Вернувшаяся со смены Вероника Анатольевна обнаружила на диване голодного и мокрого внука, а на столе – записку. На мятом листке, наспех выдернутом из блокнота, Лиля с ней попрощалась, предложив не искать и не скучать.

Виктор несколько обалдело покрутил в руках это послание, потом длинно нецензурно высказался и посмотрел на спящего ребенка.

– Я ему молока магазинного дала, с водой, – робко отчиталась Вероника Анатольевна. – Не сообразила, смесь надо было купить, да?

– Это вы меня сейчас спросили? – попытался пошутить Витя, но шутка не удалась. Обоим было жутковато и неловко: матери за то, что воспитала такую непутевую дочь, а Вите за то, что он стал невольным виновником появления в их жизни этого бутуза, неслышно дышавшего крохотным носом.

– Он живой хоть? – на всякий случай поинтересовался новоявленный папаша. – Что-то не сопит даже.

– Что ж ему – храпеть? – резонно возразила бабушка. Увидев, что парень отнесся к крохе без негатива, она приободрилась. – Кстати, поздравляю тебя!

– Я вас тоже! – с сарказмом парировал Виктор, но, увидев, как женщина тут же смешалась и затравленно уставилась в пол, добавил: – Отмечать не будем. Некогда. Решать надо.

– Надо, Витенька, надо! – залебезила Вероника Анатольевна.

– Ладно, спи, Гришаня, – вздохнул молодой отец и почесал затылок, пытаясь простимулировать мыслительный процесс. Определенно надо было что-то делать.

– Гришенькой назовем? – умилилась бабушка. – Как ты здорово придумал.

Витя устало вытерпел этот откровенный подхалимаж. Что-то ему подсказывало, что в сложившихся обстоятельствах она не стала бы спорить, назови он сына хоть Акакием, хоть Ахлбеком.

Документы ребенку делали долго и мучительно, поскольку никаких бумаг Лиля не оставила, а выяснить, где именно и при каких обстоятельствах появился на свет Григорий Викторович, не получилось. Жить они стали в квартире Ники, Витину сдали, чтобы не умереть с голоду, потому что бабушке пришлось уйти с работы. Витя учился изо всех сил, работал вечерами и ночами: писал сокурсникам рефераты и подрабатывал грузчиком на станции. В город на лекции он ездил на электричке зайцем, экономя на билетах: два с половиной часа туда и два с половиной – обратно. Времени ему было жаль, поэтому через пару месяцев таких поездок он устроился ночным сторожем на стоянку, получив таким образом бесплатное место для ночлега в городе.

К тяготам парню было не привыкать, а осознание того, что он теперь в ответе за сына, и вообще – у него есть семья, почти настоящая, нормальная, как у всех, придавало сил.

Сначала они ждали, что Лиля вернется, потом долго спорили, что сказать Грише, когда он однажды спросит про маму, и, наконец, смирились с тем, что Лиля в их жизни уже никогда не появится.

– Была бы жива, хоть позвонила бы, – сказала однажды Ника.

Говорить об этом не хотелось, поэтому Виктор угрюмо отмолчался. Он тоже был уверен, что мать его ребенка давно уже на том свете, учитывая ее пустую голову, тягу к авантюрам и разгульный нрав.

Время шло, Виктор устроился на хорошую работу, стал нормально зарабатывать и окончательно перебрался в город, купив квартиру. Ника все тянула с переездом, говоря, что ребенку нужен свежий воздух, а в райцентре неплохая школа. На самом деле она чувствовала вину, всегда, все эти годы, поэтому надеялась, что Витя устроит свою жизнь, а уж Гришу она сама воспитает. Чужой ребенок может стать помехой в семье, да и самому внуку придется несладко с мачехой, а тут все же родная бабушка.

Судьба никогда с нами не советуется, готовя пакости. Она редко ставит на жизненном пути предупредительные знаки, не особо заботясь о том, чтобы очередной ее протеже не вылетел с дороги на крутом вираже.

Едва только в жизни Вити появилась Лерочка, чему Ника искренне обрадовалась, как случилось непредвиденное. Вероника Анатольевна заболела, да так, что пришлось уезжать на «Скорой», оставив напуганного Гришу с соседкой. Все оказалось серьезнее, чем она надеялась. Требовалась операция и огромные деньги на лечение. Виктор тут же сорвался и приехал. Нику он, как только позволило ее состояние, перевез в городскую клинику, сына забрал к себе.


– Вы знаете, Лерочка… – Вероника Анатольевна тщательно и осторожно подбирала слова. – Он ведь потрясающий человек. Очень порядочный, честный…

– А что ж он, такой честный, про ребенка мне не сказал! – выпалила Лера. От растерянности и обилия информации она совершенно опешила и не знала, что говорить. Она даже не знала, как ко всему этому относиться!

– Ну, иногда у людей бывают секреты, которыми очень сложно поделиться сразу, – понурилась хозяйка, ощутив недовольство в Лерином голосе.

– Ничего себе – секрет! – возмутилась Лера. – Ребенок – это… это… Это живой человек! Это же очень важно! А секрет – это ерунда какая-то, зарытая на заднем дворе, и провинность, совершенная в детском возрасте. Вот я бы…

– Не зарекайтесь, – покачала головой Ника. – Никогда не зарекайтесь. Нам не дано знать, как бы мы повели себя в той или иной ситуации. Мы всегда знаем, как надо поступить, но не всегда в состоянии поступить правильно.

