– Нам нельзя здесь задерживаться, – скоро сказал он. – К рассвету мы должны уйти подальше от лагеря, а между тем небо уже начинает светлеть. – И Кавика указал на восток, где появилась бледная полоска света. – Нам нужно подняться по подошве Халеакала, это собьет погоню со следа. Лопака наверняка решит, что мы направились прямиком в деревню. Если же он догадается, где мы, воины, возможно, не последуют за ним на Халеакала из страха навлечь на себя гнев богов.

– А ты не боишься гнева богов?

– Боюсь, даже очень боюсь, Лилиа. Но великая богиня Пеле покровительствует тем, чьи намерения чисты и кто не запятнал себя преступлением. К тому же меня больше страшит гнев Лопаки, чем всех богов, вместе взятых.

– Тогда нам остается только идти вперед, – улыбнулась Лилиа. – Я буду молиться Пеле, чтобы она не гневалась на нас.

Они поднялись. В этот момент с востока налетел свежий ветерок, предвестник рассвета. Девушка с жадностью вдохнула ветер свободы, ветер родины. Он нес с собой запах соленых океанских волн и обильной тропической зелени. Ощутив под ногами плодородную землю Мауи, Лилиа затрепетала от горячей любви к родине.

Они двинулись к плато – подошве давно уснувшего вулкана – и скоро достигли его. Молодые люди дошли уже до середины плато, когда со стороны лагеря донесся мерный рокот барабанов. Лилиа невольно обернулась.

– Они узнали о нашем бегстве, – сказал Кавика. – Теперь Лопака посылает весть всем, кто находится в засадах и в дозоре. С этой минуты на нас начнется охота. Понимаешь ли ты это, Лилиа? Тебя долго не было на Мауи, и я слышал, что ты жила в далекой стране жизнью, совсем не похожей на нашу. Нам придется идти очень быстро. Готова ли ты к этому?

– Я не отстану.

Солнце уже поднялось над горизонтом, когда Кавика остановился на передышку. Они расположились в рощице манговых деревьев, покрытых спелыми плодами. Лилиа привалилась к стволу и взглянула на крону, пронизанную золотой солнечной паутиной. Ветки гнулись под тяжестью плодов. Перехватив взгляд девушки, Кавика сорвал несколько плодов, для нее и для себя.

Лилиа съела свою долю уже на ходу. Сознание того, что этот скудный завтрак может оказаться последним в ее жизни, странным образом придало особый вкус сочным фруктам.

Рокот барабанов преследовал беглецов всю дорогу, но прошло немало времени, прежде чем погоня появилась у них за спиной. Лилиа увидела преследователей первой и поначалу надеялась, что это лишь обман зрения, однако крохотные фигурки на самом деле двигались по склону вслед за ними. Девушка окликнула Кавику, немного опередившего ее. Он тотчас вернулся узнать, в чем дело.

– Посмотри туда.

В большом отдалении от них, напоминая движущиеся точки, поднималась по склону группа людей.

– Я думал, они направятся совсем в другую сторону, но выходит, Лопака разгадал нашу уловку. – Лицо Кавики омрачилось. – Я просчитался. Прости, Лилиа.

– Не упрекай себя понапрасну. Ведь ты понимал, что надежда сбить погоню со следа слишком невелика. Давай ускорим шаг.

– Смотри, там, слева, еще один отряд! Они не оставляют нам другой дороги, кроме как вверх по склону.

– Значит, вверх мы и пойдем.

– Но там ведь обитель Пеле! Это подземелье, полное огня, где богиня живет со своими домочадцами! Мы не можем приблизиться к самому его порогу! Кахуна говорят: если кто-то осмелится на это и осквернит окрестности обители богини, она разгневается, гора Халеакала проснется и снова начнет извергать огонь и пепел.

– Мы приблизимся к жилищу Пеле не из праздного любопытства, не от дерзости и неверия. – Девушка взяла взволнованного Кавику за руку. – Наши помыслы чисты и достойны, поэтому богиня сжалится над нами. Я не боюсь, не бойся и ты.

Воин помедлил, разрываясь между страхом и желанием спастись, но постепенно лицо его просветлело. Лилиа поняла, что ее слова произвели впечатление.

– Мы пойдем туда, – сказал Кавика.

Ночь уже спускалась, когда беглецы достигли второго большого плато на пути к вершине. К тому времени оба были изнурены долгим и быстрым подъемом, и все же они до сих пор видели преследователей. Девушка надеялась, что темнота спасет их.

– Как по-твоему, – спросила она, – они и ночью будут следовать за нами?

Кавика пожал плечами, но, заметив что-то ниже по склону, указал туда рукой.

– Вот и ответ.

Лилиа посмотрела в ту сторону. Там в быстро наступающих сумерках одна за другой вспыхивали искорки, образуя на горизонте ломаную линию.

– Лопака решил окружить нас цепью костров, чтобы мы не могли проскользнуть под покровом темноты. Уверен, эти костры не погаснут до рассвета.

– Значит, боги милостивы к нам! – Девушка осела на каменистую землю. – Мы переночуем где-нибудь, а с первыми лучами солнца пойдем дальше.

– По-моему, это не слишком разумно. Если идти всю ночь, мы оставим погоню далеко позади.

– Верно, но к утру выбьемся из сил, тогда как люди Лопаки будут бодрыми и свежими после передышки. Нет, Кавика, нам нужно отдохнуть.

