После этого доктор Митчелл, не теряя времени, объяснила ситуацию. Трансплантация стволовых клеток не удавалась по нескольким конкретным причинам. Первая – обширный фиброз костного мозга. Я не знала, что это значит, но доктор Митчелл заверила нас, что это не случай Кары. Вторая потенциальная причина – вирусное заболевание, но Кара не болела, по крайней мере, в этом смысле. Последний вариант связан с определенными видами лекарств для химиотерапии, но их Каре не давали.

– Тогда какого черта это не сработало? – спросила я, когда доктор закончила.

– Стелла! – выдохнул папа.

Я проигнорировала его, не особенно переживая из-за своей грубости. Родители уже слышали, что говорила доктор Митчелл, и я всего лишь хотела, чтобы она с этим покончила. Но вместо этого доктор начала вдаваться в подробности, которые обычно опускала.

– Иногда причина неблагоприятного исхода неизвестна, – вздохнула она.

Мой разум начал затуманиваться, пока я смотрела на доктора Кары. Что это за ответ такой? Мне хотелось врезать этой тетке, потому что… ну серьезно? Что за чушь собачья? Как врач могла не знать, почему лечение, которое должно было спасти Каре жизнь, не сработало?

– И все? – рявкнула я. – И что это значит?

Доктор Митчелл посмотрела на планшет, а потом подняла глаза на меня:

– Это значит, дела идут плохо.

На какой-то момент я сжала зубы, стараясь удержать в себе злость. Не получилось.

– Так она просто умрет, потому что дерьмовое лечение, которое вы предложили, не сработало по неизвестной причине?

– Перестань кричать, – жестко произнесла мама и, потянувшись, взяла меня за руку. – Просто послушай.

Я знала, что доктор Митчелл в этом не виновата, но хотела услышать о том, что еще можно сделать, а не плохие новости. Я отстранилась от мамы, и по щекам потекли горячие слезы.

– Как ты можешь быть такой спокойной, когда она просто сдается? – прорыдала я.

– Я не сдаюсь. Мы еще можем кое-что для нее сделать, – сурово сказала доктор Митчелл. Взглянула на моих родителей и продолжила: – Так как для неблагоприятного исхода трансплантации нет определяющего фактора, думаю, самый лучший вариант для Кары – другая трансплантация.

Сделав это заявление, женщина посмотрела прямо мне в глаза, будто в ее словах заключался какой-то скрытый смысл.

– И как? – спросила я.

– Стелла, – медленно ответила она, – ты будешь идеальным донором для сестры.

* * *

Я мгновенно приняла решение. Не могло быть причины, чтобы я не стала донором для Кары, и сделать этот выбор было так же просто, как щелкнуть выключателем. Доктор Митчелл назвала трансплантацию сингенной или сингенической… или как-то еще с буквы «с». Другими словами, во время этой процедуры раковый больной, Кара, получала стволовые клетки от донора – однояйцевого близнеца, то есть меня.

Для себя я все решила сразу, но всем сказала, что мне нужно время все обдумать, и исчезла в зале для посещений, где могла воспользоваться компьютером. Остались некоторые хвосты, которые требовалось подчистить, пока я не легла под нож.

Шансы Кары никогда не были очень высокими, но даже при конце света некоторые люди отказываются опускать руки. Не каждый пациент, больной раком, обладал таким оптимизмом, как моя сестра, в то время как перспективы Кары были неоднозначны. Некоторые сдавались с самого начала – четвертая стадия, и конец. Я видела таких людей. Пока некоторые продолжали бороться до конца, как моя сестра, большинство решало привести свои дела в порядок и подготовиться к неизбежному.

Вот этим сейчас и занималась я, потому что моя мечта стать настоящим фотографом, таким как Бьянка Бридж, превратилась в несбыточную. Как только я приняла неизбежное, смогла сосредоточиться на Каре.

Дел у меня было не так уж много: выкинуть письмо из Школы изобразительных искусств и позвонить Полу, чтобы отклонить новое предложение о работе, но это не самое сложное. Больше всего мне не хотелось закрывать свой сайт, я в него столько сил вложила, но это нужно было сделать. Если не сделаю, то останется причина для сожалений.

Я залогинилась на одном из больничных компьютеров, открыла браузер и ввела адрес. В ожидании, когда загрузится страница, я поразминала плечи. Когда это произошло, я заметила маленькую красную цифру «один» возле входящих сообщений – одно новое! Подумала, нет ничего страшного в том, чтобы прочитать его перед удалением, и щелкнула на значок.

Из-за, как обычно, паршивого вай-фая страница загружалась несколько секунд, но потом я увидела это:

Дорогая мисс Самюэль,

Меня зовут Бетани Кольт, и хоть у нас нет ничего общего (я сорокадвухлетняя домохозяйка из Нью-Джерси), между нами есть одна связь – мы обе наблюдаем за тем, как страдает твой любимый человек. У моей дочки Стефани, как и у твоей сестры, рак. Ей диагностировали острый лимфолейкоз в прошлом году, в возрасте двенадцати лет.

