Эли Новак - Сердцееды

Я осознала это впервые, когда Каре поставили диагноз; в то время мы учились в девятом классе. Я по-настоящему не представляла себе, что моя сестра серьезно больна, что я могу ее потерять, пока Кару не положили в больницу на обследование, чтобы определить масштаб болезни. Мама привезла нас с Дрю повидаться с Карой, и нас окружили дети, страдающие раком в разной стадии: у кого-то из несчастных дела были совсем плохи.

Вот тогда я впервые ощутила страх. Он вонзил свои когти мне в грудь, оторвал от земли и сказал: «Видишь этих детей? Они на самом деле умирают». И тут вопрос у меня возник сам собой: если моя сестра находится здесь, значит, она тоже в опасности?

– Какой у тебя сегодня позитивный момент? – спросила я Дрю, когда мы подошли к его старенькой «хонде-сивик», припаркованной в дальнем конце стоянки.

Брат возился с ключами, а я дернула за ручку, хоть и знала, что дверь еще заперта.

– Карамельный пудинг, – ответил Дрю. Он нашел-таки нужный ключ, и замки со щелчком отворились. – Вкуснятина!

– Пудинг? – повторила я, когда мы залезли в машину. – Это твой позитивный момент?

– Он или вай-фай, который сегодня хорошо ловил.

Я боролась с ремнем безопасности, пытаясь распутать его и пристегнуться, но Дрю вел себя так странно, что я отпустила эту чертову штуковину.

– Ты серьезно? – спросила я, взглянув на брата. – Я ничего не понимаю.

– В смысле? – усмехнулся он. – Разве можно шутить про пудинг?

Я медленно моргнула. Раньше наши позитивные моменты всегда несли в себе смысл, поддерживали нас. Если единственным лучиком света нашего дня стал пудинг, то у нас намечались серьезные проблемы.

Дрю захохотал, и я хлопнула его по плечу.

– Не смешно, – проворчала я.

– Я просто пошутил, Стелла, – отсмеявшись, заявил братец. – Расслабься.

– Прости. – Я снова потянулась за ремнем. – Я едва не довела Кару до слез.

– Ты же знаешь, почему она расстроилась, верно? – спросил меня Дрю. – Она думает, что никогда не сходит на их концерт.

– Почему она всегда настроена негативно?

Я не ждала, что Кара все время будет веселой и жизнерадостной. По правде говоря, она имела право злиться на Бога, или на Вселенную, или еще на кого-то, кто приложил к ее жизни свою грязную руку. Но меня бесило, когда она категорично заявляла: «Я никогда отсюда не выберусь, я никогда не поступлю в колледж, я никогда не увижу концерт The Heartbreakers», будто ее смерть уже была предопределена. От этого мне стало казаться, что я не контролирую свою жизнь, словно все и правда зависело от раз и навсегда предрешенной судьбы.

– Не в этом дело, – возразил Дрю. – Ходят слухи, что The Heartbreakers распадаются. Какие-то разногласия между членами группы.

– А-а! Ну, неудивительно, – протянула я, но втайне понадеялась, что это всего лишь слухи.

Это странно, если учесть, что я не являлась большим фанатом этой группы, но мне хотелось доказать Каре, что она ошибается. Она обязательно увидит концерт The Heartbreakers, потому что ей непременно станет лучше.

Положив руку на мой подголовник, Дрю повернулся проверить, нет ли кого сзади, а потом на полной скорости вырулил с парковочного места. Часы посещений официально закончились, и кое-кто из персонала уже уехал домой, поэтому парковка была относительно свободной. Подъехав к выезду, Дрю ушел влево и включил поворотник. И так мы сидели с секунду в молчании, ожидая, когда иссякнет поток машин.

Тут я вдруг вспомнила, что Дрю еще не ответил на мой вопрос, и первой нарушила тишину:

– А какой тогда?

– Что?

– Твой позитивный момент?

– Ах да! – Брат повернул голову сначала направо, а потом налево, проверяя, нет ли поблизости машин. Было свободно, поэтому Дрю дал по газам и выскочил на дорогу. – Я придумал подарок Каре на день рождения.

– Правда? – Я переключила все свое внимание на Дрю. – И какой же? Расскажи.

В следующую пятницу был не только День независимости, но и восемнадцатый день рождения Кары. А также мой и Дрю. Мы были тройняшками. Каждый год мы устраивали соревнование на то, кто сделает лучший подарок другому, и обычно побеждала Кара. В этом году мы с Дрю решили объединиться и превзойти ее, но до сих пор не придумали ничего стоящего.

– Ладно, помнишь, ты рассказывала о художественной галерее какого-то фотографа? – спросил Дрю, бросая на меня пристальный взгляд. – Той, что открывается в Чикаго?

– Ты имеешь в виду галерею Бьянки Бридж? – Я подалась вперед на сиденье.

Я понятия не имела, каким образом подарок для Кары связан с моим любимым фотографом, но решила, что идея Дрю наверняка будет хорошей.

Бьянка была моей музой и воплощением всего, что я хотела от жизни. Будучи одним из самых известных современных фотожурналистов, она славилась правдивыми уличными фотографиями, на которых были запечатлены представители всех слоев общества. У себя в спальне на стене я повесила листок бумаги с высказыванием Бьянки: «Мир движется быстро, каждый день изменяя все вокруг нас. Фотография – это дар, который может удержать нас в мгновении навсегда, в блаженной вечности». И прикрепила вокруг свои лучшие фотографии.

