— Я…

— Поедем на конный рынок. Ты разбираешься в лошадях, а мне как раз нужна ездовая пара. Уедешь, когда захочешь, или останешься. Я могу пробыть там целый день.

Наконец Джеймс улыбнулся:

— Подождите, я сменю сапоги.

— Я пока съем твой завтрак.

Как только ее брат вышел из комнаты, Роуз сказала Брэму:

— Думаешь, родители поверили, что ты пришел ради Джеймса?

— Не знаю. Приходится хитрить. А там видно будет.

— Гм… Что ты задумал?

— Взять твоего брата в «Таттерсоллз», — ответил он, приподняв бровь. — Хочешь поехать с нами?

— Почему ты не будешь на ленче у Косгроува?

— Потому что меня не пригласили. Она помолчала.

— Значит, ты действительно порвал с ним?

— Я уже сказал. — Он чуть придвинулся к ней. — Возможно, тебе лучше поехать с нами. Косгроув, возможно, захочет, что бы ты к ним присоединилась, а это может тебе не понравиться.

Она не могла сдержать дрожи, пробежавшей по ее спине.

— А что происходит на этих ленчах?

Брэм поднял руку. Он осторожно провел пальцем по ее щеке, как будто не мог сдержаться и не коснуться ее, и перевел взгляд на ее губы. Она не думала, что в присутствии двух лакеев и дворецкого он поцелует ее, но, во всяком случае, ей хотелось, чтобы он это сделал.

— Все раздеваются донага, — тихо заговорил он, не спуская глаз с ее лица. — Пьют, валяются в одной куче друг с другом. Довольно противное зрелище.

И если бы она вышла замуж за Косгроува, без сомнения, тот захотел бы, чтобы и она принимала в этом участие. Он говорил ужасные слова, но то, как он это произносил — с таким пренебрежением, как будто все это его никогда не касалось, — рассеяло ее страхи. Делал ли он это намеренно? Хотел заслужить ее похвалу?

— А ты бывал на таких ленчах? — спросила она. Он опустил руку.

— Иногда, — тихо сказал он. — Обычно я предпочитаю развлекаться в уединении.

Его развлечения… Она полагала, что была одним из них. Даже зная это, она еще сильнее захотела поехать с ним и посмотреть лошадей, а оставаясь дома, рисковала получить от Косгроува приглашение.

— Спасибо, что сказал мне, — заметила она. — Пойду надену что-нибудь подходящее для посещения конного аукциона.

— Рад слышать! — Его лицо осветилось улыбкой. Пока она говорила, Элбон придвинулся к двери.

О Боже! Если слуга сообщит ее отцу, куда она собирается поехать, тот может запретить ей выходить из дома. Но прежде чем она сделала шаг, Брэм встал между дворецким и холлом:

— Элбон, если не ошибаюсь? Мне нужно послать записку к себе домой. Пожалуйста, покажи мне, где я найду перо и бумагу.

Снова улыбнувшись, Роуз покинула комнату. Имея такого сообразительного и хитроумного союзника в лице Брэма Джонса, она получала определенное преимущество. Даже если не считать его умения целовать и совершать другие, более интимные поступки.

Спустя пару часов она стояла на нижней перекладине ограждения выставочной площадки, и Брэм поддерживал ее за локоть, чтобы она не упала. Красивый гнедой жеребец на длинной корде резво пробежал по кругу, в то время как в нескольких ярдах от них взволнованный толстяк все время что-то кричал, вызывая ответ противников, составлявших вторую половину толпы.

— Кто это? — шепотом спросила она, указывая на стоявшего неподалеку от них участника торгов.

— Френсис Хеннинг, — ответил он со скрытой усмешкой. — Бедняга! Это его лошадь.

Роуз спустилась пониже, словно не замечая, что он не убрал свою руку.

— И что же?

— Он проиграл ее на прошлой неделе. А теперь пытается вернуть, пока его бабушка не приехала в город и не выяснила, что он играет.

— Тогда ему не следовало делать этого, — заметил Джеймс, стоявший в стороне от Брэма.

— Ему не следовало играть, если нельзя было проигрывать! — резко заявил Брэм. — Игра — это всего лишь развлечение. Кто играет с другой целью, просто дурак.

Роуз перевела взгляд на брата. Судя по выражению его лица, он слышал и понял замечание Брэма. Но, несмотря на попытку Брэма отправить Джеймса на ленч с Косгроувом, чтобы остаться наедине с ней, она подумала, что услышать некоторые рассуждения старшего друга для ее брата полезно.

— Я кое-чего не понимаю, — пожаловался Джеймс. — Вы почти все время выигрываете, но я видел, как однажды все-таки проиграли.

— Верно. — Брэм достал из внутреннего кармана своего синего сюртука пачку, в которой на вид было около пятидесяти фунтов. — Вот на эту сумму я рискну сейчас играть. Если проиграю, мой вечер закончится.

— А если в следующей партии можно отыграться? Вздохнув, Брэм спрятал деньги.

— Пока я могу позволить себе расстаться с ними, мне их не слишком жалко. Если я займу еще денег и проиграю, то мне придется обращаться к герцогу за деньгами. Я, разумеется, никогда не сделаю этого. Он скорее увидит меня в кандалах, чем потратит на меня лишнее пенни.

