Барбара Картленд - Сердцу не прикажешь

— Придет день, и вы подумаете о женитьбе, мой мальчик, — сказал он Джеральду, — так что лучше вселяйтесь, пока он еще пустует.

Джеральд поблагодарил лорда, но жениться не собирался, считая, что еще не готов к этому морально. В графстве он пользовался успехом, весело проводил время, любил свое дело и много работал. В конце концов по истечении пяти лет лорд Грейлинг привык и привязался к нему настолько, что почти считал его своим вторым сыном.

Джеральд трудился не в пример больше, чем, казалось бы, заинтересованные члены семьи. Он искренне любил старого лорда и свою работу.

Эймс более других был потрясен случившимся и скорбел о кончине старого лорда Грейлинга. С его смертью он потерял доброго друга и радость общения с ним.

Джеральд родился и вырос в сельской местности, в доме, о котором до сих пор не мог вспоминать без боли. В силу неподвластных семье Джеральда обстоятельств он перешел в чужие руки.

Поместье его отца в Беркшире не было ни большим, ни славным своими традициями, но их семья была в нем счастлива. Джеральд вырос там с верой в то, что когда-нибудь этот дом и земли унаследует он, а потом сможет передать своему сыну.

Крах был жестокой неожиданностью для юного Джеральда. Он долго отказывался верить в то, что продажа поместья неизбежна. Лишь найдя отца и мать в маленьком коттедже в графстве Суррей, он понял, что надежда на возвращение к прежним счастливым дням в родном доме похоронена навсегда.

Родители мужественно переносили свалившуюся на семью беду, и, щадя их, Джеральд старался упоминать об этой потере как можно реже. Он знал, как отец горько корит судьбу, думая при этом не о себе с матерью, а о будущем сына, которому он ничего не сможет оставить.

Случилось, что Джеральд невольно перенес любовь к родному дому в Беркшире на поместье Грейлингов, ставшее теперь для него вторым домом, и, как он надеялся, надолго.

Пока был жив прямой наследник лорда, Джон, Джеральду это казалось не просто надеждой или мечтой, а вполне реальной перспективой на будущее, но с появлением Малколма в качестве наследника он более не был в этом уверен, и это пугало его.

Малколм молча смотрел на пустое место на стене, где совсем недавно висела картина.

Рядом в ожидании замер плотник с молотком в руке, позвякивая гвоздями, оттянувшими карман его фартука.

— Некрасиво, милорд, пустота так и бьет в глаза, — наконец заметил он. — Но если вот эту картину перевесить чуть ближе к купающейся леди, это будет не так заметно.

— Я должен подумать, Марлоу, — ответил Малколм. — Позову тебя, когда понадобишься.

С этими словами Малколм резко повернулся и покинул гостиную. Он спешил уединиться в кабинете, невмоготу стало от того, что он делает. При виде безобразных проплешин на стенах он каждый раз сгорал от стыда, ибо знал, что картины, висевшие здесь сотни лет, теперь на пути в Америку.

Это было неизбежным решением, иначе пришлось бы продавать земли или сдать в аренду дом, как советовали адвокаты в первый же день его возвращения.

Ступив на эту землю, Малколм сразу ощутил, что она приняла его, а через сутки уже знал, что это его дом и он никогда его не покинет. Он останется здесь, но для этого неминуемо надо чем-то пожертвовать. Тем не менее продажа даже одной картины казалась ему слишком высокой ценой, жестокостью, которая причиняла почти физическую боль, как отрубленный палец или вырванный зуб. За два месяца пребывания в Грейлинге он узнал и полюбил каждую вещь в доме, и ему казалось, что не было того времени, когда он не знал этого, не сознавал, какую роль играет в его жизни тот или иной предмет.

Не имевший ранее ничего, стоящего внимания, Малколм на сорок первом году своей жизни стал испытывать почти фанатичную привязанность к неодушевленным предметам — такое случается только с очень одинокими, обделенными любовью людьми.

Иногда Малколм останавливался перед каким-нибудь огромным полотном и долго, не отрываясь, глядел на него или же медленно бродил среди мебели в бело-золотых гостиных, гладил атласное дерево или едва касался пальцами отполированного до зеркального блеска ореха.

Как много стал значить для него этот дом; он проживет в нем долго, до самой смерти.

Но была и оборотная сторона этой радости. Ночами он порой не мог сомкнуть глаз от мыслей, как сберечь все это, где достать деньги, чтобы не только уплатить налоги на наследство, но и сохранить поместье во всей его благородной красоте.

Часто Малколма мучили кошмары, и он просыпался среди ночи от того, что бешено колотилось сердце, холодный пот покрывал лоб, а руки судорожно сжимались в кулаки. Потом, когда сердцебиение прекращалось, он успокаивал себя: это всего лишь сон, никто не может выгнать его из родного дома только потому, что он не раздобыл денег.

