– Че, помираешь?

– Помираю! – хлюпнула носом Нюта.

– Ладно, воскресни! Не пришел твой принц. Предки его на огород загнали, трактором работать.

– Ой! – оживилась Нюта. – А ты откуда знаешь?

– Славян проболтался. Прикинь, все на пляже, как белые люди, а он там за урожай бьется, грядки мотыжит.

– Бедненький, – пожалела любимого Нюта.

– Да уж, бедненький! – фыркнула подруга. – Кто у нас бедненький, так это Чук! Ты че, его вчера бревном по лесу гоняла?

– Да он сам упал!

– У-па-ал! – насмешливо протянула Стю. – Не иначе как упал в объятия крокодила. Он же весь в синяках! Отдубасила парня, че уж тут отпираться! А он, между прочим, мой родственник!

– Уродственник! – разозлилась Нюта. – Он мне чуть плечо не вывихнул!

– Ага, – глаза у Стю разгорелись. – Подрались все-таки! Из-за чего?

– Нет, не подрались, – буркнула Нюта. – Мы просто бегали.

– Для поправки здоровья, что ли? Трусцой? – Стю прищурила зловредные зеленые глазищи.

– При чем тут здоровье! Просто… Захотелось.

Ага! Бегать! Ночью на кладбище! Весело гремя костями!

Звонок взревел еще раз.

– О, Жека, а мы как раз про тебя вспоминали! Долго жить будешь! – как ни в чем не бывало приветствовала его Стю. А Нюта глянула на вошедшего исподлобья. Щеку страдальца украшали несколько царапин. Других повреждений на первый взгляд не наблюдалось.

– Приперся… – проворчала она. – А че приперся? Я болею! Топай обратно, а то еще заразишься!

Но Жека, лось эдакий, уходить не захотел, а Стю ехидно заметила:

– Ниче, пусть посидит. Зараза к заразе не прилипнет.


Проболела она целых две недели. Пропустила 1 сентября со всеми линейками и первыми звонками. Одноклассники давно уже ходили в школу, а Нюта все еще парилась дома, грохала противным кашлем, таскалась в поликлинику на процедуры. В другое время она бы порадовалась затянувшейся паузе, возможности побездельничать в свое удовольствие, поваляться на диване и почитать книги.

Но теперь Нюта ужасно скучала по театру, по новым знакомым, по бесконечным спорам в 38-м и, конечно, по приехавшему Олегу. Очень хотелось наведаться в студию. Но мама категорически запретила:

– Сиди дома, бацилла ходячая! – отмела она все уговоры. – Вот выздоровеешь – тогда пойдешь. – И на всякий случай отобрала ключи.

Отца не было, он, будучи строителем, уехал на несколько месяцев в соседний большой город.

Оставалось только лечь и умереть от скуки и досады. Нюта совсем скисла. Теперь она скучала даже по школе! Спасибо хоть друзья навещали ее каждый день.

Жека заходил часто, рассказывал об училище, о преподах, об общаге, куда переехал с началом учебного года. Разговор перескакивал на новые фильмы, на музыку, на знакомых, на жизнь в деревне и в городе…

А еще Жека ставил чайник и помогал мыть посуду. На все протесты невозмутимо возражал:

– Ты болеешь? Болеешь. Вот и болей себе спокойно, не дергайся. Больным надо лениться, по себе знаю. Микробы внутри тоже ленятся, и болезнь проходит.

Дней через десять Нюта привыкла к нему настолько, что казалось – они знакомы целое тысячелетие.

Стю прилетала, скороговоркой тараторила школьные новости, со смаком излагала театральные – и улетала прочь. А Жека оставался.

Наконец, то ли лечебная лень, то ли Жекины заботы, то ли еще какие чудеса помогли, но в пятницу, после посещения поликлиники, врачиха выписала Нюту на волю.

Глава 5

Медовый вечер

Она шагала домой. Ура! Наконец-то! Долой лекарства и скуку! Да здравствует любовь и свобода! Теперь ничто не помешает ей видеть Олежку каждый вечер. Сегодня же двинет в 38-й!

Небо сочилось солнечным медом, поздние одуванчики разлетались невесомыми парашютиками. Она шлепала по каменистой тропе, мимо двухэтажных деревянных домиков, мимо покосившихся лавочек, где сидели на солнышке бабуськи в платочках, и город казался ей живым существом. Словно старый хитрющий кот развалился он на солнцепеке, грел полосатую потрепанную шкуру, поглядывал с прищуром.

Дорога шла мимо школьного стадиона. Обходить было лень. Нюта махнула напрямик через сетку ограды. Удачно спрыгнула в траву, и тут кто-то окликнул ее издалека:

– Эгей! Привет!

Интересно, кто это? Кто-то из одноклассников?

Парень в красной майке, оседлавший бревно в дальнем углу стадиона, махал ей рукой. Нюта направилась к нему, легкомысленно подпрыгивая на ходу. Солнце било в глаза, и поэтому, только подойдя ближе, она поняла кто это.

На бревне сидел Олег собственной персоной. Улыбался и ждал, когда она подойдет.

Олег!

Олежка!

Это было как вспышка!

Как взрыв на солнце!

«Ой, волосы растрепались!» – мысль, мелькнувшая в голове, никак не соответствовала масштабу вселенской катастрофы. Нюта торопливо пригладила отросшие красные пряди.

И тут же про них забыла.

Олег, сидящий на старом бревне, был сейчас центром мира. От него исходили волны тепла и света, он зажигал звезды, он сдувал с ладоней ураганы. Мир вращался вокруг него. А ее неудержимо тянуло в эту воронку, и ветер счастья свистел за спиной.

