— На самом деле ничего такого страшного в этом нет, — успокаивал Кристину Валя, когда они транжирили аванс, полученный от Никиты, в «Крокусе». — Анальный секс — это, кстати, очень распространенная штука. Он не извращенец, Крис, не выдумывай там себе всякую хрень. Наслаждайся.

— Конечно, Валя, для тебя это привычное дело, а для меня запор и геморрой! — «Что для хохла сало, для свиньи капут».

— Ты просто не с теми пробовала! — Валя застегивал джинсы с вставками из камуфляжной ткани. — Я стильненький?

Он вылез из примерочной и теперь крутился перед Кристиной.

— Очень стильненький, ползадницы торчит! Они тебе малы! Снимай, развратная жопа! И я, кстати, только один раз пробовала, да и то с Олегом, но больше не собираюсь! Вот. Потом дискомфортно как-то.

— Ну и дурочка, лишаешь себя удовольствия.

— Сам дурак извращенский. Снимай свои развратные штаны и пошли отседа!


На фестиваль Кристина облачилась опять в джинсы и опять в футболку. Совершенно не хотелось наряжаться. Настроение такое, что хочется выть на луну. Ничего, ну просто ничего не радовало, тоска смертная. Жизнь дала трещину и стала похожа на жопу.

Не было ни уверенности в себе, ни радости, не даже любви к людям. Все противные, вредные, грустные или, наоборот, веселые, довольные жизнью. А она какая-то никакая, овощ, безжизненный и безрадостный. Сморщенный какой-то овощ. «Гнусно. На душе скребут кошки и еще, наверное, гадят там. Хочется умереть и заново родиться. Хорошо бы мужиком».

Кристина смотрела на себя в зеркало.

«Даже похудела. Скулы впалые. Кожа серая. Много курю. Ну и что? Все равно буду курить. Назло. Назло себе. За то, что я такая глупая, тупорылая, идиотская. Обкурюсь сигарет и умру от туберкулеза, пусть оплакивает меня на могилке. Гад! Интересно знать, а от рака легких долго умирать? Больно?»

Лицо Кристины представляло собой маску. Полное отсутствие чувств и эмоций, безжизненное лицо. Лицо потерявшегося человека, не знающего, куда идти, как жить и что делать.

— Улыбайся, черт возьми! Улыбайся давай! — вдруг закричала на свое отражение она. Но зеркало показало лишь гримасу печали, недовольства, тоски, потерянности, полного отсутствия желаний и стремлений. — Он нормальный! Симпатичный! Умный! Богатый! Заботливый! Иди к нему! Иди и улыбайся, что тебе надо? Улыбайся! Пиши свою чертову книжку! Все есть! Персонажей хоть завались, грамотный советчик, экранизация, все есть, все! Улыбайся… Все хорошо! Все хорошо… Улыбайся!

По лицу текли слезы, аутотренинг возымел обратный эффект. Вместо улыбки губы затряслись, а из глаз потекли слезы. Радоваться жизни, радоваться всему хорошему, что в ней происходит, радоваться плохому как урокам жизненной школы легко на страницах нравоучительных произведений, но страшно тяжело в реальности. Человек уязвим, слаб и бессилен перед собой, своими эмоциями, желаниями, страхами. Не любить себя проще, чем полюбить, — это абсурдно, но очевидно. Страдать привычнее, чем радоваться, — это как-то понятнее…

Кристина сняла джинсы и футболку, переоделась в коротенькое песочное коктейльное платье от Ferre, уложила волосы, накрасилась и, натянув силой воли улыбку, спустилась и помпезно села в Lexus. «Не научилась жить, хотя бы научись играть, пусть все думают, что ты умеешь и то и другое!»

Водитель поздоровался и открыл дверь.

— Извините, что заставила так долго ждать, — не снимая улыбки, выдавила она.

— Ради того чтобы везти такую прекрасную девушку, можно ждать сколько угодно, — польстил водила.

«Получилось!» — чуть расслабилась Кристина.


Забитая всевозможными автомобилями парковка, стройные ряды охраны, мощеные дорожки, огромные плазменные экраны, световые инсталляции, изысканные камерные шатры с подушками и диванами для вип-персон, аттракционы, лошади, четыре сцены, главный амфитеатр, готовый к выступлению «Пинк Флойд», скопление людей… Кристина с Никитой тоже здесь. Они сидят в защищенной от посторонних людей ложе, расположенной на самом удобном месте в непосредственной близости к сцене. Официант с зализанными гелем волосами и накрахмаленной тряпочкой на правой руке разливает уже обрыдшее шампанское.

В фуршетной зоне накрыт длинный стол с накрахмаленными до хруста белыми скатертями, его украшают композиции из орхидей и лилий. Стоят вырезанные из глыб льда фигурки с вазочками икры, лобстерами, крабами и креветками. Открытие фестиваля — величайшее событие в культурной жизни столицы, на которое съехались политики, олигархи, тусовщики, известные бизнесмены, деятели культуры и искусства. Ну и, безусловно, в толпе растворяются пронырливые и вечно голодные журналисты.

Народ занимал места, публика хохотала, выпивала, закусывала, одним словом, наслаждалась размахом мероприятия. Такого огромного наплыва народа не ожидал никто. Фестиваль по праву выглядел масштабным, единственным в своем роде. Добрая половина народа еще шумела у входа, пытаясь зайти внутрь. Охрана едва успевала проверить тех, кто так ожесточенно прорывался сквозь рамки металлоискателей.

