— Нет. Как только узнал, так сразу же решил позвонить тебе. Но сначала позвонил Бену. Он ведь как-никак ведет все дела нашей корпорации. Так вот Бен посоветовал немедленно связаться с адвокатом, специализирующимся на ведении уголовных дел. Сказал, что адвокат должен обо всем позаботиться.

— Боже праведный… адвокат по уголовщине…

Лукас вздохнул, представив своего младшего брата. Роб внешне производил впечатление этакого беспечного красавчика, плейбоя и бездельника. Мало кто знал, что под этим фасадом кроется душа уверенного в себе, жесткого бизнесмена.

Лукас сразу же почувствовал, что здесь что-то не так, ой, не так… Роб не из тех, кто нажирается и залезает в тачку с карманами, набитыми марихуаной.

Или же именно из тех?

Проклятый мир, в котором люди так до конца и не могут узнать друг друга.

До какого-то времени Маканна был уверен, что отлично знает обоих своих братьев. Пока они были пацанами, вместе росли, вместе играли, он и вправду знал их, как самого себя. Другое дело, что с тех пор прошло много времени, Майкл и Роб больше уже не те пацаны, какими были когда-то. Они были мужчинами, каждому шел четвертый десяток, каждый был зрелым и независимым.

Во всяком случае, Лукас именно так думал о них. Хотя оба брата решили в конце концов работать в его компании и, стало быть, работали на Лукаса, сам он практически ничего не знал об их личной жизни, их настроениях.

Почувствовав вдруг, что едва ли он вообще знает что-нибудь конкретное о своих братьях, Лукас нахмурился. Такого рода открытие было для него в новинку.

— Лукас? — нарушил его размышления голос Майкла.

— Ладно, я выезжаю, — сказал Лукас, разрешая сомнения в пользу немедленного действия. — Буду у вас, как только смогу.

Он положил трубку, руки, однако, не отрывая. Немного поколебался, звонить или не звонить в такой час Фриско. Бросил взгляд на циферблат установленных в спальне часов. Скоро рассветет. Поскольку ей надо рано вылетать, она или уже проснулась, или проснется в самое ближайшее время.

Впрочем, нет. Лукас отрицательно покачал головой и убрал руку с телефона. У него сейчас времени в обрез, и потому незачем ей объяснять, как и почему решил он изменить условия их партнерства. Вот вернется она с Гавайских островов, тогда и узнает. Время терпит.

Сейчас нужно успеть самое главное, решил он, направляясь к платяному шкафу, где у него стоял чемодан. С тех самых пор как Лукасу исполнилось восемнадцать лет, главной его заботой была забота о братьях.

Глава 17

— Вы можете себе представить? В середине апреля — и вдруг снег! — ворчливым тоном произнес таксист и показал рукой за окно машины, в которое летели снежинки. — Что за дьявольщина вселилась в весну, кто бы объяснил?

Вот именно, кто бы объяснил, подумала Фриско, испытывая удовольствие от того, что в кабине тихо и тепло, а также от мысли, что там, куда она направляется, никакого снега нет и быть не может.

— Да, такое трудно объяснить. — Ответила она и посмотрела за окно. По случаю воскресенья и раннего часа улицы оставались практически безлюдными.

— Куда-нибудь уезжаете? — продолжал словоохотливый таксист. — Отдыхать или, может, по делам?

Фриско машинально подумала о том, что отдых — это ведь тоже весьма важное дело, которым не стоит пренебрегать. Вслух же этого не произнесла.

— Вообще-то я в отпуске, — и она поймала взгляд таксиста в зеркале заднего вида. — Вот и решила отправиться на две недели на Гавайи, хочу немного погреться на тамошнем солнышке.

— Как я вам завидую, — с горестной улыбкой признался он и сожалеюще прищелкнул языком. — Вы уж там за меня полчасика позагорайте, ладно?

— Непременно. — Она заметила, что снегопад сделался обильнее, и слегка нахмурилась. — Лишь бы только вылеты не отменили.

— Не переживайте, это для нынешних самолетов не помеха, — уверенно обнадежил он ее, как если бы мог решать, разрешать вылет или отменять. — К тому же весенний снег как начался, так и кончится.

— Дай-то Бог. Потому как очень бы не хотелось загорать в аэропорту, — призналась Фриско, когда таксист затормозил напротив входа в отделение «Юнайтед Эрлайнз».

— Вот попомните мои слова, — не унимался водитель такси. Он проворно вышел из машины и, открыв багажник, принялся вытаскивать ее поклажу. — Все будет в порядке, и вы улетите по расписанию. Готов спорить.

И ведь так оно и получилось.

Когда время вплотную приблизилось к отлету, снегопад вдруг прекратился, и самолет, на котором летела Фриско, поднялся практически по расписанию.

За все время полета до Сан-Франциско единственным достойным упоминания событием оказался завтрак, на удивление вкусный и сытный.

Перекусив, Фриско откинула спинку кресла и попыталась устроиться с максимально возможным комфортом. Ей хотелось немного подремать, однако, несмотря на все потуги, заснуть так и не удалось.

Уснуть не давали воспоминания о Маканне и его поцелуе. По этой же самой причине Фриско не сомкнула глаз и предыдущую ночь.