– Но мы же заявление подали! Разве это «сразу»? Он скрыл от меня самое важное!

– Не скрыл, а просто не успел сказать. Может быть – смалодушничал. А что? Если бы Витя сказал про сына, что-то изменилось бы?

– Да уж изменилось бы! – в бешенстве выкрикнула Лера. – Ему тогда не пришлось бы скрывать, что он к вам поехал! И я не сходила бы с ума все это время!

– Каждый может совершить нечто, за что ему потом бывает очень стыдно. Изменить ничего уже нельзя, но ведь можно попытаться получить прощение и начать все сначала, разве нет? – печально улыбнулась Ника. – Ведь вы не так долго ждали его, правда?

– Что значит – не так долго? – оторопела Лера. – И почему я вообще должна была его ждать, если он отменил свадьбу и пропал! Он ведь даже не звонил мне ни разу!

– Сначала просто не мог, ему некогда было в первые дни. Да у него еще трубку украли в первую же ночь, когда он у реанимации дежурил. Представляете, поставил заряжать снаружи, а ее украли. У нас больничка-то сельская – все двери нараспашку. С поста звонить не позволили, а домой он забегал только за вещами, поздно совсем, звонить стеснялся. Я-то совсем плохая тогда была. Думала – не вытяну. Он ведь от Алеши все узнал.

– От Алексея? Что узнал? – насторожилась Лера.

– Что у вас другой появился. Витенька ему дозвонился, попросил вам цветы купить от него, передать, что пока связаться никак не получается, но все в порядке. А что он еще мог сказать? Мы же не знали, сколько мне осталось и как вообще все потом будет. Алеша ему все и рассказал.

Лера словно зачарованная смотрела на Веронику Анатольевну и раскачивалась. Мысли медленно набирали ход, складывая мелкие детали запутанного паззла в одно полотно, приобретали законченную форму и, наконец, понеслись с бешеной скоростью, словно разогнавшийся под горку паровоз.

– И что? – Лере казалось, что это все дурной сон. – Витя вот так просто взял и поверил?

– А почему нет?

– А почему да?! Вот я бы… – Но тут Лера осеклась, некстати вспомнив, что сама замечательно поверила в байку о жене, семье и криминальном промысле любимого. В том, что Виктор все же был любимым, она уже не сомневалась, потому что ощущение счастья возвращалось, словно солнце, встающее над лесом и прорезающее светом плотный сумрак непоправимости произошедшего. Все можно исправить. Еще непонятно как, но точно можно. Да, они оба не прошли эту проверку, но ведь второй шанс дан. Или нет?

Лера потерла виски и закрыла лицо, уткнувшись в ладошки.

– Вы плачете? – донесся до нее обрадованный голос Ники.

– Нет, я думаю, – прогундосила Лера. Она и правда пыталась сформулировать вопросы, которые обязательно следовало задать, пока не пришел Виктор. Чтобы все встало на свои места.

– А скажите, Алексей давно с Витей дружит?

– С детства, – с теплотой улыбнулась Вероника Анатольевна, видимо, вспоминая это самое детство и двоих сорванцов, выросших на ее глазах.

– И что? Им было что делить?

– Делить? – изумилась Ника. – Почему вы спрашиваете? Нечего им было делить.

– Странно. Дело в том, что, во-первых, никого у меня не было. Леша другу своему закадычному соврал. Во-вторых, он сам пытался за мной ухаживать. А в-третьих, он мне дал понять, что Витя аферист.

– Да нет! Этого не может быть! Лерочка, вы что-то не так поняли!

– Мы все так поняли, к сожалению. Более того, Алексей сказал, что у Вити есть жена, сын и что он давно промышляет отъемом денег у одиноких барышень.

– Каких денег?

– Та сумма, которую он привез, была взята у меня. В долг. А теперь представьте, что я должна была думать, если мой жених накануне свадьбы исчезает с моими деньгами, а через некоторое время появляется его друг, начинает сочувствовать и даже вроде как оправдывать этот поступок тяжелым детством?

– Глупость какая. Этого не может быть.

– Да что вы говорите! Так ведь мне еще и жена Витина звонила, просила оставить их в покое и сочувствовала моей дурости!

– Какая жена? Нет у него никакой жены! – Вероника Анатольевна вдруг посерела. – А вдруг это Лиля?

– И что? Мне должно полегчать?

– При чем тут вы? Гришеньке уже одиннадцать лет. Вдруг она что-то затеяла? Вдруг она жива? А мы ребенка травмируем опять! Ему сказали, что мама умерла. Вы представляете?

Про ребенка Лера подумала в последнюю очередь. Вообще этот Гриша становился все реальнее и реальнее, вторгаясь в Лерочкину жизнь, а она была не готова заботиться о чужом ребенке. Даже не то что не готова, а просто не представляла, что и как делать. И вообще она и своих-то детей еще заводить не планировала, а тут целый великовозрастный Гриша. Какие они бывают в одиннадцать лет-то? Небось лоб здоровый с густым басом, прыщами и переходным возрастом.

– Я ничего не понимаю в детях, – призналась она наконец и тоскливо взглянула на Нику. – А где этот ваш Гриша? В смысле – наш Гриша.