Фриско была взволнована и несколько даже напугана этим его комплиментом, но тут же укротила себя: слова предназначались исключительно для Уилла.

Другое дело, что оставалось еще чувство страха. Вполне, впрочем, оправданного.

Однако взвесив сейчас все детали, Фриско подумала о том, что выглядит и вправду безупречно. Есть чем гордиться.

Решив не надевать белого в силу чрезмерной очевидности такого рода одежды, она остановила свой выбор на приталенном костюме приглушенно розового цвета, особенно шедшего к оттенку ее волос, которые при таком сочетании делались удивительно рыжими. Блуза и все прочие аксессуары были кремовыми.

Она забрала волосы назад и прихватила их на затылке в виде распущенного хвоста. Несколько более коротких локонов как бы случайно выбивались из прически, красиво обрамляя лицо и чуть прикрывая шею.

Как обычно, она положила на лицо минимум косметики. Чуточку теней, немного подкрасила ресницы, едва тронула румянами скулы.

Вместо невестиного букета у нее на шее был венок из экзотических, остро и пряно пахнувших цветов.

Никаких иных украшений до того самого мгновения, как Лукас надел ей на палец узкое золотое кольцо и на другой палец — роскошное кольцо с огромным бриллиантом.

Фриско тогда еще подумала, что придется некоторое время привыкать к тяжести камня. Впрочем, дело не в одной только тяжести. При взгляде на бриллиант у Фриско возникало ощущение, что ее купили и заплатили этой вот драгоценностью.

— У вас обручальное кольцо — настоящее произведение искусства.

Слова Уилла вернули Фриско в реальность: она очнулась и поняла, что все это время рассматривала свой бриллиант.

— Да, вы правы, — сочла своим долгом согласиться она, воздержавшись от упоминания о том, что подарок жениха выглядит очень уж броским и как бы даже нарочитым.

— Благодарю вас, преподобный отец.

Произнося благодарность, Лукас незаметно для остальных сжал локоть Фриско, тем самым напомнив ей о ее манерах, или точнее было бы сказать, об их отсутствии.

Деланно улыбнувшись, она поблагодарила пожилого священника и его жену, согласившуюся выступить на церемонии в роли второго свидетеля. Заметив, что у пожилого священнослужителя усталое лицо (должно быть, в его возрасте даже непродолжительная церемония оказывалась утомительной и отнимала много сил), она добавила еще несколько теплых слов, распрощалась с ним и его супругой и, понукаемая незаметными для остальных движениями Лукаса, покинула просто украшенную, небольшую, но какую-то очень приятную церковь, в которой делалось так спокойно и хорошо на душе.

На западе к линии горизонта склонялось солнце, посылавшее прощальные золотистые лучи. Ароматный бриз приятно ласкал кожу. От дуновения ветра пряный аромат, источаемый цветами, еще более усиливался, он плотным кольцом охватывал шею Фриско.

Должно быть, сторонний наблюдатель назвал бы эту сцену безупречной, а само бракосочетание необычайно романтическим.

У Фриско же нервы напряжены были до такой степени, что все вокруг воспринималось исключительно в мрачных тонах: она не чувствовала ни прелести ландшафта, ни радости, да и вообще настроение ее было отнюдь не праздничное.

Лукас же был иного мнения, он полагал, что отпраздновать сие событие не только можно, но и необходимо, пусть даже для соблюдения элементарного приличия.

Что касается формы празднества, то Лукас в конце концов остановил свой выбор на тихом ужине для троих. Присутствовать должны были Фриско, Уилл Дентон и сам его величество легенда сталелитейного бизнеса.

Когда приехали в избранное заведение, Фриско не могла себе представить, как это в суматохе событий Лукас умудрился еще и разыскать ресторан, так похожий на тот, в который Лукас впервые пригласил Фриско.

Даже интерьер немного напоминал внутреннее убранство того первого ресторана: все здесь было оформлено в спокойном и вместе с тем элегантном стиле — украшения на стенах, прекрасные хлопчатобумажные скатерти на столах, серебряная посуда.

Блюда были приготовлены с большим знанием дела и не вызвали бы недовольства даже у наиболее изощренных гурманов, не говоря уже о простых смертных, не слишком искушенных в тонкостях гастрономии.

Шампанское было самым лучшим, какое только имелось в погребах заведения. А выбор спиртного был превосходный.

Чуть пригубив первое блюдо, она с наслаждением сделала несколько глотков шампанского, чувствуя, как натянутые нервы расслабляются, едва только золотистые порции шипучего вина коснулись губ. В тот момент, когда выстрелила вторая пробка шампанского, Фриско уже практически совсем пришла в себя, язык ее развязался.

— И как же все это происходило? — поинтересовалась Фриско в ответ на слова Уилла, упомянувшего о собственной свадьбе сорокалетней давности.

— Очень традиционно, — сказал он, и глаза его приобрели чуть мечтательный печальный оттенок. — Моя Бетти была в белом тюлевом платье с широкой, украшенной фонариками юбкой. Если вдруг вам приходилось видеть фотографии невест и женихов времен до Гражданской войны — вот такими мы с Бетти и были.

— Конечно, видела довоенные, — и Фриско мягко улыбнулась.

