходимо, как ей необходима преданность ее клиентов.

Сама того не желая, Каталина перешла на противоположную сторону улицы. Прошла мимо «Славной дыры», хотя в этом не было никакой необходимости. Ее просто тянуло туда. Посмотреть, что он еще задумал, объясняла женщина сама себе.

Кэт заглянула в салун, ей хотелось увидеть, много ли там посетителей. Услышав звуки рояля, она сразу узнала мелодию. Это была «Девушка, которую я оставил». К клавишам не притрагивались, их ласкали. Каталина слышала достаточно много пианистов, чтобы утверждать, что этот был очень хороший. А потом со спины она увидела и самого пианиста. Голова со щеткой темных волос была обращена в сторону молодой певицы. У Каталины перехватило дыхание, и она замерла, вглядываясь через стекло в зал.

За инструментом сидел Кантон. Пальцы его легко и ловко бегали по клавишам. Казалось, он забыл и о посетителях, и о персонале.

Он сидел в рубашке с закатанными рукавами. Каталина видела только спину. Его движения были грациозны. Казалось, играл ангел, а не человек, в котором не было ничего ангельского.

Каталина не смогла удержаться и вошла. Кантон прекратил игру и взглянул на девушку возле пианино. Она взяла несколько пробных нот. Пальцы его вновь забегали по клавишам, и полилась чарующая музыка. Каталина замерла.

Она видела, как перекатываются мускулы у него на спине, она чувствовала сдерживаемую мощную энергию и, вспомнив страстную музыку ночи, подумала, что, должно быть, ему тяжело играть песенки на потребу невзыскательной публике.

Кантон поднял глаза на певицу:

— Ну как? Я сгожусь?

Девушка улыбнулась.

— Я бы хотела, чтобы вы аккомпанировали мне всегда и везде. Монотонная работа на одном месте вам быстро надоест, не так ли?

На лице Кантона появилась легкая улыбка, и внутри у Каталины заныло.

— Боюсь, что пока у меня есть работа, но я запомню ваше предложение.

Девушка снова улыбнулась.

— Сыграйте еще что-нибудь.

Кантон поднялся. Медленно. Лениво.

— Я играю только по слуху, — сказал он поворачиваясь и впиваясь глазами в Кэт. Пока его слова порхали в воздухе, он изучал женщину с осторожным любопытством.

Каталина знала, что это не правда, и недоумевала, почему он говорит о себе с таким пренебрежением, в то время когда даже она понимала, что он необычайно одаренный музыкант. Он знал и умел намного больше, чем «слышал». Играть так виртуозно и тонко невозможно без долгих упражнений. Она не понимала, почему он лжет.

— Мисс Кэт, — промолвил он, пробегая взглядом по ее платью и шали. — Как приятно вновь видеть вас. Вы не могли удержаться, чтобы не навестить меня?

Голос его дрожал.

Думай быстрей, приказала себе Каталина.

— Я пришла к вам с ответным приглашением почтить вниманием мое заведение и присутствовать на первом показе канкана. Я приглашаю вас разделять со мной столик, — импровизировала Ледяная Королева.

И понимая, что должна отметить музыкальные способности, которые он тщательно скрывал, не преминула съязвить:

— Какое счастье узнать, что вы так талантливы. Не скрываете ли вы еще какие-нибудь свои достоинства?

Глаза его сверкнули гневом.

— Уверены ли вы в том, что хотите это знать, мисс Кэт? — плотоядно проурчал Марш.

В звуках его голоса была такая нескрываемая чувственность, что мурашки побежали по спине Кэт. Ей казалось, что он раздевает ее глазами. Жар желания сжигал ее изнутри.

Девушка-певица, стоявшая рядом с Кантоном, выглядела сконфуженной.

Окружавшее Кэт и Марша пространство ожило, завибрировало сексуальной чувственностью и соперничеством. Кэт изнывала от пожирающего ее изнутри огня. Марш стоял, объятый пламенем страсти. Кэт видела, как с губ ее противника сбежала улыбка, мускулы напряглись и неподвластное рассудку напряжение мышц выдало его истинные переживания. По скулам Кантона перекатывались желваки. Зрелище усилий, совершаемых Маршем, направленных на усмирение собственной плоти, доставило Каталине удовольствие. Он вовсе не был таким бесстрастным и бесчувственным, каким хотел казаться. Наконец Кантону удалось овладеть собой, он разжал челюсти, губы распустились в улыбке.

— Я совершенно забыл о правилах приличия, — непринужденно извинился Кантон, что говорило о хорошем воспитании, полученном в детстве. — Познакомьтесь, Каталина, это мисс Дженни Дэвис. Она будет выступать здесь. Дженни — это Каталина Хилльярд, наш достойный соперник, владелица «Серебряной леди».

Дженни вспыхнула. Каталина недолго терялась в догадках. Она успела заметить быстрые взгляды, которые девушка бросала на Кантона. Чертов мужлан! Неужели он может заставить воспламениться любую женщину?

