– Слишком дорого. Да и люди из судоходства наверняка будут против. Можно было бы построить новую пристань с рестораном наверху и смотровой площадкой внизу, – предложил я.

– А что ты увидишь практически у самого берега? – возразила Ванесса, покусывая кончик авторучки. – Мы можем разработать какую-нибудь радикальную идею спа.

– Твой отец не одобрил спа-идею.

– Ну или можем вообще отказаться от этого проекта и подыскать новое место. Я не вижу, как можно без водного спорта использовать этот отель в его нынешнем состоянии. Что еще выделит его на общем фоне доступных мест отдыха? Ничего. Только не на рынке лакшери.

– Теннис? – предложил я. – Конные прогулки?

– Новое место, – сказала Ванесса. – У нас пять дней на то, чтобы найти на побережье участок для проекта в сто тридцать миллионов фунтов.

Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Эта идея в озвученном варианте казалась еще смехотворнее, чем в качестве простой задумки.

Но Ванесса Бикер не зря была дочерью своего отца. Спустя час мы сошлись на том, что это верное направление. Ванесса воспользовалась старой телефонной книгой Кэтлин и в течение следующих четырех часов переговорила практически с каждым агентом по продаже земельных участков от Кэрнса до Мельбурна.

– Не могли бы вы прислать мне несколько фото?

Эту просьбу я постоянно слышал в паузах между моими собственными переговорами, а уже потом шли другие вопросы:

– Вы не скажете, этот участок моря подходит для подобного проекта?

– У вас обитают млекопитающие и другие животные, на существование которых может повлиять данный проект?

– Они заинтересованы в продаже?

– Они готовы к переговорам?

К концу второго дня у нас было два возможных варианта.

Номер один: уже готовый отель в часе езды от Брисбена. Плюсы: защищенная бухта, которую вполне можно использовать для водных видов спорта. Минусы: этот участок и вполовину не был так хорош, как Сильвер-Бей, и там уже хватало пятизвездочных отелей.

Номер два: полчаса от Бандаберга, то есть участок более доступный, но опять же третий по цене.

– Отцу это не понравится, – сказала Ванесса, а потом улыбнулась как ни в чем не бывало и добавила: – Но все в наших силах, да? Надо только постараться. Я хочу сказать, мы ведь уже кое-чего достигли.

– Не мы, а ты, – уточнил я и с нежностью убрал волосы с ее лица. – Ты – звезда.

– Не забывай об этом, – ответила она.

Не знаю, но мне показалось, что у нее дрогнул голос.


В ту ночь мы занимались любовью первый раз с тех пор, как Ванесса приехала в Сильвер-Бей. Не могу сказать точно, в чем было дело, но, учитывая влечение, которое мы всегда испытывали друг к другу, что-то в наших отношениях изменилось. Ни Ванесса, ни я не были, как прежде, уверены в ответной реакции. Эту неуверенность мы оправдывали усталостью или излишком выпитого вина. Я вдруг стал думать о том, что стены отеля слишком уж тонкие.

Мы поужинали в городе и не торопясь возвращались в отель. Шли по берегу, держась за руки. Вино, луна, то, что я, возможно, смогу спасти Сильвер-Бей от того, что сам же на него и накликал, – все это растопило возникшую между нами холодную стену.

«Я чуть все не испортил», – говорил я себе, пока мы молча возвращались в отель. Чуть, но не все. Мы еще можем спасти проект, можем спасти китов и можем спасти наши отношения. Ванесса узнала что-то новое обо мне, я – о ней. Она дала мне второй шанс.

Вернувшись в номер, мы не стали включать свет и разделись. Молча. Как будто по телепатической связи договорились, что эта ночь все решит. Мы приблизились друг к другу. Я смотрел на силуэт Ванессы и любовался ее чувственной красотой. Когда мы легли на старую кровать, мой мозг сфокусировался на физических ощущениях: телесный контакт, ее руки умело изучают меня, из ее губ вырываются тихие стоны удовольствия. Я пробежал пальцами по ее груди, по ее коже. Зарылся лицом в ее волосы. Я помнил ее запах, помнил ее, то, как она изгибается в ответ на движение моих рук. И наконец я вошел в нее, забыл обо всем и, судорожно глотая воздух, освободился.

А потом мы лежали так тихо, словно в темноте номера нас окружило нечто тягостное и печальное.

Я потянулся к ее руке и спросил:

– Ты как?

– Прекрасно, – ответила она после некоторой паузы. – Просто чудесно.

Я смотрел в темноту и слушал. Волны накатывали на песок, где-то хлопнула дверца машины, завелся двигатель, а я думал о том, чего, я это понимал в глубине души, мне не хватает. Я думал о том, что потерял.


Уезжали мы в субботу. Рано утром я спустился вниз, чтобы рассчитаться с Кэтлин. Половину я оплатил наличными, потому что понимал, что так ей будет удобнее, чем карточкой.

– Я буду на связи, – сказал я, – все быстро меняется. Действительно быстро.

Кэтлин пристально посмотрела на меня и сказала:

– Надеюсь.

После этого она, не считая, положила деньги в жестяную банку и убрала ее в стол. Я подумал, что этот жест означал, что она хоть и не на все сто, но все-таки мне доверяет. Это было такое облегчение – хоть что-то хорошее случилось!

