— А на следующей странице, где Дэзи изображена на съемках в бейсбольной куртке и матросской шапочке, они цитируют Норта. Позвольте, я прочту, мистер Биджур, — с жаром вмешалась Кэндис. — «Ведущий режиссер рекламных фильмов Федерик Гордон Норт говорит, что был крайне разочарован, когда княжна Дэзи решила уйти из его студии. „Она была безусловно самым творческим и работоспособным продюсером, о каких только может мечтать директор. Все, кто с ней работал когда-либо, относились к ней с любовью. У нее большой талант в этой области“. Когда его спросили, может, ему недостает сотрудничества с нею в таких широко известных рекламных роликах, как „Доктор Пеппер“, „Дауни“ и „Ревлон“, мистер Норт ответил с грустной улыбкой: „Она может получить свою прежнюю работу у меня в любое время, когда ей это захочется. Я желаю Дэзи всяческих успехов“. Мистер Шеннон! — воскликнула Кэндис. — Да Дэзи — просто героиня!

— То, что я и хотел сказать, именно это! — перебил ее Хилли Биджур, входя в раж. — Послушайте, Пэт, вчера мы имели просто очередное красивое лицо для своей рекламы. А сегодня… сегодня у нас кандидат на роль Жанны д'Арк. Да она ведь может, к чертовой матери, получить премию года имени Хелен Келлер! Давайте посмотрим на всю эту историю под таким углом зрения.

— Но, — произнесла Кэндис с робостью в голосе, чего с ней никогда прежде не бывало, — что, по-вашему, должна испытывать Дэзи, когда увидит, что вся ее история выплыла наружу? Ведь она так долго держала ее в тайне, что не приходится сомневаться: вряд ли она хотела, чтобы это обнародовали.

— Какое, к свиньям собачьим, имеет значение, что там она чувствует! — злорадно отреагировал Хилли Биджур, потирая руки и с трудом удерживаясь, чтобы не сорваться с места. — Да это же, черт возьми, возможно, самое лучшее паблисити! Да ведь все это завтра же будет во всех газетах Америки. Ха! Кэндис, малютка, а ну-ка назови мне, что было в личной жизни Хемингуэя или Катрин Денев, или Кэндис Берген хоть в малейшей степени похожего на это по своей трогательности?! Да универмаги, где Дэзи должна появиться, будут ломиться от восторженных толп! Каждая женщина Америки захочет увидеть Дэзи своими глазами. Да Фил Донахью возьмет ее к себе в шоу на целый час! Мерв влюбится в нее… Майк Дуглас… Она появится в программе «Сегодня»… Может, даже у Карсона… точно у Карсона…

— Ну-ка, проваливай из моего офиса, Хилли, и чтоб ноги твоей здесь больше не было! — заорал Патрик Шеннон, встав и двинувшись на президента «Элстри» с гримасой отвращения.

* * *

Отпустив всех трех своих секретарш на ленч, Шеннон остался один в кабинете и сидел, обхватив голову руками, уперев локти в стол. Перед ним лежал раскрытый номер «Пипл», который сразу же увидела бесшумно открывшая дверь его кабинета Дэзи. Увидела, хотя он сразу же постарался засунуть журнал в ящик стола, как только заметил ее в дверях.

— Не надо прятать, — произнесла Дэзи таким бесцветным и лишенным всякого выражения голосом, как будто говорила во сне. Вскочив с кресла, Шеннон бросился к ней.

Он сгреб ее в охапку — в новом роскошном платье, на фоне которого так странно смотрелось ее лицо — лицо наказанного и насмерть перепуганного ребенка. Боже, до чего же она была холодная! Прямо ледяная, так что, прежде чем сказать ей хоть слово, он принялся отогревать ее. Сжимая ее в горячих объятиях, Шеннон старался передать Дэзи все свое тепло. Он растирал ей спину своими большими ладонями, держа ее голову на груди и шепча на ухо ласковые слова, как делает мать, стараясь успокоить больного ребенка.

Дотронувшись до ее пальцев и ощутив, как они замерзли, он схватил ее ладони и сунул их к себе за пазуху, под пиджак, чтобы они оттаяли там, рядом с его сердцем. Дэзи и сама прильнула к нему, словно он был единственной ее опорой в жизни. Прижимая к себе Дэзи, Шеннон почувствовал, как забилось ее сердце, а она ощутила биение его сердца под своими ладонями. Он гладил ее волосы и еще крепче прижимал к себе доверчиво прильнувшее хрупкое тело. И боль, что разрывала на части ее сердце, начала потихоньку отступать, словно Пэт принял ее на себя.

Облегчение оказалось настолько сильным, что Дэзи наконец почувствовала, как к ней пришли слезы. В больших ладонях Патрика, прижимавших ее к себе и гладивших ее волосы, она все больше и больше оттаивала и, о чудо, разрыдалась! Слезы шли откуда-то из самых глубин ее существа, сотрясая все ее тело, но Шеннон не отпускал ее и упрямо держал в своих крепких объятиях, как бы принимая на себя все ее горе. И это придавало ей уверенности: она может ничего не таить перед этим человеком.

Мало-помалу душераздирающие рыдания перешли в тихие всхлипы, и Дэзи взяла у него носовой платок, чтобы вытереть лицо.

— Кэндис сказала, что у тебя должен быть ленч, а то я бы сам разыскал тебя.

— Она не знала. Они послали мне сигнальный экземпляр, я получила его сегодня утром.

— Дэзи, присядь, родная.

Он усадил ее на кушетку рядом с собой и нежно обнял за плечи одной рукой. Второй, вынув из кармана брюк еще один носовой платок, стал ласково вытирать слезы, катившиеся по ее щекам, но, поняв, что это бесполезно, перестал и просто взял обе ее ладони в свои. Дэзи глубоко вздохнула и положила голову ему на плечо. Они сидели так молча, слушая дыхание друг друга, прежде чем Дэзи решилась заговорить.

— Это Рэм.

Голос звучал тускло, ровно и без эмоций.

— Рэм?

— Да, это мой сводный брат. Единственный, о ком я тебе ничего не рассказывала.

— Не понимаю. Почему ты не рассказывала? И почему он так с тобой поступил?

— Он поехал в школу, я знаю, и взял это фото, — проговорила Дэзи, уходя от прямого ответа на вопросы Шеннона. — Оно висело на стене в спальне Дэни. А потом он рассказал им всю эту ужасную ложь о моей матери. Я знаю, что это ложь, потому что она исходила от него. А правды я не узнаю никогда — никогда! Потому что все, кто мог бы ее знать, умерли. Даже Анабель говорила, что отец отказывался разговаривать об этом.

— Но почему твой брат решился причинить тебе страдания? — не отступал Шеннон. — У него же должен быть какой-то мотив? Он говорит, правда, что причина в том, что он против использования титула и фамилии семьи в коммерческих целях. Но мне это кажется сомнительным. Какая это причина в наше время?

Дэзи слегка отодвинулась от Шеннона и откинулась на спинку дивана — теперь они сидели хотя и рядом, но не вместе. Сцепив руки, Дэзи в упор взглянула на него.

— Когда я была маленькой девочкой, я любила его — он был для меня на втором месте после отца. Потом, после того как отец умер, а мне было тогда пятнадцать лет, в жизни у меня остался только один Рэм. И вот тем летом… тем летом… — Дэзи встряхнула головой, словно приказав себе ничего не бояться и выложить все начистоту. — В то лето мы… стали любовниками. Первый раз он набросился на меня и… изнасиловал. И в последний раз было то же самое. А в перерывах между первым и последним разом я… в общем, я не слишком стремилась помешать ему. И позволяла ему владеть собой. Анабель я ничего про это не рассказывала. В то время мне так хотелось, чтобы меня хоть кто-нибудь любил… но конечно же, это не может служить оправданием.

— Черта с два, не может! — почти выкрикнул Шеннон.

Он крепко сжал ее сцепленные пальцы, стараясь вновь притянуть Дэзи к себе.

— Погоди. Дай мне докончить, — проговорила Дэзи, не поддавшись и на сей раз. — С тех пор я скрывалась от него, не отвечала ни на одно письмо… В конце концов я даже вообще перестала их читать. Наверное, поэтому я и деньги свои потеряла. Так мне, во всяком случае, кажется. А просить его дать хотя бы один цент я не могла. Но потом Анабель заболела лейкемией, и нужны были деньги на лечение. Много денег. Рэм знал, что одной мне таких сумм не раздобыть. Прошлым Рождеством мне пришлось с ним повидаться. Он поймал меня в ловушку. Сказал, что будет заботиться и об Анабель, и о Даниэль. При этом он выдвинул только одно условие: я должна перебраться обратно в Англию. Но я слишком хорошо знала Рэма — и мне было страшно соглашаться. Вот почему я и приняла твое предложение. Чтобы избавиться от этого человека. А то, что он сделал сейчас… вся эта история с журнальной публикацией, — продолжала Дэзи после паузы, — это его месть мне. Нет, Пэт, он меня не ненавидит. Наоборот, любит. Но любит по-своему. Он хочет обладать мною, как тогда, тем летом. Хочет все эти годы…

— Послушай, Дэзи, да ведь он монстр. Нет, сумасшедший! Так ты говоришь, что это было, когда тебе исполнилось пятнадцать?

Дэзи кивнула.

— И ты никогда никому ничего не рассказывала? Неужели никто не мог хоть что-нибудь сделать?

— В конце концов я собралась с духом и рассказала обо всем Анабель. Когда все уже давно кончилось. И она нашла способ, как отправить меня подальше от него. А теперь вот и ты об этом знаешь. И никто больше. Я никому об этом не говорила, даже Кики. Мне было так стыдно.

— Я его убью, — произнес Шеннон тихо.

— Не говори глупостей! — осадила его Дэзи.

И в самом деле, думала она, вред уже нанесен. И ничего тут не поделаешь. Она вытащила из сумочки сложенный номер журнала и раскрыла его на странице, где было ее фото вместе с Даниэль.

— Интересно, заметила ли Дэни, что на стене больше нет фото? Оно же ее любимое — мы здесь так с ней похожи, — проговорила Дэзи с печальным удивлением. — Да, скорей всего не заметила. Во всяком случае, л надеюсь.

Шеннон взял из рук Дэзи журнал и положил его рядом с собой.

— Не думай больше обо всем этом, Дэзи.

— Не думать?! Ты сошел с ума! Господи, да ведь сейчас, кроме этого, ничего никого не будет больше интересовать. Я знаю, как они все, пусть и тактично, будут подбираться к этой новости. «Какие чувства вы испытываете в связи со статьей в „Пипл“? Расскажите нам побольше о вашей сестре. Умеет ли она изъясняться? О чем именно вы говорите, когда бываете вдвоем? Что вы чувствуете, когда у нас сестра-близнец, которая не может… не может…» О, они уже знают, в какой форме задать подобный вопрос. Они так спросят, что будет ясно: я виновата, что держала все это в тайне из-за чувства стыда вместо действительной причины… Пэт, я уже ничего больше не понимаю. Господи, Пэт, эти вопросы… Как будто их пальцы будут касаться моего лица… Такое чувство, будто я предстану перед всеми раздетая. Ты же сам понимаешь, что их будет прежде всего интересовать. Ведь не думаешь же ты, что они будут делать вид, что им ничего не известно?