Тем временем Кантон кивком отпустил певицу.

— Дженни, я буду на вашем сегодняшнем представлении, а сейчас я должен обсудить дела с мисс Каталиной.

Марш смягчил свою неучтивость улыбкой. Девушка кивнула, хотя было совершенно ясно, что она ошеломлена и озадачена.

Взгляд Кантона был прикован к Кэт, и взгляд этот был опасен. Каталина совсем не удивилась, когда он взял ее под руку и повел к выходу. Марш так сильно собственнически сжал ее руку, что было ясно: отпускать он ее не собирается.

— Не согласитесь ли вы совершить со мной прогулку в экипаже?

Это было не вопросом, а приказанием, и кошечка, рассердившись, выпустила коготки. Она собралась решительно прервать эту сцену, оставить его и отправиться восвояси, но тут Кантон нагнул голову, его теплое дыхание защекотало ей ушко, убаюкивая решимость и пробуждая сладостное томление в самых сокровенных уголках тела. Каталина попыталась отвергнуть этот приказ-просьбу, но рука сжимала ее запястье, как кандалы.

— Конечно вы согласитесь, — прошептал Кантон, хотя Каталина уже успела отказать ему. — Нам ведь надо обсудить очень важные вопросы… например, известного вам капитана полиции.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — произнесла Каталина с хладнокровием, которому училась много лет.

Кантон улыбнулся.

— Вы прекрасно держитесь. Вы можете дать фору любому мужчине, даже самому отчаянному головорезу, даже наемнику.

Каталина поймала его на слове:

— Не этим ли вы промышляли, мистер Кантон?

Лицо Марша расплылось в широкой улыбе, и Каталина поняла, что он не оговорился. В его намерения входило поддразнить ее, дать понять, что завеса над тайной его жизни может приподняться.

— Я этого не сказал. Я имел в виду, что из вас мог бы получиться отличный наемный убийца.

— Почему вы так думаете?

— Вы почти абсолютно надежный человек, мисс Кэт, но в вас есть несомненная жестокость и безжалостность.

— Вы описываете самого себя, мистер Кантон, — сказала Каталина.

— А я думал, вы скажете, что мы — два сапога — пара, — поддразнил ее Марш.

В голосе его звучала зловещая усмешка. Вместе с тем он был глубоко чувствен и вызывающе порочен. Капризное тело Каталины отозвалось на его призыв, на неприкрытое вожделение, что удивило и испугало ее.

Каталина собрала всю свою волю и попыталась высвободиться, но Марш сжимал ее запястье стальной хваткой.

— Мне нужно вернуться домой.

— Тогда мне придется похитить вас, — шепнул ей на ухо Марш так, чтобы никто больше не услышал. — И ваше похищение, и пребывание в темнице я сделаю значительно более приятным, чем вы — мое.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Ну конечно. Вот это мы и обсудим.

Крепко держа Каталину под руку, Марш подвел ее к двери.

Взгляды немногочисленных посетителей салуна и Дженни Дэвис были прикованы к этой странной паре.

Каталина подняла голову. Ей не нравилось, что он назвал ее Кэт и то, как он произносил ее имя. Никто к ней так не обращался, хотя некоторые пытались, пока она взглядом не осаживала их до такой степени, что они долго и глупо извинялись. Каталина достигла совершенства в общении взглядами, но на этого человека ее отработанный взгляд не действовал. Он потешался, глядя на ее безмолвные попытки поставить его на место. Марш как будто догадывался о неискренности ее взгляда.

— Нечего нам обсуждать, — холодно отрезала Каталина, пытаясь сдержать дрожь.

Мысли ее путались. Кантон нагло посягал на ее права и свободу. Почти пятнадцать лет прошло с тех пор, как мужчина прикасался к ней с такой чувственностью. Кантон возбуждал ее. И — о, Небеса! — она отвечала. А она-то думала, что уже давно неподвластна страсти и желанию. Если когда-то давно в ней и был намек на сексуальные чувства, то затем она сочла их раздавленными грубостью, стыдом и отвращением к действию, которое предоставляло мужчине власть над женщиной, а ее низводило до уровня вещи, подручного средства. Каталина никогда не испытывала этого всепожирающего жара внутри, влажного медового вожделения, которое было больше, чем просто физическая потребность. И это ее пугало больше всего.

Но она должна скрыть это! Она никогда не покажет этого! Она ведь не любит Кантона, черт бы его подрал! Ей ничего в нем не нравится. И пусть убирается туда, откуда пришел. Поджав хвост. Неважно, чего это ей будет стоить. Но она никогда не испытает страсти снова!

Однако выбора у нее не было, если, конечно, она не хотела простоять здесь весь день. С клеймом на руке. А он и не собирался выпускать ее руку. Может быть, настало время раскрыть карты?! Партизанским вылазкам Каталина предпочитала честный бой. Она не чувствовала себя абсолютно правой в том, что прибегла к его похищению и избиению, хотя часто сожалела о том, что пожалела его и не позволила «шанхаировать».