В Сан-Франциско произошла трехчасовая остановка. Минуты казались часами, часы — бесконечностью, как это случается, когда приходится сидеть и ждать. В довершение ко всему самолет вылетел на сорок пять минут позднее, чем должен был.

Чувствуя себя измученной, уставшей, испытывая необходимость хоть немного поспать и превыше всего мечтая о том прекрасном мгновении, когда полет завершится, — Фриско предприняла новую попытку расслабиться. И вновь ее ожидало разочарование.

Едва только она закрывала глаза, как в голову тотчас же лезли мысли о Маканне, а в памяти воскресало его улыбающееся лицо.

Оставив надежду забыться хоть ненадолго, Фриско продолжала сидеть с закрытыми глазами, притворяясь спящей. Она не гнала теперь прочь мыслей о Маканне.

Более того, она сконцентрировалась на размышлениях о нем, точнее говоря, на воспоминании об одном вполне конкретном эпизоде.

На его поцелуе.

Да, так что же она могла сказать о поцелуе? Она призадумалась, поудобнее улеглась в кресле. О поцелуе… Ну, собственно говоря, нежное касание его губ о ее губы и поцелуем-то не назовешь.

В таком случае спрашивается: отчего же поцелуй произвел на нее столь сильное и неизгладимое впечатление? Почему поцелуй, каким бы на самом деле он ни был, так сильно взволновал ее? Взволновал настолько, что она провела бессонную ночь.

Фриско поерзала в кресле: как ни устраивалась, поза оказывалась неудобной. А мозг продолжал свою работу, отказываясь погружаться в глубины сна.

Вот странно: такой, казалось бы, легкий и почти лишенный страсти поцелуй Лукаса произвел сокрушительное действие. Это Фриско не могла отрицать. Поцелуй, что называется, потряс до основания все ее существо.

Прямо-таки поразительно! Она попыталась думать о чем-нибудь другом. Но получалось так, что у подсознания в этот час были свои намерения, не вполне совпадавшие с желаниями Фриско. Воспользовавшись ее слабостью и усталостью, подкорка с готовностью принялась навязывать мозгу свои темы, свои образы.

Дело, собственно, даже не только в том, что поцелуй произвел на нее сокрушительное впечатление; он также усилил — или, может, правильнее было бы сказать — обострил чувство ожидания, то самое чувство, которое Фриско испытывала всякий раз, когда принималась думать о главной составной части заключенной с Маканной сделки: о том, что придется делить ложе с Лукасом.

Фриско сглотнула, пытаясь хоть как-то справиться с горловым спазмом, затем чуть развела ноги, желая ослабить жар, бушевавший между бедер.

— Может быть, мисс желает подушку?

Фриско открыла глаза. Перед ней стоял молодой привлекательный стюард с заботливым выражением лица. Весьма ему благодарная уже за то, что отвлек ее от беспощадных мучительных раздумий, она замешкалась, прежде чем ответить.

— Или одеяло? — предложил стюард.

— Да… нет, нет, не надо, — Фриско сопроводила свои слова мягкой улыбкой. — Благодарю вас.

— К вашим услугам. — Стюард в ответ мило улыбнулся, продемонстрировав превосходные, безупречно белые зубы. — Извините, если прервал ваши размышления.

Спасибо, что прервали, мысленно ответила ему Фриско. Вслух же, однако, этого не произнесла. Краткое вторжение прервало течение внутреннего монолога. Рядом послышался негромкий звук, по которому она безошибочно узнала, что сзади подъезжает раздаточная тележка. А стало быть, еще какое-то время мысли Фриско будут отвлечены.

— Интересно, что они подадут на сей раз?

Вопрос прозвучал из уст прежде молчавшего, тихого пожилого джентльмена, сидевшего по соседству. Готовая ухватиться за любую соломинку, лишь бы не возвращаться к тягостным мыслям, она не преминула воспользоваться этой возможностью и, обернувшись к соседу, сказала:

— Наверняка сказать не берусь, — тут Фриско картинно потянула носом, — но как будто бы пахнет рыбой.

Ее обоняние оказалось безупречным. Развозили два блюда: цыплят по-полинезийски и запеченную рыбу.

Как сосед, так и сама Фриско остановили свой выбор на цыплятах.

— Я всегда готов отведать что угодно новое, — сказал мужчина, с удовольствием вдыхая идущий от блюда аромат. Повернув голову, он вежливо улыбнулся Фриско. — Практически все что угодно, только не рыбу. — Его карие глаза сверкнули насмешливым огнем. — Ловить рыбу я с удовольствием ловлю, но вот чтобы ее есть — Боже сохрани.

Искренне заинтригованная, Фриско улыбнулась.

— Наши цыплята превосходно пахнут, правда ведь?

Сосед положил небольшой кусок в рот, пожевал, затем прикрыл глаза и тихо протянул:

— Ммм… — После чего поддел очередной кусок нежного белого мяса. — Очень вкусно. — Он принялся молча жевать. Проглотив, отложил вилку, протянул руку и представился: — Меня зовут Уилл Дейтон. — Он присовокупил радужную улыбку. — На Гавайях мои внуки, вот я и решил слетать к ним. Так сказать — проведать.