Как и все тринадцатилетние девочки, Стефани тащится от The Heartbreakers. Стены ее комнаты обклеены постерами группы, к моему большому ужасу, и она обожает ваш блог под названием «Хроники The Heartbreakers», а также любит следить за тем, что происходит в жизни ребят. Именно через блог я узнала о вашем сайте с фотографиями.

Я пишу вам это письмо, чтобы выразить, насколько тронута вашими работами, особенно снимками, где вы вместе с вашей сестрой. Последние несколько месяцев были самыми сложными для меня. Стефани слабеет, и мне кажется, что ее болезнь заявила права и на части меня, а эти важные части, такие как сердце, вера и отвага, мне необходимы. Но ваши фотографии помогли мне вернуть эти части. Ваша работа не только отражает внутреннюю силу вашей сестры, но и показывает, что любовь к кому-то – источник отваги. Отваги надеяться и отваги бороться.

Спасибо, что придали мне сил бороться. Поделившись своим опытом, вы помогли людям стать более терпимыми.

С уважением, Бет

Я читала сообщение этой женщины снова и снова. Думала, что, если достаточно долго буду изучать слова, перечитаю еще раз, тогда, возможно, их смысл дойдет до меня и дарует мне понимание. Как мои фотографии могли вернуть бедной женщине то, что она потеряла, тем более что-то такое неосязаемое, как вера и сила? Было ли это возможно?

Я не задавалась вопросом, способно вдохновлять искусство или нет. Знала, что способно, потому что никогда не забуду, как впервые увидела свой источник вдохновения – маленькую девочку в грязи, глаза которой горят от радости. Хотя это была работа Бьянки – вызывать у людей чувства. Для меня фотография была личным делом. Я никогда не задавалась целью зажечь эту искру в ком-то другом. И никогда не думала, что смогу помочь незнакомцу, а если Бет именно это имела в виду, то я стала для нее Бьянкой Бридж.

Может, моя мечта не была такой уж несбыточной.

Последние четыре года я видела в своем фотоаппарате костыль, свой личный способ справиться с болезнью Кары. Но я ошибалась. Я не использовала фотографию, чтобы справиться с болезнью сестры, – я увлекалась фотографией. Я использовала Кару, чтобы справиться со страхом будущего. Внезапно передо мной встал выбор: продолжить работать с The Heartbreakers или пойти в Школу изобразительных искусств, – и это пугало. Приехать домой и оставить все это позади – легкий способ избавиться от проблем.

Я вспомнила тот разговор с Оливером, когда он сказал, что я винила себя в болезни Кары. В его голосе было столько уверенности, будто это очевидно. Тогда я считала, что парень не понимал ситуацию, в которой я находилась, но теперь его слова обрели смысл. Все происходящее напоминало ситуацию с Исааком Ньютоном и яблоком: внезапное прозрение было настолько сильным, словно меня ударил по голове какой-то фрукт. Все это время я была словно парализована из-за чувства вины. Вины за то, что не заметила, когда Кара заболела. В результате я выработала странное психологическое отвращение к погоне за мечтой.

Тем вечером Оливер сказал что-то еще насчет восприятия удара, а я отмахнулась от этого как от чепухи. Но после письма Бет поняла: жизнь никогда не даст тебе передышку. Она безжалостна, и когда оказывает на тебя давление, есть только два варианта: оставаться лежать и дожидаться конца или подняться и бороться. После постановки диагноза Кары я лежала на земле, сдавшись, в страхе, но сейчас мне нужно было подняться и самой нанести несколько ударов.

Я посмотрела на свой сайт и фотографии, что определяли мою жизнь, и, вместо того чтобы стереть все, щелкнула на поиск и набрала три слова: «Школа изобразительных искусств».

Я спасу сестру, обязательно, но сначала приму удар.

* * *

Вернувшись через час в педиатрическое отделение, я увидела, что дверь в палату Кары широко открыта. Родителей нигде не было – наверное, пошли в кафетерий за кофе или дремали в комнате отдыха, – но я увидела своих брата и сестру. Дрю подтащил стул к койке Кары, и они играли в «Рамми-500».

Ребята меня не заметили, поэтому я прислонилась к дверной раме и с минуту наблюдала за ними. Дрю делал ход. Снял короля пик, отчего получился флеш, но скинул карту в стопку сброса как бесполезную. Я нахмурилась, склонив голову.

– Серьезно? – спросила Кара, откладывая свои карты. – Какой интерес играть, если ты мне подыгрываешь.

– Подыгрываю? – Дрю отпрянул от сестры, словно его оскорбили, но на лице появился намек на улыбку. – Да никогда в жизни!

– Ну-ну, – ответила Кара, закатив глаза. – Если бы ты в начале игры не взял валета, может, я бы тебе и поверила.

– У него и королева есть, – вмешалась я, давая знать о своем присутствии.

Дрю повернулся на звук моего голоса.

– Стелла, привет! Как дела?

– Да так. – Я вошла в палату. – Можно я поговорю с Карой.