– Опаздывать уже не принято, – рассеянно ответила Флер. – Впрочем, не удивлюсь, если в Суррее это еще в моде.

А про себя подумала – сегодня. Сегодня она сделает очередную попытку, пока Ричард будет занят гольфом. Джиллиан можно попросить испечь пирог, и она засядет в кухне. Можно еще под каким-нибудь предлогом одолжить у Ричарда ключи. Она мигом обернется, никто и задуматься не успеет, куда она подевалась.

– Не знаю, кто там будет, – продолжала тем временем Джиллиан. – Я никогда прежде туда не ездила.

Джиллиан что-то очень разговорилась, подумала Флер. Она подняла голову, и Джиллиан умоляюще заглянула ей в глаза.

«Да она трусит, – изумилась Флер. – Самозванка – я, а трясется от страха Джиллиан».

Они собирались к Элеоноре Форрестер на завтрак, а также полюбоваться драгоценностями, которые Элеонора старалась распродавать при всякой возможности. Как выяснилось, Джиллиан раньше не бывала на этих утренних сборищах. Надо понимать, раньше ее и не приглашали.

Когда Элеонора пригласила Флер, та сперва хотела отказаться, однако увидела радостную улыбку Ричарда и вспомнила свой основной принцип: если мужчина улыбается, сделай то же самое еще раз.

Джиллиан переминалась с ноги на ногу, терзая край шелкового шарфа. Флер поднялась на ноги – шарф стало жалко.

– Что ж, пойдем посмотрим на ее побрякушки.

У Элеоноры был просторный сад, расположенный на склоне, с множеством беседок и кованых скамеек. На лужайке перед домом установили два раскладных стола – один с угощением, другой с ювелирными изделиями.

– Прошу вас, выпейте коктейля! – воскликнула Элеонора, как только появились новые гостьи. – Я ведь знаю, что вы не за рулем! Слышали, что случилось с бедным Джеймсом Моррелом? – прибавила она, понизив голос. – На год отобрали права! Его жена просто в ярости. А вы садитесь, девочки уже почти все собрались.

«Девочкам» было от тридцати пяти до шести десяти пяти. Оживленные, загорелые, подтянутые, они были одеты в разноцветные дорогостоящие наряды с аппликациями ручной работы. На грудях подпрыгивали крошечные теннисисты, по рукавам носились игроки в гольф, бесконечно поддавая клюшками мячи.

– Смешные, правда? – сказала какая-то дама, перехватив взгляд Флер. – Фокси ими торгует. Рубашки-поло, брючки… Фокси Харрис. Когда она придет, наверняка вам расскажет подробнее.

– Не сомневаюсь, – пробормотала Флер.

– У Эмили была целая коллекция нарядов от Фокси, – подхватила еще одна гостья, вся в розовом с головы до ног. – Они ей так шли, это что-то необыкновенное!

Флер промолчала.

– Скажите, Флер, вы с Эмили были близки ми подругами? – спросила розовая дама.

– Не очень, – ответила Флер.

– Так я и думала! – воскликнула дама. – Я ведь знала ее лучше всех. Полагаю, она вам говорила обо мне. Я – Триша Тиллинг.

Флер сделала неопределенный жест.

– Нам так ее не хватает! – продолжала Триша.

Она помолчала, как бы погрузившись в воспоминания.

– Ну, и Ричард, конечно, ее обожал. Никогда не видела, чтобы муж и жена так любили друг друга.

Флер почувствовала, что Джиллиан смущенно заерзала рядом с ней.

– Они были созданы друг для друга! – щебетала Триша. – Как… как джин и тоник!

– Весьма поэтичное сравнение, – отозвалась Флер.

Триша смерила ее оценивающим взглядом.

– Прелестные часики, Флер. Ричард купил? – Она заливисто рассмеялась. – Джордж постоянно покупает мне маленькие подарки!

– Да неужели?.. – промолвила Флер.

Больше она ничего не сказала, только рассеянно погладила наручные часы, краешком глаза наблюдая за довольным выражением на лице Триши.

– Представляете, – заговорила Триша, будто совсем о другом, – бедняжка Грэхем Лузмор попал в ужасную передрягу. Вы помните Грэхема?

Дамы нестройным хором подтвердили, что помнят.

– Так вот, он поехал отдыхать на Филиппины и там женился на местной! Восемнадцать лет девчонке. Теперь живут в Доркинге! – Да мы дружно ахнули. – Ей, разумеется, нужны только его деньги.

Триша поджала губы – словно горловину кошеля затянула.

– Родит ребеночка, чтобы можно было потребовать содержание, а там – ищи-свищи! Оттяпает, небось, половину дома… Двести тысяч фунтов! И все – за одну нелепую ошибку. Дурак!

– Может, не такой уж он дурак, – лениво протянула Флер и подмигнула Джиллиан.

– Что? – огрызнулась Триша.

– Ну, сколько бы вы заплатили роскошному молодому филиппинцу за то, чтобы он каждую ночь занимался с вами любовью? – Флер ослепительно улыбнулась Трише. – Я бы дорого дала!

Триша вытаращила глаза.

– Что… Что вы такое говорите? – прошептала она.

– Я говорю – возможно, девушка того стоит.

– Стоит?

– То есть за нее не жалко отдать двести тысяч фунтов. Ему, по крайней мере, не жалко.

Триша подозрительно уставилась на Флер.