Беглецы продолжили путь, пытаясь отыскать какое-нибудь укрытие. Наконец чуть в стороне они заметили рощицу. Это оказался настоящий крохотный оазис: веселый ручеек, выбиваясь из-под камней выше по склону, стекал в глубокую лужицу под банановым деревом. Трава, окруженная высоким кустарником, была густая и сочная. Кавика сорвал гроздь спелых плодов, а Лилиа устроила что-то вроде постели в траве. Потом они разделили и съели бананы. Покончив с ужином, Лилиа задумалась.

– Знаешь, что мне показалось странным в лагере, Кавика? То, что на ночь гасили все костры. Я тогда решила, что это мера предосторожности: ведь яркий огонь в темноте может выдать расположение лагеря. Почему же наши преследователи совсем не думают об этом?

– Это Лопака приказал жечь костры всю ночь. В крайнем случае он лишится небольшого отряда, а это его мало заботит. Другое дело – нападение на лагерь под покровом темноты.

– Хорошо, что ты понял, каков Лопака. А ведь могло случиться так, что ты разобрался бы в нем, когда твои руки были бы уже обагрены кровью.

– Спасибо, Лилиа, что помогла мне осознать, за каким человеком я по глупости последовал. Я рад, что мне выпала честь прийти к тебе на помощь в трудную минуту. Правда, до цели еще далеко, но я сделаю все, чтобы доставить тебя в Хана невредимой.

– Я верю в тебя, Кавика.

Девушка погладила воина по щеке.

Кавика взял руку Лилиа и легко коснулся ее губами. Внезапно девушку охватило возбуждение. Она подвинулась ближе к воину – так, что обнаженная грудь прижалась к его могучему плечу. Кавика обнял ее и крепко прижал к груди. Лилиа ожидала поцелуя, но Кавика держал ее в объятиях осторожно, как хрупкий цветок. Благодарная ему, девушка почерпнула силы от прикосновения к Кавике. Потом она нашла губами его губы. Он ответил на поцелуй с неистовством человека, изголодавшегося по ласке.

Лилиа знала Кавику всю жизнь, но до того, как ее похитили, почти не замечала его. Она часто встречала юношу, они обменивались парой слов, но и только. Кавика казался девушке кем-то вроде родственника, и она никогда не желала его как мужчину. В плену у Лопаки, поглощенная своими проблемами, Лилиа вообще не думала о Кавике в романтическом ключе и лишь мимоходом отметила, что молодой воин хорош собой.

Теперь, когда их губы слились в жадном поцелуе, в девушке пробудилось страстное желание к этому простодушному, застенчивому юноше. Ее словно подхватило подводное течение, которому она не могла противиться. В памяти всплыло имя «Дэвид», но Лилиа оттеснила его подальше, а потом и вовсе забыла о своем английском возлюбленном. Она не находила это странным, поскольку знала, как сильно сближают людей испытания, как обостряет опасность все чувства, как бы добавляя к физической близости острой приправы. Сейчас Лилиа хотела именно этого мужчину, мечтала утешиться в его объятиях и хоть недолго не думать о переделке, в которую они попали. Вполне возможно, что это будет последний в жизни каждого из них момент близости.

Когда поцелуй стал особенно неистовым, Лилиа развела в стороны легкие полы капа, и ласкающие руки воина заскользили по ее телу все более жадно и нетерпеливо. Девушку охватило томление, сладкий транс – преддверие страсти. Она откинулась навзничь в густой траве и закрыла глаза.

Ощутив на груди губы Кавики, Лилиа выгнулась навстречу ему, тихо застонав. Его руки погладили бедра девушки, слегка развели ноги и снова устремились вверх, к развилке. Прикосновение было легким, едва ощутимым, но Лилиа, содрогнувшись от наслаждения, развела ноги шире.

Желание, нараставшее в ней, было не таким всепоглощающим, как когда-то с Дэвидом Тревелайном, но все же подлинным влечением к мужчине, державшему ее в объятиях. Изнывая от нетерпения, Лилиа умоляла Кавика поскорее взять ее.

Переполненный желанием, требовательный и неистовый, он тут же проник в нее, и они оба отдались упоительному ритму.

Лилиа действительно забыла обо всем: о погоне и об опасностях, подстерегающих их впереди. Острое, почти болезненное наслаждение завершилось таким экстазом, что Лилиа, опасаясь закричать, впилась зубами в руку. По тому, как сильно содрогалось тело Кавики, девушка поняла, что и он испытывает нечто подобное. Когда пароксизм страсти миновал, молодые люди едва дышали.

Однако мало-помалу к ним подкралась усталость. Кавика лежал рядом с Лилиа, согревая ее своим телом, и веки его смежались.

Лилиа проснулась первой и сразу ощутила удовлетворение – следствие удачной физической близости. Приподнявшись на локте, она огляделась. Солнце уже поднялось над горизонтом. Они проспали рассвет!

Девушка поспешно обвила бедра своей капа, надела сандалии и осторожно выглянула из-за куста. Глазам ее открылся склон. По нему поднималась цепь воинов и быстро приближалась к ним. Очевидно, они выступили еще до восхода солнца.

Лилиа отскочила в заросли, хотя отряд еще не мог заметить ее, и потрясла за плечо Кавику: