Стараясь не прихрамывать, Лопака направился к собравшимся широким уверенным шагом, как подобает будущему вождю. Толпа расступилась перед ним. Не удостоив ее взглядом, воин прошел прямо к хижине верховного кахуна, выстроенной на каменной платформе.

Жрец – высокий худой старик с белыми прядями редких волос – появился на пороге и бесстрастно ждал, пока приблизится незваный гость. Длинные тонкие руки он скрестил на груди.

– Мое имя – Лопака. – Воин остановился перед ним.

– Мне было известно о твоем возможном приходе, – холодно ответствовал жрец.

– Я ищу здесь убежища.

– Это твое право. Закон гласит, что жизнь любого, кому удалось проникнуть в Пуюонуа, неприкосновенна. Так тому и быть. Желаешь ли ты пройти очищение?

– Да.

– Это также твое право.

Повинуясь жесту старого жреца, Лопака опустился на колени и низко склонил голову. Кахуна начал долгую церемонию очищения от вины за совершенный проступок, но воин не слышал ни слова из древних заклинаний, смысл которых давно утратили непосвященные. Лопака знал, что этот последний этап окончательно изнурит его, так как продолжится чуть ли не сутки. После этого человек, нарушивший табу, считался заново рожденным и должен был уйти. Побежденный воин, однако, имел привилегии. Ему дозволялось оставаться в городе до тех пор, пока не заживут его раны и он не будет в силах покинуть священную землю.

Эта мысль заставила Лопаку мысленно усмехнуться. Он решил задержаться здесь, пока ярость сторонников Коа не утихнет. Воин понимал, что это случится скоро, потому что островитяне – народ добродушный. К тому же им будет попросту не до мести, так как они будут заняты избранием нового вождя. Он же завербует тем временем новый отряд, хорошенько вымуштрует его, а через год-другой нападет на того, кто займет место Коа.

Лопака многому научился в этот раз и уже не позволит себе недооценить противника, да и противник будет иной. Со смертью Коа и исчезновением Лилиа правящая династия острова неминуемо придет в смущение и растерянность. Нового вождя изберут из стариков или подростков, что сыграет Лопаке на руку.

Его время еще настанет.

Поначалу Акаки не поверила своим глазам, когда копье пронзило Коа и молодой вождь начал оседать на землю. Это зрелище вызвало в ее памяти иные времена – те, когда военные столкновения происходили на Мауи часто. Проталкиваясь к поверженному Коа, Акаки искала глазами дочь.

Увидев, что юноша мертв, Акаки пришла в ярость. Она забыла обо всем, кроме мести. Когда из зарослей, окружавших территорию для брачных церемоний, появился отряд с Лопакой во главе, она издала вопль ненависти и гнева и бросилась навстречу, словно надеясь предотвратить нападение. Заметив это, воины Коа опомнились, заслонили собой Акаки, и вскоре завязалось настоящее сражение. Оттесненная назад, она все же видела происходящее благодаря своему высокому росту. Если бы могла, Акаки вступила бы в бой, потому что сразу поняла, чья рука метнула копье в Коа. Лопака, недовольный своей судьбой, давно мечтал завладеть плащом вождя Хана.

– Сражайтесь, воины! – закричала Акаки, и ее сильный голос перекрыл шум сражения. – Не дайте уйти живым убийце Коа, подлому предателю Лопаке! Он спит и видит себя вождем Хана, но что ждет подданных такого вождя? Лопака зальет остров кровью, ненависть и зло воцарятся здесь вместо добра и мира! Женщины! Не стойте в стороне, берите палки и камни – все, что подвернется! Пусть Лопака знает, что мы не хотим такого вождя! Лучше смерть, чем его власть!

Ее неистовая ярость нашла отклик в сердцах островитян. В приспешников Лопаки полетели камни. Акаки, как тигрица, набросилась на зазевавшегося воина Лопаки, царапая и пиная его. Когда отряд, изрядно поредевший, начал отступать, женщина велела барабанщикам двигаться следом за ним, выбивая непрерывное послание жрецам на случай, если кто-то из побежденных решит искать убежище в Пую-онуа. Более всего она не желала, чтобы туда добрался сам Лопака. Он не из тех, кто честно погибнет в бою, его змеиное сердце не упустит шанса на спасение, а церемония очищения навсегда снимет с него все обвинения. Покинув город живым и невредимым, он неминуемо вернется и снова начнет мутить воду.

Когда сражение закончилось и барабанщики последовали за единственным оставшимся в живых к городу-убежищу, Акаки почувствовала смертельную усталость после страшного напряжения – ведь она была уже не первой молодости. В полном изнеможении лежала Акаки в хижине целый час, а очнувшись, первым делом подумала о дочери и удивилась тому, что Лилиа не попадалась ей на глаза с самого убийства Коа. Поначалу Акаки предполагала, что девушка оплакивает где-нибудь смерть возлюбленного, ничего не зная о разыгравшейся битве. Однако поиски дочери ничего не дали, и Акаки не на шутку встревожилась. Когда же одна из женщин припомнила, что видела, как Эйза Радд увлек ошеломленную Лилиа под деревья, Акаки и вовсе пришла в ужас.

