Мама же не спешила ничего говорить, только ласково гладила ее по голове, по плечам. Аккуратно расплела волосы, и Марина только сейчас поняла, что голова раскалывалась из-за этих дурацких слез, а теперь легче стало. Провела по ее щекам, вытирая слезы.

С мамой было хорошо. Тепло. Даже спокойней стало, и горечь вдруг показалась не такой удушающей. Слезы потихоньку начали стихать.

- Он любит тебя, солнышко, - словно почувствовав, что она успокоилась, тихо проговорила мама, продолжая гладить ее голову. – Тсс, не спорь, Мариша, - попросила мама, когда она попыталась начать возражать. – Папа очень любит тебя. Ты даже не представляешь, как он хотел ребенка, и как радовался, узнав, что у нас будет дочь. – Тихо наклонившись, мама поцеловала ее в висок.

- Может и любил, раньше, - буркнула Марина, не желая успокаиваться. – Но сейчас я ему безразлична.

- Неправда, солнышко. Он любит тебя так же сильно, - мама так и не подняла головы, касаясь ее щеки своей. – Но папа лучше знает, что такое бизнес. Он прошел всю эту круговерть от низу до верху. Потому и считает, что тебе не стоит в это лезть. Девочки - они мягче, нежнее, ранимей, - словно подчеркивая последнее слово, мама еще раз нежно коснулась губами ее виска. – Ты сейчас очень расстроена, но, поверь мне, папа просто пытается защитить тебя. Ведь ты такая светлая, такая радостная, полна энергии и позитива – наше настоящее солнышко. И папа оберегает тебя так, как знает, как может, чтобы тебя никто не обидел. А бизнес – там столько всего… Тебе лучше и не знать, поверь мне.

Марина притихла. И даже попыталась обдумать все то, что мама сейчас говорила. Но обида все равно грызла изнутри.

- А Миша так не считает, - все еще ворчливо буркнула она, вздохнув.

- Миша, - судя по тону, мама улыбнулась. Еще раз поцеловала ее в висок и выпрямилась, но продолжала перебирать волосы Марины. – Вы с ним очень сдружились в последнее время.

Голос мамы звучал очень мягко, Марина подняла глаза впервые за все это время:

- Он не считает, что я не осилю бизнес, - ее собственный голос все еще звучал ворчливо. Ну точно, как у обиженного ребенка. – Он в меня верит, - снова повторила она.

- Верит, - мама, похоже, и не думала спорить.

Марина сама не понимала, что сейчас чувствует: внутри еще не угасли боль и обида на отца, но уже нахлынуло опустошение, как это всегда бывало после слез. И подумалось, что она уже несколько недель хотела поговорить с мамой. Не просто рассказать о том, что она у Миши в офисе узнала или что делала, на каких встречах присутствовала. Нет, Марина хотела рассказать о другом. О том, как ей было интересно с ним разговаривать. И что, по совсем непонятной причине, она вдруг стала стесняться Миши. И вообще поняла, что он очень интересный. И красивый…

- Он тебе нравится, да, солнышко? – еще нежнее спросила мама, похоже, и сама поняв, что творится с Мариной.

Она смутилась. Снова уткнулась маме в ноги. Сглотнула какой-то непривычный нервный комок, ни с того ни с сего перекрывший ей горло. И неуверенно кивнула.

- Нравится. Наверное. Ох, я не знаю, мама! – Марина вдруг резко перевернулась, испытав невыразимую потребность в каком-то движении. Ее вновь затрясло, только теперь иначе и совсем по иной причине. – Как это понять, мам? Нравится – это как? Я же его всю жизнь знаю, а никогда не замечала, что он такой… Такой… - Марина замолчала, неуверенно разведя руками. Она не могла подобрать слова, чтобы все это описать.

Привстала на матрасе, снова уселась. Скрестила ноги по-турецки.

- Какой, солнышко? – на лице у мамы играла все та же мягкая улыбка. И в глазах было одно понимание, никакого осуждения.

Это придало уверенности и смелости Марине. Мама ее точно не высмеет и не назовет глупой.

- Не знаю, мам, - Марина посмотрела на нее с надеждой, открыто показывая свою растерянность и то, насколько она сейчас нуждается в ее поддержке. – Он – классный! Просто лучше всех, действительно. По-настоящему. Во всем, - чувствуя, что краснеет, призналась она. – Даже не понимаю, почему раньше этого не видела.

Смутившись, Марина уставилась на свои подрагивающие пальцы.

Мама тихо рассмеялась, но без насмешки, по-доброму. Наклонилась и накрыла ладони Марины своими руками.

- Ты выросла, солнышко. Начинаешь взрослеть и понимать, что есть особенные для каждого из нас люди. Те, которые выделяются среди остальных. Даже если ты знаешь их очень давно. Просто ты внезапно понимаешь, что этот человек – для тебя ценнее, важнее… Ближе. – Мама наклонилась еще ниже и заглянула ей в глаза. – И это нормально, Мариша. Тем более, что Миша действительно очень хороший, интересный и необыденный молодой мужчина. К тому же он нам не чужой, и ты вполне могла почувствовать себя к нему ближе, чем к кому-либо другому. В этом нет ничего плохого.