— Тогда имеете представление. Я тогда совсем молоденький был, не то что нынче, — он пожал плечами. — А к платью невесты был прикреплен, знаете, такой длиннющий шлейф. Вот уж он-то наверняка сохранялся в семье буквально с довоенных времен. У меня дома где-то до сих пор этот шлейф хранится.

— Так романтично все это звучит, — заметила Фриско.

— Так это ведь и было весьма романтично. — На несколько секунд Уилл замолчал, вспоминая. Затем мечтательность ушла из взгляда, глаза его прояснились, заблестели. — Я бы так гордился, Фриско, если бы вы согласились надеть этот шлейф. В день, когда состоится ваша, так сказать, настоящая, окончательная свадьба.

Жест Уилла был столь необычным, что на мгновение Фриско несколько даже растерялась.

Лукас же явно не испытывал сентиментальных настроений.

— Поверьте, Уилл, эта свадьба сегодня — она и есть самая что ни на есть настоящая и окончательная.

— О, я отлично понимаю, Лукас, — поспешил уверить его Уилл. — Я решительно не имел в виду ничего плохого. Но вы ведь сами мне говорили, что мать Фриско наверняка захочет когда-нибудь в будущем устроить более традиционную свадебную церемонию.

— Да, говорил, — вынужден был согласиться Лукас.

— Вот я и думаю, что если дело дойдет до этого, я был бы чрезвычайно счастлив, если бы Фриско надела свадебные фату и шлейф Бетти. — Он улыбнулся. — Если уж быть совсем откровенным, я хотел бы, чтобы Фриско надела все подвенечное платье моей супруги. — Уилл хохотнул. — Моя Бетти была самую малость выше, и вашей даме оно вполне могло бы подойти.

Дама Лукаса…

В этой обычной и традиционно звучавшей фразе Фриско сегодня отыскивала все новый, прежде ускользавший от ее внимания смысл. В ее мозгу образовалась логическая цепочка понятий: честь, гордость, забота, собственность. Заботу она мысленно вычеркнула. Оставались: честь, гордость, собственность. Его. Лукаса.

— Ты никак замерзла? — спросил Лукас. — Может, здесь слишком прохладно?

Неужели заботится?

Судя по всему — да.

Подавив вздох, она улыбнулась.

— Совсем не прохладно. Это, наверное, от шампанского, — нашлась она.

— Замерзла от шампанского? — в его темных глазах мелькнул насмешливый огонек.

— Или от шампанского, или тут и вправду прохладно, — сказала она с оттенком раздражения и пригубила вино, которое и в самом деле оказалось ужасно холодным, Фриско положила в бокал кусок льда.

Если бы она выпила больше вина, то вполне могла бы от рассуждений о холодном шампанском перейти к рассуждениям о холодности собственного мужа. К счастью — или, напротив, к несчастью, — до подобных степеней ее откровенность в этот вечер не простиралась.

И хотя во взгляде Лукаса читалось сомнение, хотя лицо его выражало немой вопрос, он не стал продолжать расспросов.

Еще некоторое время Фриско наслаждалась десертом, затем отставила его и принялась обдумывать то, что сейчас так волновало ее.

Тем более что мужчины принялись обсуждать свои деловые проблемы.

И она оказалась предоставлена собственным мыслям.

Чувствуя себя скованно, она сейчас очень хотела поскорее оставить ресторан. Но в то же время ее ужасала мысль о возвращении в отель, в ее номер, где должен будет произойти финальный акт свадебного ритуала. С участием Лукаса, непременно.

Интересно, как она будет себя чувствовать в момент близости?

От одной этой мысли у нее мурашки пробежали по спине.

Она не могла дождаться.

Хотя и боялась этого.

До этого момента она не отдавала отчета в том, какое же низкое коварство гнездится в ее душе.

— Ну так как, ты готова? Можем уходить?

Подавив желание вскочить из-за стола, Фриско не спеша приподнялась и сумела выдавить улыбку.

— Да, — сказала она, мысленно успокаивая себя и напоминая, что впереди целая ночь.

К ресторану Уилл и Лукас приехали на двух взятых напрокат автомобилях. И потому, оказавшись на стоянке, пришлось вновь прощаться с гостем.

— Я хотел бы пожелать вам, чтобы всю вашу совместную жизнь вы были так же счастливы друг с другом, как счастлив был я с моей супругой, — сказал Уилл, пожимая Лукасу руку и затем поцеловав Фриско в щеку.

— Спасибо вам, Уилл, — ответил Лукас. — Встретимся через месяц в Филадельфии.

— Непременно.

— Желаю хорошо отдохнуть в кругу семьи, — сказала в свою очередь Фриско.

— Спасибо, — сказал Уилл, в последний раз прощально помахал рукой и сел в автомобиль. — Теперь буду знать, что после каникул не нужно бояться возвращения домой, потому что появилось дело, есть чему себя посвятить.

Понимающе улыбнувшись, Лукас открыл дверцу своей машины и пропустил Фриско на ее место. Он казался сейчас таким спокойным и раскованным, так очевидно было его легкое и беззаботное настроение, как будто нервные токи, исходящие от Фриско, его не касались. Не встряхнуть ли эту бесчувственную скотину?