— Значит, у вас нет выбора, когда у вас кончатся деньги? Я бы…

— Ты не понял. Если проиграешь лишнее, то останешься кому-то должен. И тогда ты утратишь свою свободу или свободу того, кого ты любишь. — Он взглянул на Роуз. — А если Косгроув скажет, что единственный способ погасить твой долг — это застрелить графа Минстера? Они далеко не друзья.

Побледнев и тряся головой, Джеймс отшатнулся.

— Он не попросит сделать такое… Кинг — мой…

— Он твой друг. И останется им, пока ты, Джеймс, не откажешься сделать то, чего он требует. Уж поверь мне. Я был на твоем месте.

— Но вы с Косгроувом были друзьями… совсем недавно, — заметила Роуз, не зная, следует ли ей вмешиваться в этот урок, но любопытство не позволяло ей молчать.

Черные глаза Брэма оценивающе смотрели на нее.

— Я делал то, что он просил.

У Джеймса перехватило дыхание.

— Но вы ведь никого никогда не убивали.

— В действительности я убил несколько человек, но тогда я носил военную форму. Нет, его просьбы были намного проще. Кольцо с рубином, которое он носит на указательном пальце левой руки, — ты его помнишь?

Роуз кивнула, поскольку ей показалось, что он обращается к ней. Она вспомнила это изумительное украшение.

— Отец подарил его мне на мой шестнадцатый день рождения. Оно хранилось в семье Джонсов пять поколений. Но я был должен Косгроуву три тысячи фунтов, и мне было нечем отдать долг.

Кольцо скорее всего не стоило таких денег, но явно не это интересовало маркиза.

— Что сделал его светлость, когда узнал об этом? — спросила она.

Его лицо стало суровым.

— Я не хочу об этом говорить.

О Господи! Неужели это кольцо было причиной напряженных отношений между отцом и сыном? Это объясняло многое, но почему Брэм решил порвать отношения с Косгроувом именно сейчас? Роуз всматривалась в его четкий профиль, когда он повернулся и наблюдал за торгами. Кольцо не разрушило их дружбу, но не сделала ли это она?

Это казалось очень существенным. Все, что произошло в последние дни, заставило Роуз заново пересмотреть все, что она знала о Брэме. Она не могла представить, что он мог быть таким же доверчивым, как Джеймс. Как и не могла поверить, что мужчина, которого она сейчас знала, мог оказаться в положении, когда ему приходилось поступать вопреки собственной воле. Должно быть, он получил жестокий урок, но он явно пошел ему на пользу. Увы, совсем не так получилось с ее братом.

Постепенно у нее теплело на сердце, и эта теплота разливалась по всему ее телу. Кем бы ни был этот мужчина, становилось все яснее, что он не двойник — ни по характеру, ни по поведению — Кингстона Гора. А кем он мог стать, начинало очень и очень интересовать ее.

Он стоял, делая вид, что следит за аукционом, и невольно задавал себе вопрос, не слишком ли много поведал о себе. Сегодня он надеялся удержать Лестера от игры и не собирался рассказывать ему сказки об ошибках своей юности. Хорошо, что он не упомянул о том, какую пользу принесла ему утрата кольца; герцог решительно и ясно высказал все, что он думал о своем втором сыне. Это был и в самом деле хороший урок.

Теплая рука коснулась его плеча, и он замер.

— Ты уже говорил, что Косгроув жестоко поступал с друзьями. Как это было? — спросила Розамунда.

Ему не хотелось отвечать: ей ни к чему было слушать еще одну историю о том, каким чудовищем являлся Косгроув. Но Лестер все еще слушал его, и если Розамунда хотела излечить своего брата от игромании, он постарается позаботиться об этом.

— Вызнаете Джона Истерлинга?

Оба отпрыска Дэвисов покачали головами.

— Он был старшим сыном виконта Хэммонда.

— Был? — удивленно спросила Розамунда. Брэм кивнул.

— Года четыре назад, когда я еще находился в Испании, Косгроув подружился с Истерлингом, и дело закончилось расписками юноши на сумму долга почти тридцать тысяч фунтов. Узнав об этом, Хэммонд лишил его наследства, и через пару дней Истерлинг застрелился, вставив в рот пистолет.

— Если вас здесь не было, — спросил, побледнев, Лестер, — то как вы об этом узнали?

— Мой брат дружил с Истерлингом. Он мне и сообщил об этой истории. Я не могу сейчас проверить, но, очевидно, узнав о его смерти, Косгроув сказал, что чертовски сожалеет об этом, потому что рассчитывал еще несколько лет позабавиться с ним.

— Меня сейчас стошнит, — сказал Лестер, и Брэм показал ему, где тот мог бы уединиться.

— Ты придумал этот конец, не так ли? — шепотом спросила Розамунда, не замечая или не придавая значения тому, что, опираясь на его руку, она начала привлекать внимание нескольких присутствующих мужчин и женщин.

— Да, но, принимая во внимание, что Кинг еще покажет свою волчью сущность, я счел это вполне своевременным.

— Ты прав. — Она искоса взглянула на него. — А правда, что ты на самом деле бросаешь игру, когда деньги на исходе? Не поддаешься азарту?