– Богатые вдовцы ужасно беззащитны, – изрекла она, наконец.

– А также и богатые вдовы, – небрежно ответила Флер. – Мне вот, например, постоянно приходится быть настороже.

Триша напряглась, однако сказать ничего не успела – их прервал голос Элеоноры Форрестер.

– Еще по коктейлю? А потом я начинаю презентацию. Да, я рассказывала про бедного Джеймса Моррела? – прибавила она, раздавая бокалы. – Отобрали права на целый год! Он и выпил-то совсем чуточку. Ну кому из нас не случалось садиться за руль, сделав один глоточек?

– Мне, – сказала Флер, поставив нетронутый бокал на траву. – Я не вожу машину.

Вокруг загомонили потрясенные голоса. Как это можно – не водить машину? А как же она обходится? Как добирается до школы? А по магазинам?

Шум перекрыл ехидный голос Триши Тиллинг:

– Вероятно, вас возит шофер?

– Иногда, – ответила Флер.

Вдруг вспомнилось: она сидит позади отцовского шофера в Дубае, высовывает голову в окно, рассматривая пыльную раскаленную улицу, и ей по-арабски велят сидеть смирно. Они тогда проезжали мимо ювелирных рядов. Куда же они ехали?..

– Ну что, все готовы? – ворвался в сознание голос Элеоноры. – Начнем с брошек. Правда, забавные?

Она подняла повыше золотую черепашку и бриллиантового паука. Элеонора говорила и говорила, а Флер вежливо смотрела прямо перед собой, не различая слов. На нее нахлынули не прошеные воспоминания. Вот они сидят и хихикают с Нурой эль-Хасан. Нура одета в наряд из светлого шелка, ее маленькие смуглые руки сжимают ожерелье. Это подарок – Нуре исполни лось девять лет. Она надела бусы на шею Флер и обе расхохотались. Флер не стала хвалить бусы вслух, иначе Нура была бы обязана их ей подарить согласно обычаю. Поэтому Флер просто улыбнулась ей, а потом улыбнулась бусам, чтобы Нура поняла, что они ей очень понравились. Флер знала обычаи родины Нуры лучше, чем своей собственной.

Она появилась на свет в Дубае, а полгода спустя ее мать сбежала с любовником в Южную Африку. Отец, который был намного старше жены, считал, что растить дочь – значит, не жалея осыпать ее деньгами. В лишенной корней среде дубайских экспатриантов люди постоянно менялись. Флер привыкла в начале учебного года знакомиться с новыми учениками Британской школы, а в конце года – расставаться с ними, легко заводить друзей и так же легко терять, привыкла использовать людей за тот недолгий срок, пока они рядом, а потом бросать – раньше, чем они бросят ее. Одна только Нура оставалась ей вер ной подругой. В большинстве мусульманских семей детям не разрешали водиться с христианами – по-здешнему, язычниками, но мама Нуры привечала дерзкую рыженькую девчонку и жалела ее отца, которому приходилось одному воспитывать дочь, вдобавок к напряженной работе.

Когда Флер исполнилось шестнадцать, у отца неожиданно отказала печень. Он умер, оставив на удивление мало денег. Она больше не могла позволить себе роскошную квартиру, не могла учиться в Британской школе. Семейство эль-Хасан пригласило Флер пожить у них, пока не прояснится, что делать дальше. Несколько месяцев Нура и Флер спали в соседних комнатах. Они еще больше подружились, без конца болтали и сравнивали себя друг с другом. Нура в шестнадцать лет считалась невестой; родители уже устраивали ее брак. Флер это ужасало и в то же время зачаровывало.

– Как можно такое терпеть? Выйти замуж за какого-то типа, который будет тобой командовать!

Нура лишь улыбалась и пожимала плечами. Она была настоящая красавица – гладкая кожа, живые глаза, округлое, почти пухленькое личико.

– Если он будет слишком много командовать, я за него не пойду, – сказала она однажды.

– А родители тебя не заставят?

– Нет, конечно! Они нас познакомят, а потом я им скажу, согласна или нет.

Флер вдруг стало завидно. Будущее Нуры расписано заранее, а ее собственные перспективы зыбки, точно клочья рваной паутины.

На следующий день она сказала маме Нуры, Фатиме:

– Может быть, мне тоже выйти замуж?

Флер говорила со смехом, как будто в шутку, но при этом не отрывала напряженного взгляда от лица Фатимы.

– Конечно, ты когда-нибудь выйдешь замуж, – сказала Фатима. – Найдешь себе красивого англичанина.

– А может, я выйду за араба? – сказала Флер.

Фатима засмеялась:

– Ты перейдешь в мусульманство?

– Если надо, и перейду, – бесшабашно заявила Флер.

Фатима посмотрела на нее внимательнее.

– Ты серьезно?

Девушка пожала плечами.

– Может… вы мне кого-нибудь найдете?

– Флер… – Фатима встала и взяла ее за руки. – Ты же знаешь, из тебя не получится хорошей жены для араба. Дело не только в религии. Ты не сумеешь приноровиться к такой жизни. Муж не позволит тебе поступать по-своему, как ты делаешь у нас. Тебе нельзя будет даже выходить из дому без его разрешения. Мой супруг – человек широких взглядов, у других – не так.

– А для Нуры вы найдете мужа с широки ми взглядами?

– Надеюсь. И ты, Флер, найдешь своего мужчину, только не здесь.