Почему бы им не написать о Большом Эдике, умевшем рассмешить пеструю компанию детей и подростков забористым анекдотом или своими диванными проделками с Любкой?

Почему бы им не написать про Косого, бежавшего с родителями из Грозного, но добравшегося до Москвы в одиночестве, потому что родителей на одной из пустынных дорог расстреляли бородатые люди в камуфляже? Косому было тогда семь лет. Он ходил во второй класс. Теперь он умел читать только по слогам, а считал хорошо лишь деньги.

Почему бы им не написать о братьях Жорике и Писюне? У них была бабушка и своя комната, они учились музыке и читали книги. Потом бабушка умерла, а квартирой завладела ее сестра. Она же сочла, что старость и молодость несовместимы. По крайней мере, ее собственная старость. Братья попали в интернат — мир чуждый и безжалостный к тем, кто каждый день на обед получал домашний суп, а на десерт кусок пирога, кто привык к любви и заботе. Меньшого Писюна там так напугали, что он частенько просыпался в собственной луже. Улица показалась братьям привлекательнее детского дома. Им нужны были свобода и чувство собственного достоинства.

Почему бы им не написать о Чукче? Прозвали его так за раскосые глаза, хотя он был отпрыском русской девушки и китайца, учившегося в университете. Когда он родился, русская мама даже не захотела его увидеть. Она оставила сына на попечение государства. Так началась кочевая жизнь Чукчи по ледяной тундре людского равнодушия. Чукча сделался хитрым, молчаливым и ловким малым, любившим повторять при особом расположении духа, когда живот был полон, а из заначки доставалась дорогая сигарета: «Моя твоя яйца оторвет и глазом не моргнет. Спорим?». К чему говорились эти слова, где он их слышал и зачем повторял, никто не мог понять. Может быть, просто подыгрывал своей кличке, при этом предупреждая, что он только на вид бесхребетный, глупый недотепа, но не на самом деле.

И почему б им не написать о Викторе Герасимовиче, которого милиционеры и строгие тетки однажды забрали из полупустой, грязной комнатки, где он жил с матерью? Мать, лежавшая под ворохом тряпья на постели вместе с сожителем, даже не поняла, что от нее хотели все эти люди. Она прикрывалась и бормотала матерные ругательства. Она хотела, чтобы ее оставили в покое. Витя же, голодный и испуганный, спрятался под стол. Но его вытащили оттуда и увезли. Он только помнил, как кричал что-то жалостливое и отчаянное.

Почему не написать о том, как он начал учиться жить? Жить так, чтобы не заработать «темную» ночью, не получить по «воздушной почте» наполненный водой презерватив, который, падая, разбивался на твоей постели, моментально пропитывая насквозь казенные одеяла, простыни и матрац. Последнее было унизительнее всего, так как следом за удачным попаданием обязательно начиналось улюлюканье и обидные замечания по поводу кое-чьего неудержимого энуреза, а потом приходилось всю ночь лежать, сжавшись, на том месте кровати, которое меньше всего пострадало от воды. Витек научился жить среди бессознательной жестокости, как живут растения: кто успел ухватить солнечный луч, расправить первым листочки, выпить последнюю капельку воды, вытянуться, тот и выжил, не потерял уважения к себе и среди себе подобных, не стал чмориком. Или просто чмом, тормозом, соплей, которую ничего не стоить растереть по земле.

Но красочный журнал, пахнувший рекламной косметикой, ничего не писал по этому поводу. Вряд ли его интересовали такие подробности из жизни простых пацанов. «ТУШЬ 24 ЧАСА ИЗ СЕРИИ КОЛОР ПРУФ ОТ МАРГАРЕТ АСТОР НА ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ СОХРАНИТ ВАШИ РЕСНИЦЫ ДЛИННЫМИ И ГУСТЫМИ» — вещало издание на 59 странице, словно это был ответ на все вселенские проблемы.

Витек зашвырнул журнал в дальний темный угол. Перевернулся на спину, закинув руки за голову.

Что теперь? Он вернулся, но что дальше? Податься к вокзалам? Или на один из рынков? Может, там удастся встретить знакомых пацанов? И что? Его не было три года, а за это время многое могло измениться. Не могло не измениться. Витек чувствовал это, как животные чувствуют угрозу землетрясения. На территориях вечно менялись лидеры. А если так, то надо было снова завоевывать свое место в драках. Нет, драк он не боялся. Просто он чувствовал себя… повзрослевшим, что ли. Именно это его беспокоило всю дорогу домой. Он видел другую жизнь. Он жил в чистой комнате, мылся в душе почти каждый день. Ему нравилось ощущение стабильности, покоя, но именно эти чувства Витек принимал за слабость и всячески им сопротивлялся. С такими чувствами нельзя жить на улице, нельзя жить одним днем, радуясь перепавшему от взрослых чмориков заработку. Теперь он понимал, что возвратиться от приемных родителей в этот грязный подвал — то же самое, что с большого, классного велика пересесть на трехколесный детский велосипедик.

Была и другая сторона медали — будущее. Будущее, скрывавшееся за далеким жизненным поворотом. Периши вечно втемяшивали своему Тейлору, что он должен хорошо показать себя в колледже, чтобы иметь возможность поступить в университет. Они говорили, как он должен устроиться в жизни. Слушая их, Витек криво усмехался. Но теперь ему было не до смеха.