Ее охватили самые дурные предчувствия. Она знала, что судно белых два дня назад бросило якорь в одной из бухт. К удивлению островитян, экипаж не сошел на берег даже для того, чтобы пополнить запасы питьевой воды. Это было то самое торговое судно, что несколько недель назад доставило сюда Радда, а потом отправилось дальше по островам. Теперь оно два дня стояло на якоре в бухте. Поскольку белые всегда проявляли странности, о нем забыли в горячке приготовлений к свадьбе.

Акаки поспешила к бухте, инстинктивно догадываясь, что искать нужно именно там. Солнце уже вставало, когда глазам ее открылась пустынная океанская гладь. Судно белых исчезло.

Акаки опустилась на песок и закрыла лицо руками.

– Зачем? – повторяла она сквозь слезы. – Зачем Эйза Радд похитил тебя, доченька?

Акаки ничуть не сомневалась в том, что это – его рук дело. Цели похищения она не понимала, но с первого взгляда не доверяла Радду, казалось, источавшему запах зла. Акаки пожалела, что не удосужилась расспросить о нем, возможно, ей удалось бы узнать, зачем он появился на острове. Все дело в том, что островитяне привыкли доверять людям. Каждый, кто ступал на землю Мауи, считался гостем, ему были рады и не лезли в душу, довольствуясь тем, что человек ведет себя мирно и не доставляет неприятностей. Только серьезные причины заставляли жителей Мауи проявлять враждебность к чужестранцу. К несчастью, порой оказывалось уже слишком поздно.

Акаки долго еще размышляла. Возможно, она ошиблась и Эйза Радд просто бежал с острова, не желая стать случайной жертвой столкновения, а Лилиа скрылась в горах, охваченная горем, и не желает никого видеть, даже мать. Чего ради кому-то увозить ее с острова?

Эта мысль вдохнула в Акаки надежду, и она поспешила в деревню, чтобы возобновить поиски дочери. Там ее ожидало еще одно неприятное известие: из Пуюонуа, все так же при помощи барабанов, было передано, что Лопаке удалось туда проникнуть. Акаки, слишком тревожась за дочь, не приняла это близко к сердцу. Сейчас Лопака ее ничуть не интересовал.

В окрестностях деревни были обысканы все укромные уголки. Жители обследовали все любимые места Лилиа, в том числе Семь Священных Озер и прилегающие к ним скалы. Мало-помалу они ни с чем возвращались в деревню. Последней, едва волоча ноги от усталости, пришла Акаки. Теперь уже стало ясно – Лилиа бесследно исчезла.

К вечеру деревня заволновалась снова, на этот раз из-за безвластия. Островитяне не представляли себе жизни без вождя.

Но кто займет место Коа? Воины, преследовавшие Лопаку, тоже вернулись, но такие усталые и угнетенные, что не могли принять участия в обсуждении будущего. Считая вопрос насущным, Акаки заставила себя задуматься о нем немедленно.

Вообще говоря, проблем было две. Лопака ускользнул от преследователей и теперь, без сомнения, проходил в Пуюонуа церемонию очищения, которая позволит ему жить дальше как ни в чем не бывало. Наверняка он уже разрабатывает план, как собрать под свое крыло других недовольных и изменить тактику в будущем, чтобы заполучить власть. «Такие, как он, не сдаются, пока живы», – с горечью решила Акаки. У нее даже мелькнула мысль устроить засаду на Лопаку, дождаться, пока он выйдет из города, и убить, но она знала, что островитяне не согласятся нарушить обычаи, даже если от этого зависит их будущее.

Другой проблемой было безвластие. Оно не могло продолжаться долго, ведь островитяне не мыслили себе жизни без вождя. Испокон веков ими повелевали, они же повиновались с радостью. Безвластие означало хаос, однако большинство потомков рода повелителей еще не достигли совершеннолетия. Из старших оставались лишь сама Акаки и старик по имени Наи, человек большого ума. Но ведь вождь должен быть крепок и физически, а Наи – калека, едва способный передвигаться. Несколько лет назад он попался в зубы акуле и сильно пострадал. Жены и детей Наи лишился еще раньше и теперь находился на попечении всей деревни.

Жители собирались группами и обсуждали дела. Раз никого, кроме Наи, нет, ему и быть вождем, говорили все.

Поздно вечером Акаки заглянула в хижину Наи. Очень встревоженный, он лежал на свежей плетеной циновке.

– Я знаю, зачем ты здесь, Акаки. – Наи беспомощно повел искалеченной рукой. – Мне передали, что говорят в деревне. Но как же я стану править? От меня осталась только половина!

– Ты прав, Наи, – спокойно отозвалась Акаки, уже составившая план действий. – Аши должен быть силен и крепок, он не может править из хижины.

– Но как же нам быть? Ведь из всей линии только ты и я в зрелых годах...

– Значит, я и буду вождем. – Акаки поднялась. В свете масляной лампы она казалась высокой и сильной, под стать мужчинам. – Я так решила, потому что выхода нет, а люди нуждаются в вожде. Я буду править мудро и справедливо, клянусь. Согласен ли ты, Наи, с моим решением? Или выступишь против?

Посмотрев на нее, старик покачал головой:

– Нет, Акаки, я не буду против. Никто не откажет тебе в праве стать вождем, раз другого выбора нет. Но каковы будут тайные мысли твоих подданных? И сможешь ли ты противостоять Лопаке, если он предъявит права на власть?