Дэвид вдруг соскользнул с седла, чего Лилиа совсем не ожидала. Она невольно отступила на шаг.

– Мои манеры оставляют желать лучшего, – сказал он, заметив ее движение. – Мне следовало для начала спросить, можно ли разделить ваше идиллическое уединение... раз уж мы оба более или менее одеты.

– Я не возражаю, – ответила девушка и тут же поняла, что сказала это слишком поспешно.

Дэвид привалился к стволу дерева, уперев в него одну согнутую в колене ногу.

– А знаете, у меня есть друг, заядлый путешественник. Он бывал на ваших островах. Когда я рассказал ему эпизод в солярии леди Анны и описал свое смущение, он высмеял меня. По его словам, на Сандвичевых островах принято купаться в естественном... я хотел сказать, в обнаженном виде. Однако есть поговорка: не лезь в чужой монастырь со своим уставом. Смысл ее таков, что...

– Не утруждайтесь, милорд. Поговорка эта мне незнакома, но смысл я поняла. В конце концов, я получила кое-какое образование, хотя в ваших глазах, без сомнения, остаюсь дикаркой. Отец приложил немало усилий, борясь с моим полным невежеством, а теперь за дело взялась бабушка.

– Мне только и остается, что без конца извиняться. Но вы, если пожелаете, можете проявить снисхождение. Я совсем не хочу вас обидеть, хотя вы наверняка считаете меня грубияном.

Лилиа искренне рассмеялась, потом, вспомнив слова Дэвида, спросила:

– Так вы говорите, вашему другу приходилось бывать на Мауи?

– На Мауи? А, так называется ваш родной остров. Нет, едва ли Дик там бывал. Он рассказывал мне только о самом большом из островов – Гавайи.

– Ах вот как... – разочарованно отозвалась Лилиа.

– Впрочем, он не рассказал бы вам ничего нового, поскольку посетил острова уже довольно давно, два года назад. Вижу, вы очень скучаете по Мауи.

– Я дала слово леди Анне, что останусь тут на год... – Голос Лилиа дрогнул. – Иногда мне кажется, что я дала невыполнимую клятву и не вынесу здесь целый год!

– Но, возможно, со временем... ведь человек ко всему привыкает...

– Нет, никогда, никогда! Я найду способ вернуться на Мауи!

– Я понимаю вас и сочувствую, Лилиа.

– Я как-нибудь переживу все это! – звонким от сдерживаемых слез голосом воскликнула она. – Пока мне не отказано в этом... – девушка обвела взглядом окрестности, – я справлюсь с разлукой.

– Конечно... этот ваш водопад. – Дэвид огляделся, впервые по-настоящему оценив пейзаж. – Я слышал об этом местечке. Соседи годами говорили о том, что считали прихотью лорда Монроя. – Он улыбнулся девушке почти с раскаянием. – Правда, я не надеялся когда-нибудь увидеть все это, потому что в последнее время редко езжу верхом. Моя стихия скорее низкопробные клубы Лондона с их карточными столами, шумом и гамом, а не тихие, идиллические провинциальные просторы.

– Низкопробные клубы? А что это такое? Никогда, не слышала этого выражения.

– И вряд ли услышите. Эти заведения не из тех, о которых говорят в присутствии дам. Они имеют скверную репутацию, и заслуженно, полагаю.

Девушка внимательно слушала, и под ее испытующим взглядом Дэвиду стало неловко. Он сделал вид, что разглядывает водопад и озерко, воды которого сверкали под солнцем.

– Понимаю, почему вас так влечет сюда. Здесь царят красота, мир и покой... хотя вы можете со мной не согласиться после того, что случилось недавно. Скажите, с тех пор никто не беспокоил вас?

– Нет. Надеюсь, это не повторится.

– И все же советую быть настороже. Конечно, вы теперь в большей безопасности, все изменилось с тех пор, как леди Анна удвоила число егерей. – Дэвид улыбнулся. – Я едва сумел убедить пару дюжих молодцев, что не собираюсь причинять вам вред, да и то для этого пришлось вести себя с надменностью истинного лорда. Надо признать, благородное происхождение порой может сыграть на руку. И все же я рад, что эти люди расставлены на границах леса и ничего не знают о... – Он бросил взгляд на Лилиа, быстро его отвел и сменил тему: – Вы уже купались сегодня?

– То есть купалась ли я в естественном виде? – Лилиа рассмеялась. – Да, милорд. И в том же виде принимала солнечную ванну на этом валуне, как раз когда вы подъезжали.

Дэвид откашлялся.

– В естественном, говорите?

– Ну, конечно! Здесь, у водопада, мой собственный монастырь, и устав тоже мой. Сказать по правде, это мой кусочек Мауи, так что это вам надо поразмыслить насчет чужого монастыря и устава.

Девушка сознавала, что поддразнивает и искушает Дэвида Тревелайна, и это волновало ее. Лилиа вспомнила настойчивые расспросы леди Анны. Сейчас она могла бы ответить на тот, что особенно заботил бабушку. О да, этот мужчина нравился ей, очень нравился. Лилиа влекло к нему. Правда, поначалу ее подавили и отчасти оттолкнули его искушенность, опыт светской жизни, напускной цинизм. Он казался холодноватым, пресыщенным, и она уже заподозрила, что тогдашнее смущение было всего лишь спектаклем. Но потом поняла, что в ее присутствии Дэвид меняется и цинизм слетает с него как шелуха. Возможно, ненадолго, однако было бы глупо не обернуть это в свою пользу.

– Я шокирую вас, не так ли, милорд? Вам не по вкусу мои привычки? Вас возмущает то, что я упорно погружаюсь в эти воды... в естественном виде?

– Не по вкусу? Возмущает? Но кто я такой, чтобы навязывать вам свои взгляды и привычки? – Дэвид вдруг широко улыбнулся. – Ах вот что! Вы выставляете меня дураком, как я того и заслуживаю. Признаться, это для меня новый опыт, совершенно новый. Прошу вас, будьте со мной хоть немного терпеливее! Мне хотелось бы получше узнать вас.

– Если вы хотите получше узнать мои взгляды и привычки, нам лучше всего искупаться вместе. Что вы на это скажете? Видите ли, ваше неожиданное появление сильно сократило отпущенное мне время, и я хотела бы наверстать упущенное.

– Как, прямо сейчас? – растерялся Дэвид.

– А что тут такого? Почему бы нам не поплавать вместе? Остальное зависит от вас. Если вам неловко купаться без одежды, оставьте меня, я буду весьма признательна.

С этими словами Лилиа разжала руки, и амазонка соскользнула на землю.

Дэвиду показалось, что он целую вечность стоял в каменной неподвижности и созерцал изумительную красоту ее обнаженного тела. Золотистая кожа мерцала в потоке солнечных лучей, словно перед ним была статуя из цельного куска светлого янтаря, слегка склонившая голову. И тем чернее, тем кромешнее выглядел водопад гладких и блестящих волос, струившийся с левого плеча. Треугольник волос в развилке ног не был густым и казался нежным, шелковистым.

Дэвид сделал над собой титаническое усилие, чтобы выйти из столбняка. Первым порывом было бежать от озерка, водопада и от нее, от этой несносной молодой женщины, что раз за разом ставила его в неловкое положение. Но, сделав пару шагов к своему жеребцу, он остановился, усмотрев в поступке Лилиа вызов. Интуитивно Дэвид угадывал, что бегство навсегда разорвет ниточку, связавшую его с Лилиа Монрой, и она сочтет его жалким рабом условностей. Стиснув зубы и не глядя на девушку, он начал раздеваться. Раздраженно стягивая брюки, Дэвид думал о том, что никогда еще, несмотря на свои многочисленные похождения, не раздевался ни перед одной женщиной при ярком свете дня... да и вообще при ярком свете, если уж на то пошло! Была ли то комната проститутки или альков доступной дамы, там всегда царил почти полный мрак, предписанный приличиями. Дэвид не знал, как заставит себя повернуться к озеру и к Лилиа.

К счастью, за спиной послышался плеск – девушка вошла в воду и поплыла.

Раздевшись донага, Дэвид собрался с духом и повернулся. Лилиа как раз делала разворот. Почти непобедимое желание прикрыться овладело Дэвидом, но каким-то чудом он поборол его. Девушка быстро подплыла к мелководью, поднялась и пошла к берегу со спокойным достоинством наяды, только что появившейся из глубин. Кожа ее была такой гладкой, что казалась умащенной какими-то притираниями, и по этой удивительно гладкой коже с мокрых прядей катились капли. Волосы лежали на груди, разделяясь вокруг сосков, золотистые бедра были округлыми, талия тонкой. Это прекрасное зрелище адски возбуждало. Прикрываться уже не имело смысла. Как ни старался Дэвид сохранить спокойствие, плоть его не подчинилась голосу рассудка, и вот теперь он стоял перед Лилиа Монрой не только совсем нагой, но и до предела напряженный.

Для девушки это было такой же неприятной неожиданностью, как и для него. На Мауи, где люди разного пола с самого раннего детства купались вместе обнаженными, мужчины не реагировали на каждую обнаженную женщину, а лишь на определенную и желанную, да и то в интимные моменты, когда не только плоть, но и дух был настроен на близость. Сейчас все случилось иначе, и девушка досадовала на себя за то, что не сообразила, чем чревато ее лукавое предложение. Она чуть было не бросилась в воду, чтобы укрыться на глубине. Но это означало бы признать момент постыдным, и Лилиа не двинулась с места и не опустила глаз.

Она не могла бы поступить разумнее. Ее спокойствие, пусть даже чисто внешнее, помогло Дэвиду справиться со смущением. Он пошел к воде, стараясь не спешить, но на мелководье малодушно бросился в воду, ушел на глубину и довольно долгое время оставался там. Вынырнув, Дэвид улыбнулся.

– Мисс, – уверенно начал он, – если вы ждете извинений, их не будет. Женщина столь обольстительная распалит даже холодный камень. Вам следовало бы чувствовать себя польщенной...

– Так оно и есть, Дэвид.

Натянутость между ними исчезла, оба разом засмеялись и нырнули. Поскольку Дэвиду приходилось купаться только в теплых прудах и старицах поместья, да и то только в детстве, вода показалась ему ледяной, чему он был рад, поскольку холод остудил его пыл хоть на время. По мере того как они пересекали озерко и плавали кругами, Дэвид чувствовал себя все более непринужденно. Невольно в памяти оживали счастливые дни детства, когда он с приятелями, такими же беспечными мальчишками, наперегонки заплывали в прудах.