- Правда? – Марина почувствовала себя немного уверенней.

- Конечно, солнышко, - мама обняла ее за плечи и притянула к себе. Поцеловала в лоб и ласково провела пальцами по щеке. – А как Миша к тебе относится, Мариша? Кроме того, что все рассказывает и верит в тебя? – с мягкой усмешкой, но не злой, поинтересовалась она.

Марина снова смутилась:

- Я не знаю, мам, - она немного растерялась. – Я не думала об этом. Если честно, я так боялась, что он заметит, что со мной что-то не так, и откажется учить, решит, что я как та идиотка, которая к нему лезла… Ну… - Марина шумно выдохнула. – Я не хотела, чтобы Миша так подумал, что я навязываюсь. Очень старалась ничего не выдать. И даже не думала, как он ко мне относится.

Марина даже занервничала, вдруг почувствовав, словно допустила где-то ошибку, не сделала то, что должна была.

- О, не волнуйся, Мариша, он никогда так о тебе не подумает. Миша же знает тебя очень хорошо, - мама отвела от ее лица волосы и посмотрела в глаза, видимо, поняв, что Марина испытывала. – И ничего нет страшного или предосудительного, что ты не заметила что-то, ты и не должна была. Хорошо, что в себе разобралась, я очень горжусь тем, что ты так рассудительно и достойно ведешь себя в такой непривычной ситуации, - мама подмигнула ей. – Это главное. С остальным давай разбираться постепенно, у нас ведь куча времени впереди, вот и будем делать шаг за шагом, договорились?

«Шаг за шагом». Эти слова мамы напомнили ей о торте, который, как она потом выяснила, придумала заказать Вера Михайловна. Но вот идея оформления торта – была Мишиной.

- Договорились, - тихо прошептала она, почувствовав какое-то облегчение, как это часто бывало после разговоров с мамой. Стало гораздо спокойней внутри. Вернулась уверенность в том, что она нужна и ее любят, несмотря ни на что. – Я люблю тебя, мам. Спасибо.

- И я тебя очень люблю, солнышко наше. И папа любит, честное слово, - мама крепко обняла ее.

Марина кивнула, обняв маму в ответ.


- Ты был слишком резок, Витя, - она наблюдала за тем, как муж медленно открыл бутылку с коньяком и налил себе на дно бокала.

В доме уже стояла тишина, давно наступила ночь. Марина, как надеялась Людмила, спала, успокоившись, но ей самой не давало покоя все, что сегодня случилось. Она очень любила мужа. И дочь обожала. И знала, что Виталий тоже боготворит их девочку. Только очень боится ее «испортить», впитав эту установку еще из своего детства. Видит Бог, Миле пришлось потратить бесчисленное количество времени, мягко «сражаясь» со свекровью и ее идеями о том, что детей можно только избаловать, показывая им свою любовь. Что лишняя ласка, объятие, поцелуй или доброе слово извратят и сделают ребенка неуправляемым. Мила помнила, как ее поразили такие убеждения будущей свекрови, когда она, неопытная и робкая студентка, приехала знакомиться с родителями однокурсника, которого любила до беспамятства. Помнила, как испугалась, поняв, что Витя действительно верит в эти глупости. И только благодаря мудрому и рассудительному совету своей мамы сумела не наделать глупостей, не спорить, а мягко убеждать.

Сколько лет она потратила на то, чтобы доказать Вите – он заслуживает ее любовь просто потому, что существует, что любит ее! И нет нужды добиваться сверхрезультатов, доказывать что-то ей. Она любит его. Просто его.

И, казалось, ей это удалось. Они научились жить спокойно, просто любить друг друга. И как же они хотели ребенка, год за годом мучаясь и страдая после каждой неудачной попытки! Но все равно любили друг друга. А еще Мила помнила, как однажды ночью, сидя рядом с ней в темной и обшарпанной больничной палате, после очередного выкидыша, успокаивая ее, Витя поклялся, что у них будет ребенок. И он сделает так, что они сумеют себе позволить любое лечение и самые лучшие условия для нее, Милы.

Бог свидетель, ее любимый сдержал свое слово. Он работал как проклятый, тратя на бизнес и свою фирму больше времени, чем, кажется, вообще существовало в сутках. И с каждым месяцем, с каждым годом они становились все обеспеченней. А врачи, которых они посещали, все опытней и дороже. Это дало результат - однажды Мила сумела не просто забеременеть, но и выносить их дитя. И она не могла бы сказать, кто из них был счастливей, когда впервые увидел Марину: она или Витя. Ее муж действительно обожал их дочь. И обеспечил их всем. Не просто необходимым, а всем, что только можно пожелать.

Только в процессе этого он изменился. И стал другим. Нет, Мила не сомневалась в любви мужа к ней. Просто…

- Это блажь, Мила. Ей нечего делать в бизнесе, и чем раньше Марина это поймет, тем для нее же лучше, - Витя поднялся и прошелся по кабинету. Остановился у камина, в котором сейчас не было огня. – Бизнес в нашей стране - не то место, где Марина должна быть.

Виталий отпил коньяк, а Мила промолчала, не торопясь говорить.