Что дальше?

Он достал из кармашка джинсов аккуратно сложенную бумажку.

«Samanta_Rt@brit.uk»

«Ее электронный адрес в Сети. Можешь написать ей. Если захочешь. Она сказала, что будет рада получить от тебя послание. «Он милый и, как мне кажется, одинокий», — вот ее слова. Я помогаю Саманте в пересадках уже второй год и не помню, чтобы она о ком-нибудь так отзывалась. Напиши ей. Мой тебе совет. Ведь никогда не знаешь, где и когда найдешь друзей», — вспомнились слова аэропортовской тетки.

Хорошо говорить «напиши»! Он и компьютер-то знает только по части игр. Ходил как-то с пацанами несколько раз в компьютерные клубы поиграть. Все остальное для него — темный лес. Что-то слышал, о чем-то жадно читал из обрывков газет.

А что ждало его впереди? Без образования, без работы? Вот такие подвалы да мешок с клеем «Момент» на голову? Грязь и холод?

Витек крепко зажмурился. Он не хотел думать об этом. Не хотел заглядывать в ТАКОЕ будущее. Потому что оно было неправильным. Не таким, о котором мечтается. А о чем он мечтал? О чем они все мечтали и говорили? Если припомнить, то все о тех же деньгах, а также о машине, квартире, шикарной бабе в шубке. Этот мотив всегда всплывал, когда они просматривали добытые красочные журналы.

«Во-во! Я такую «тачку» хочу! — орал восторженно Большой Эдик, указывая на роскошную «хонду», сверкавшую на странице автомобильного журнала, словно драгоценный камень. — И такую «телку»! — тут же из кипы извлекался другой журнал. — Ух, какая самочка! Я бы ей вдул! Эй, Чукча, ты бы такой вдул?»

Все смеялись, потому что пара — мурзатый, узкоглазый, низкорослый Чукча с потрескавшимися губами и блондинка сказочной красоты из рекламы косметики «Lumene» — казалась такой же невозможной, как скатерть-самобранка или сапоги-скороходы. Они смеялись над Чукчей, но их смех рикошетил по ним самим, включая Эдика. Сказка была на страницах вот таких журналов, на экранах телевизоров, а они существовали в реальном мире, в котором имелась своя жизненная правда, свои правила и свои окончательные точки.

Что ждало их в этом мире? Вечное бегство, мимолетные удовольствия, кражи, драки. Итог — детский дом или колония. И опять по новому кругу.

Четкие, яркие, откровенно безжалостные мысли, которые Витька до сих пор не посещали, захватили его мозг в отчаянный плен. Он и хотел бы вернуть все назад, как было, но два с половиной года в семье Перишей сломали в нем непоколебимую убежденность в правильности своего существования.

В сильном волнении Витек спрыгнул с дивана и выкрутил горячую лампочку из патрона. В темноте снова лег на диван.

Сон мог помочь. Хотя на сей раз Витек не был в этом вполне уверен.

* * *

Тимофей поднялся на нужный этаж и застал привычную неторопливую атмосферу в офисах «Органа-Сервис». Проходя по коридору, он осторожно вытащил из сумки сетчатую тару с нетерпеливо копошащимися внутри тараканами, прекрасно себя чувствовавшими на хлебе и отварных яйцах, которыми все это время их подкармливал Тимофей. Стараясь не обнаружить своего преступления, он открыл крышку и вытряхнул усатых соотечественников перед приемной Бархатова и двумя кабинетами рядом, после чего с комфортом устроился в креслах у окна. Слишком долго ждать не пришлось. Первый женский вопль донесся из двери с табличкой «Отдел маркетинга». Еще через пять минут женщины, морщась от отвращения и испуга, начали собираться в коридорах.

Да, тараканов мало кто любит, но уж женская ненависть к ним не сравнится ни с какой другой.

Понаблюдав за эффектом, Тимофей спустился вниз, к машине, которую снова пришлось одолжить у Димки.

Сидя в машине, Тимофей ждал. Визитки, которые он разбросал по всем офисам «Органа-Сервис», должны были «выстрелить». Визитки же сообщали, что некая фирма «Комбат К°» предлагает свои услуги всем, кто страдает от домашних насекомых. Визитку украшал рисунок злобного таракана с накинутой на шею петлей (шеи у настоящих тараканов Тимофей не разглядел, но ведь должно же на что-то сгодиться воображение). Таракан на рисунке вывалил язык и готов был вот-вот отдать концы.

Через одиннадцать минут подал сигнал его сотовый телефон, номер которого он собирался сразу же поменять.

— Фирма «Комбат К°» слушает, — ответил он бодрым голосом менеджера солидной фирмы.

— День добрый, — прорезался в трубке робкий женский голос. — Скажите, вы уничтожаете тараканов?

— Тараканов, муравьев, грызунов. В любые сроки и с гарантией, — сообщил полуправду Тимофей. Полуправду потому, что такой фирмой он, конечно, не являлся, но жидкость, приготовленная им из порошка, купленного в обычном хозяйственном магазине, обещала полную победу над насекомыми.

— Не могли бы вы к нам приехать? У нас тут целое нашествие. Ужас какой-то!