На сцене появился «Пинк Флойд». Публика заорала, зааплодировала.


Олег, сжимая пальцами бокал с шампанским, упивался моментом. Он придумал этот PR-ход и реализовал его всего за три миллиона, выиграв при этом спор. Победным взглядом он смотрел на сцену, где бесновалась легендарная группа.

Никита сжимал горячую кисть Кристины и гордился собой. Он организовал такой замут! Правда, ничего не заработал, но еще есть надежда, что получится чего-нибудь урвать.

Кристина, оставив руку с дымящейся сигаретой, продолжала всем своим существом изображать радость. Вместо того чтобы горевать дома, она является почетным гостем на таком мероприятии. Все не так уж плохо! Она восхищенным взглядом смотрела на сцену…

Их взгляды сошлись.

Олег увидел ее с Никитой.

Никита увидел Олега.

Она увидела его.

У каждого была своя боль.

Каждый видел лишь нить своего сюжета, каждый замечал лишь свой спектакль. Никто не видел общего… Если бы люди умели говорить… Возможно, все было бы намного проще. Но слова, как правило, — лишь фон для общения душ. Если душа закрыта, испугана, спрятана, обезвожена, неспособна вырваться на свободу, общение бессмысленно. Как много хотелось сказать, но…

«Подонок! — подумала Кристина и сжала руку Никиты, отводя глаза. Пульс сместился в солнечное сплетение, ладони мгновенно стали влажными. — Улыбайся! Вот и все! Все! Теперь точно все! — Он не умер, не заболел. Он просто ее бросил. — Почему тогда не слушала Чижика?»

«Шлюха!» — заключил Олег и прикурил ментоловую сигарету. Комок застрял в горле, пришлось сделать большой глоток шампанского. Сегодня, вчера и все дни с того момента, как пришла Виолетта, у него было очень плохое, просто отвратительное настроение. Но он научился профессионально врать не только другим, но и себе. «Хорошо, что я ей не позвонил узнать про эту книгу. Был бы полным лохом… Шлюха! Встречается с каким-то плюгавым продюсером…»

«Мудила, — буркнул про себя Никита, крепко сжимая челюсти. — Мало того что денег зажал, так еще так нагло пялится на мою телку! — Он недовольно дернул под столом правой ногой и собственнически обнял Кристину. — Чувак, отвали, она моя!» — Он заметил, как она смотрит на Олега. Стало как-то неприятно внутри. Никита хоть и отказывался верить в это, тем не менее что-то подсказывало — она не до конца принадлежит ему.

Чем-то этот персонаж, с которым он так долго тер и решал вопросы, напоминал ему героя из романа Кристины.

После того как Кристина сказала:

— Ник, поехали домой! — Никита точно понял: это он.

Она выглядела очень жалко. Улыбка сияла на белом лице. Глаза были влажными, ладони красными и мокрыми, губы тряслись. Пепел с сигареты падал на платье.

Никита осторожно стряхнул пепел.

— Тебе нехорошо, милая? — как ни в чем не бывало ласково осведомился он.

— Да, как-то голова сильно заболела, кружится! — «Сейчас разревусь».

— Я сейчас не могу уехать, — он нежно обнимал ее за плечи, заботливо шепча на ушко: — После концерта пообщаюсь с некоторыми людьми и сразу приеду. Ты ко мне? «Попробуй только сейчас мне не дай!»

— Да, я подожду у тебя, — прикусывая нижнюю губу, ответила она. Стало очень холодно, по телу пробежали мурашки, губы тряслись, пришлось их усмирить зубами. «Как будто у меня есть выбор? Сейчас оставаться одной нельзя».

Никита проводил Кристину. «Езжай милая, готовься!»

В машине Кристина заключила, что Никита теперь — единственный мужчина в ее жизни. Собственно, это не худший вариант.

В квартире у Никиты Кристина приняла душ, отревелась вдоволь под его струями. Побродила по квартире, рассматривая статуэтки, премии и грамоты за заслуги в кинематографе и шоу-бизнесе. Легла перед телевизором.

«Как хорошо, что я его встретила. Значит, он не погиб в автокатастрофе, не похищен бандитами, не имеет проблем с налоговыми органами, не улетел в срочную командировку, все в порядке с мамой и… и… вполне счастливый вид… Он просто меня бросил. Все понятно. Просто бросил. ПОДОНОК! — Кристина уже собиралась снова заплакать, но звук ключей остановил порыв слез. — По-моему, я просто истеричка. Надо соглашаться на психолога. Как можно быстрее».

Никита быстро снял ботинки, поставил свой портфельчик на пол и прошел в спальню.

— Как ты себя чувствуешь, милая? — «Готова?»

— Лучше!

— Страшно хочу спать!

— Я тоже, иди в душик.

Никита послушно отправился в ванную. Кристина дождалась звука слива в унитазе. Из душа полилась вода. Посмотрев на себя в зеркало, она отправилась к нему.

«Ну, на!»

Теплая вода бежала по телу, лицу, волосам… Кожа покрылась мелкими мокрыми мурашками… Прикосновения казались очень мягкими, ватными… Вода притупляет ощущения, тело чувствует по-другому. Руки скользят по коже, вода попадает в глаза. Их можно закрыть и представить, что ты не здесь, что ты где-то далеко, где-то там, где очень хорошо. Где есть любовь, а не безысходность.