– А Лиза… Лиза здесь? – спросил я, когда понял, что Кэтлин сама не станет поднимать эту тему.

– Лиза вышла в море на «Измаиле».

– Ну, тогда передавайте ей привет, – как можно непринужденнее попросил я, а сам буквально кожей чувствовал присутствие Ванессы, которая уже спустилась вниз и стояла у меня за спиной.

Кэтлин ничего на это не ответила. Она пожала руку Нессе и сказала:

– Счастливого пути. И хорошей вам свадьбы.

Поднимаясь в номер за багажом, я подумал о том, что слова Кэтлин можно понимать по-разному, но ни одна из трактовок не была пожеланием счастья именно для меня. Я шел обратно по знакомому коридору и тут услышал музыку. Ханна еще была в отеле. С тех пор как проект перестал быть секретом, она мало со мной разговаривала, и это ее детское молчание служило подтверждением того, что я поступил неправильно.

Я остановился у ее двери и постучал. Спустя какое-то время она открыла, и в коридор вырвалась волна музыки.

– Вот подумал, надо бы попрощаться, – сказал я.

Ханна не ответила.

– Да и… я зашел, чтобы отдать тебе это. – Я протянул ей конверт. – Твоя зарплата. Отличные получились фотографии.

Ханна взглянула на конверт. Когда она заговорила, в ее интонации мне слышалась нотка извинения:

– Мама не разрешила брать у тебя деньги.

– Что ж, тогда я оставлю конверт на столике в холле. Если тебе и правда нельзя взять их, то, надеюсь, ты сделаешь взнос в какой-нибудь благотворительный фонд для дельфинов. Я знаю: ты их любишь.

Внизу зазвонил мобильный Ванессы, я кивнул, как будто этот звонок оправдывал мой уход.

Ханна стояла в дверях и внимательно на меня смотрела.

– Майк, почему ты нас обманывал?

Я шагнул к ней и ответил:

– Не знаю. Наверное, я совершил большую ошибку, но я постараюсь ее исправить.

Ханна посмотрела себе под ноги.

– Взрослые тоже совершают ошибки, – продолжал я, – но я постараюсь все исправить. Надеюсь, ты… надеюсь, ты мне веришь.

Ханна подняла голову, и по ее лицу я вдруг понял, что она уже давно выучила этот урок и то, как я поступил, только усилило ее уверенность в том, что мы, взрослые, часто поступаем неправильно и всегда можем испортить жизнь ни в чем не повинной девочки.

Мы молча стояли друг против друга: маленькая девочка и делец из лондонского Сити. Я сделал вдох и потом, почти инстинктивно, протянул Ханне руку. После самой долгой паузы в моей жизни она наконец пожала ее. А когда я уже подошел к лестнице, она вдруг меня окликнула:

– Майк! А как же твой телефон? Он ведь еще у нас.

– Оставь себе. – Я был рад, что появился шанс подарить ей хоть что-то. – Ты найдешь ему хорошее применение, Ханна. Я в тебя верю.

Когда я спустился вниз, Ванесса уже ждала меня в машине. На ней была свежая блузка и костюм из немнущейся ткани – походная экипировка, так она это называла, на коленях – портплед (чтобы переодеться перед посадкой в Лондоне), а сверху кашемировый кардиган. Я в шутку спросил, кто ее там встречает, а она ответила, что, если меня больше не волнует собственный внешний вид, это еще не значит, что она тоже должна перестать следить за собой. Думаю, на эти слова ее вдохновили мои джинсы, из которых я не вылезал последние дни. А мне было в них комфортно, и надевать в полет костюм казалось даже глупо.

Кэтлин проводила нас до «холдена».

– Ну, счастливо, – попрощалась она, скрестив руки на груди.

Теперь она уже была совсем не та Кэтлин, которая принимала меня пять недель назад.

– Я не подведу вас, Кэтлин, – тихо сказал я, а она чуть откинула голову, как будто только так и могла мне ответить.

Кэтлин говорила, что Лиза вышла в море на «Измаиле». Я подумал, что, возможно, будет даже лучше, если я больше ее никогда не увижу. Как она сама сказала, вряд ли я мог сообщить что-то, что она хотела бы услышать.

А потом, когда мы уже проезжали мимо Китовой пристани, я посмотрел в зеркало заднего вида. В конце дороги стояла стройная светловолосая женщина, ее силуэт четко вырисовывался на фоне ярко-синего моря. Руки она держала в карманах, а у нее в ногах лежала собака. Она смотрела, как наш белый «холден» медленно, но верно уезжает от отеля по прибрежной дороге.


Полет домой по удовольствиям ничем не отличался от всех двадцатичетырехчасовых полетов. Мы сидели рядом, спорили о том, какой терминал лучше, менялись едой с подносов, кому что нравилось – не нравилось, и посмотрели несколько фильмов, название которых я сейчас не вспомню, но тогда был рад возможности отвлечься. В какой-то момент я заснул, а когда проснулся, увидел, что Ванесса просматривает список статистических данных, и в очередной раз испытал благодарность за то, что она решила выступить на моей стороне.