И всякий раз, когда кто-то спрашивал меня, почему мне так нравится фотографировать, я цитировала Бьянку, словно это была моя собственная мантра. Меня завораживала мысль о том, что одним нажатием на кнопку я могла хоть как-то победить время.

– Да, ее, – произнес Дрю, увеличивая скорость, чтобы успеть проскочить на желтый свет. – Так уж вышло, что ее галерея находится в нескольких кварталах.

– От чего? – Дрю специально оттягивал объяснение, создавая интригу, и это жутко раздражало. – Ну же! – Я подпрыгивала на сиденье. – Расскажи!

– Никакого терпения. – Брат покачал головой, но его губы растянулись в улыбке. – От радиостанции, в которой у The Heartbreakers в эти выходные будет автограф-сессия.

– Ты серьезно?

Дрю приподнял подбородок и самодовольно улыбнулся:

– Ну, Кара очень расстроилась, что не смогла пойти на их концерт, и тогда я задумался. Должно же быть что-то еще, связанное с The Heartbreakers, что ее обрадует. Поэтому я прогуглил перечень их публичных мероприятий. Мы можем поехать туда и подписать их диск или что-нибудь еще.

– И?

– И посетить твою галерею.

– Да! – воскликнула я и вскинула в воздух кулак. – Кара ни за что не обойдет нас в этом году.

– Я знаю, – заявил Дрю, вздернув плечом. – Не нужно меня благодарить.

Я закатила глаза, но мысленно улыбнулась. В груди у меня что-то зашевелилось.

Когда болезнь Кары снова вернулась, я поняла, что в этот раз все иначе. Мое чутье подсказывало, что, если этот курс лечения не сработает, Каре никогда не станет лучше. Тяжелое ощущение, надо сказать: к моему сердцу словно привязали сотню грузиков.

Даже сейчас я знала, что ничего не могла сделать, чтобы болезнь сестры отступила. Но впервые с того момента, как Каре стало хуже, я почувствовала, что эти грузики медленно отрываются. Это было глупо, ведь чем может помочь сестре диск с автографом? Но если он сумеет поднять ей дух, то, возможно, у нее появится шанс.

– Думаешь, мама с папой нас отпустят? – засомневалась я, покусывая щеку. Если не отпустят, мой всплеск надежды растворится, и мне станет еще хуже, чем прежде.

Дрю пожал плечами:

– Мы же будем вместе, так что не вижу проблем.

– Ладно, хорошо, – согласилась я, кивая. – Мы действительно это сделаем? Поедем в Чикаго?

– Да, – подтвердил Дрю. – Поедем в Чикаго.

Я прижалась лбом к окну и скользила взглядом по проносящимся мимо зданиям. Мы с Дрю провели в дороге всю ночь и, к счастью, приехали в Чикаго задолго до часа пик. Было еще темно, но слабое фиолетовое свечение на горизонте намекало на восход солнца. И хотя для регистрации в отеле еще было рановато, мы ехали по центру города в поисках подходящего местечка. Дрю хотел, чтобы у нас было куда припарковать машину и забросить багаж.

Я не спала всю дорогу – составляла брату компанию – и теперь скорее походила на зомби. Если в ближайшее время не подкреплюсь кофе, то не переживу этот день. Веки у меня уже начали закрываться, как вдруг мое внимание привлек зеленый знак.

Я выпрямилась на сиденье:

– Дрю, остановись! Там «Старбакс»!

Брат подскочил и случайно дернул руль влево. Машина вильнула на соседнюю полосу. В пять утра дорожное движение не было плотным, но я заметила, как на лице Дрю отразилась тревога.

– Господи, Стелла, мы могли погибнуть, – возмущенно сказал он, судорожно выдохнув, и успешно перестроился назад на правую полосу. – Напугала меня до чертиков.

– Прости, – вздохнула я, когда брат отыскал место для парковки у обочины. – Кофе за мой счет. Что тебе взять?

– Обычный кофе. Без всякой этой фигни со сливками.

– Гадость, – обронила я, сморщив нос, и отстегнула ремень безопасности.

– Именно так и пьют кофе, – отчеканил Дрю, устраиваясь поудобнее.

Мысленно ухмыльнувшись, я вылезла из машины и направилась в кофейню. Когда вошла внутрь, меня поприветствовали звон колокольчика на двери и аромат свежесваренного кофе. За стойкой стоял только один сотрудник, женщина средних лет с вьющимися волосами, и она принимала заказ у единственного клиента.

Ожидая своей очереди, я рассматривала парня передо мной. Высокий, худой, примерно моего возраста, но я не могла хорошенько разглядеть его лицо. Он был в обтягивающей белой футболке, фирменных джинсах и серых кедах – одет просто, но стильно, – а его светло-каштановые вьющиеся волосы торчали из-под шапочки. Не удержавшись, я окинула парня взглядом во второй раз. Обычно мне нравились мускулистые ребята с растительностью на лице, но этот парень чем-то меня заинтересовал. Весь его облик говорил о том, что он творческая личность, и мне это понравилось.