– Привет, Ань! Как жизнь молодая? Как дела? Давно тебя видно не было!

Она сначала услышала звук его голоса – волшебный звук! – а потом поняла, что ее о чем-то спрашивают.

Он! Ее! Спрашивает!

Он запомнил ее имя!

Он – само совершенство, небожитель! – готов покинуть сияющий золотой трон (который временно притворился старым бревном), чтобы поинтересоваться ее, Ани Иволгиной, делами.

Чудеса!

Нюта блаженно улыбнулась. Олег улыбнулся в ответ. Пауза затягивалась.

– Ты, говорят, болела? – не выдержал обмена улыбками небожитель.

Ой! Надо же отвечать!

Подступила знакомая паника. Как с ним говорить? О чем? Где найти достойные слова? Лучше всего было бы сказать прямо: «Олежка, я тебя люблю!» «Люблю, люблю!» – ликующе подхватил бы весь мир.

Но это невозможно! Нельзя! Даже представить себе нельзя!

А Олег все смотрел, и улыбка в уголках губ все подрагивала бархатным крылышком…

– Болела… – сиплым голосом выдавила Нюта.

– А по тебе не скажешь. Выглядишь чудесно. Придешь сегодня на репетильник?

«Приду, приду! – хотелось закричать во весь голос. – Я куда хочешь приду! Всегда! Всю жизнь! Лишь бы ты был рядом!»

– Угу, приду, – прохрипела Нюта.

– Что, горло еще болит? – посочувствовал чуткий Олег. – Я, когда простужен, у меня тоже голос пропадает.

– Пропадает… – эхом проскрежетала она.

Опять сгустилась пауза.

– А подругу где потеряла? Она прикольная, – Олег изо всех сил поддерживал разговор.

– А?! – Нюта уставилась на него непонимающим взглядом. Олег поерзал по бревну:

– Ну, твоя подруга, – начал он менее уверенно.

– Подруга?!

– Ну да. Подруга. Настя. Вы вдвоем все время…

Нюта подумала – а не заговорить ли прямо сейчас на какую-нибудь удивительную тему: о тайнах вселенной, о добре и зле, об устройстве этого прекрасного мира. Чтобы Олег понял, что она не простая девчонка, а – удивительная и прекрасная. Как мир.

– Черная дыра, – интригующе просипела она.

– Что?! – Олег округлил глаза.

– Обнаружена. В центре нашей Галактики. Черная дыра, – пояснила Нюта и тут же поняла – не то! Не действует! Не те слова! Зря она сразу о тайнах мироздания! Лучше бы про любимую группу «Сплин».

Но момент уже был упущен.

– А Настя? – осторожно переспросил Олег.

– А! Настя! – до Нюты наконец дошел смысл вопроса. – Настя тоже придет. На репетильник.

В школе, за спиной, задребезжал звонок. Похоже, конец шестого урока. И похоже, что Олег урок прогулял.

– Ага… ну, здорово… ну, давай! Мне пора! – Олег поднялся с бревна. – Выздоравливай! – озабоченно крикнул он, прежде чем завернуть за угол.

– Я здорова, – хриплым шепотом ответила Нюта.

Она дернулась было за ним. Но передумала. Слишком много сильных эмоций. Хватит с нее пока.

Поэтому и не увидела, как Олег встретился на школьном крыльце с темноволосой Юлькой, подхватил на плечо ее сумку, и они весело зашагали по улице.


В студию Нюта шла со сладким замиранием в груди, наверно, так чувствовал себя Колумб, увидев впереди новую землю. Неопознанный материк по имени Олег Рэд лежал перед ней. Ей предстояло изучить его, промерить глубину рек и высоту горных хребтов, отловить невиданных зверей и пройти по неведомым дорожкам. Не об этом ли она грезила долгими бессонными ночами в часы уединения?

В 38-м ничего не изменилось. Все так же шастал народ, пофыркивал на столе чайник, восседала в кресле Шеф. Нюта с наслаждением послушала вечные споры и препирательства, а потом переместилась в темную глубину зрительного зала.

Репетиции явно продвинулись вперед. Спектакль начал складываться из маленьких разрозненных сценок в одно-единое действие.

– Сто-оп! – проревела Шеф, громко хлопнув в ладоши. – Василий! Что ты как вареная макаронина по сцене болтаешься? Встань на место. В кулисах все сгиньте! Вася, ты не на собственных похоронах ораторствуешь. Стелла! Громче! Четче! Не щебечи, говори нормально!

Вася уныло воззрился на свою партнершу. Он изображал Северного Оленя. (Оленя до последнего отстаивал Славян, кричал, что это его роль, но ролей было мало, а народу – много. Так что пришлось ему довольствоваться Сказочником.)

Эпизод разваливался на глазах. Блондинка не хотела «громче» и «четче», она упорно пищала и повизгивала. Вася терялся, мялся, мямлил и норовил повернуться к зрителю спиной. Шеф тихо зверела. Остальные ребята, видя, что пауза затягивается, разбрелись по закулисью.

Нюта сидела в темном зале, там, где начиналась особо густая тень. Ждала. Блокнот для набросков лежал на коленях. Сегодня она впервые увидит на сцене Олежку.

Да-да, по счастливой случайности Олежка заменил парня из второго состава. Роль была небольшая – Ворон, ученая придворная птица, – но все-таки это настоящая роль! То ли Рэд обладал неоспоримым талантом, то ли знал тайные рычаги воздействия на Шефа, но за каких-то две недели он вписался в почти готовый спектакль.