Но он никому не мог рассказать о своих страхах. Как всегда, он предпочитал все решать сам, и даже Джеральду, с которым ежедневно по утрам встречался в своем кабинете, он не мог доверить ни свои чувства, ни опасения.

А Джеральду тем временем все меньше нравилось докладывать хозяину поместья о постоянно возникающих трудностях. То арендаторы чем-то недовольны, то повалился забор, а живая изгородь давно требует новых посадок. Кроме того, надо провести санитарную вырубку леса и позаботиться о безопасности скотины, ибо появилась угроза ящура.

В большом поместье ежедневно что-то случается. Многие вопросы требуют немедленного решения, а это неизбежно связано с денежными расходами.

Конечно, Малколм мог бы объяснить управляющему, почему он против непредвиденных расходов и что дело не в его несговорчивости, а в том, что текущие расходы все больше истощают фонд, который необходимо беречь, если хочешь сохранить поместье.

Однако он не мог сказать этого Джеральду. Тот же, постоянно видя мрачное лицо и сжатые губы хозяина и отвечая на резкие вопросы, которые тот бросал ему через стол, все больше чувствовал, что имеет дело с человеком, которого не в состоянии понять и тем более полюбить.

Молодой Джеральд очень хотел подружиться с владельцем поместья. Он от души желал, чтобы новый лорд Грейлинг поскорее занял в графстве то место, которое занимал его покойный дядя, и был так же приветлив и дружелюбен со всеми, кто уважал и любил старого лорда.

За годы работы в поместье Джеральду стал здесь знаком и дорог каждый уголок, и он счел бы личным оскорблением, если бы жители графства стали плохо отзываться о Малколме. А он уже это предвидел.

«Что скажете о новом лорде Грейлинге?» — спросит при встрече сосед у соседа, а тот, равнодушно пожав плечами, ответит: «Заносчив. Не пожелал возглавить Больничный фонд».

Марсию в округе мало кто видел и тем более знал. Но все проявляли любопытство, особенно женщины, которые к тому же немного завидовали ее красоте. Впрочем, главное, что их интересовало, какой она будет хозяйкой поместья.

Уже много лет в Грейлинге не было хозяйки, которая приглашала бы к себе в гости, участвовала в светской жизни графства, во всех его делах и заботах. Те, кто возлагал большие надежды на новую леди Грейлинг, теперь испытывали разочарование.

Ведь никто из них не знал, как застенчива Марсия и как в то же время ей хочется понравиться соседям. Только Джеральд догадывался, как нервничает она от своей неопытности и неуверенности, и старался по возможности оказываться рядом.

Однако Джеральд был бессилен что-либо сделать, поскольку Малколм упорно отклонял приглашения, стало быть, и Марсия не могла их принять, даже если бы захотела.

Однажды Джеральд все же отважился высказать свое мнение и образумить Малколма. Глава исполнительной власти графства устраивал благотворительный бал, сборы от которого предполагалось передать местной Ассоциации медицинских сестер.

Джеральд исполнял и секретарские обязанности, поэтому, войдя утром в библиотеку, он вручил Малколму приглашения. Тот сразу же сердито отодвинул их от себя через стол.

— Откажитесь, — коротко сказал он.

— Вы не думаете, — осторожно начал Джеральд, — что вам и леди Грейлинг следовало бы появиться на балу? Для его устроителей очень важно, чтобы в нем участвовали все уважаемые люди графства. Ваш дядя был всегда заинтересованным участником и щедрым покровителем таких начинаний. Все будут очень рады, если вы появитесь на балу, хотя бы ненадолго...

Но Малколм решительно прервал его.

— Я не собираюсь ни на кого производить впечатление, — заявил он громко и раздраженно. — Меня интересует только моя работа, а не участие в подобных лицемерных затеях.

Больше говорить было не о чем. Джеральду снова было указано его место, и теперь оставалось только написать очередное письмо с отказом. Однако он решил воспользоваться этим случаем и поговорить с Марсией.

Закончив работу в библиотеке, он направился к озеру, зная, что найдет там Марсию, пристрастившуюся к рыбной ловле. Самое удивительное, думал он, что у нее это отлично получается.

Джеральд и Марсия оба были молоды и поэтому возникшая между ними откровенность и легкость общения вскоре перешла в дружбу. Выражать ее в словах не было необходимости, однако Джеральд видел по глазам Марсии, как радуется она их встречам, и сам с удовольствием ждал их.

Он часто думал о том, как скучно, должно быть, Марсии здесь одной. Малколм всегда был занят и редко находил время для коротких ленчей с женой, а по вечерам засиживался в кабинете до самого ужина. Однако Марсия казалась вполне счастливой.

Она никогда ни на что не жаловалась. Встречаясь с Джеральдом в поместье, где, кажется, проводила большую часть дня, она всегда улыбалась. Вот и сейчас она с улыбкой поздоровалась с ним.

— Я поймала две форели, — объявила она ему тут же. — В одной фунта полтора.

Джеральд посмотрел на серебристую в коричневых пятнышках форель, лежавшую на берегу.