Ну, ничего себе! А он как-то упустил тот момент, что целый месяц.

Барташов немного хорохорился и слегка нервничал, когда позвонил в дверь незнакомки с фантастическим именем Мира… а когда она открыла, как-то сразу расстроился, словно обманулся в своих ожиданиях.

А он и обманулся.

И от чувства досады на самого себя за все эти глупые фантазии, которые зачем-то насочинял, от разочарования, он стоял и рассматривал ее самым неприкрытым образом.

Не красивая. Ни разу!

Никакой изысканности и уж тем более роскоши и шика, которые он так ждал…

А тут! Пигалица какая-то! Невысокая, наверное, и до метра шестидесяти недотягивает, худая, мальчишеская фигура. Какой там бюст! Нет, грудь у нее все же присутствует, но небольшая, правда, угадывалась ее прекрасная форма. Но размер явно подвел.

Вообще-то не уродина, бесспорно очаровательная, типаж вечной девочки, жизненное амплуа – эдакий очаровательный, в чем-то беспомощный, трогательный ребенок.

Абсолютно не его типаж. Вот совершенно. Ни разу! Девушки, усиленно косящие под незрелых малолеток, мелкие и субтильные до истощения, никогда не интересовали Бартошова.

А у этой личико сердечком в обрамлении русых, кучерявых локонов стильной стрижки до плеч с такими прядками разной длины. Острый подбородочек, по-детски припухлые губки, маленький носик и большие, выразительные, темно-синие глаза, внешними уголками опущенные вниз, как у трагических актрис немого кино прошлого столетия.

Вообще зашибись! Детский сад какой-то. Впрочем… Ого!

Барташов чуть не покраснел, столкнувшись с ее прямым ироничным взглядом, никак не монтирующимся со всем этим ее беззащитно-детским, трогательным обликом, и только тогда осознал, что уже достаточно долго и беззастенчиво ее рассматривает, а девушка сразу же поняла все его мысли и это его почти неприкрытое разочарование ее внешностью.

Вот все поняла и едва заметно улыбалась.

А ведь ее глаза похожи на Петькины, вдруг удивился Андрей!

Ну, точно. Надо же!

И эта схожесть ее глаз с глазами его сына примирила его и с ней, и с глупейшей ситуацией, в которую он сам себя невольно загнал, и со всеми его несбывшимися ожиданиями.

– Проходите, Андрей Алексеевич, – пригласила девушка, давая ему дорогу, и предупредила: – Петенька уже спит. Но, думаю, вы об этом догадались.

– Вы как-то совсем иначе звучали по телефону, – будто даже упрекнул он ее, проходя в прихожую.

– Это моя работа, – улыбнулась девушка, закрывая за ним дверь.

– Вы психолог МЧС или успокаиваете буйных больных в неврологической клинике? – не очень удачно, от досады на самого себя, пошутил Барташов.

– Нет, – продолжала улыбаться девушка. – Я актриса театра кукол. А голос – это мой инструмент. – И пригласила еще раз: – Проходите. Вы, наверное, хотите проверить, как там Петя?

– А как Петя? – посмотрел он на нее.

– Конечно, сильно испугался, когда с бабушкой случилась беда и ее увезли, а он остался один. Но вроде мне удалось его отвлечь и успокоить, по крайней мере после того, как поспал днем, он не выглядел испуганным и вел себя, как обычные дети.


Она возилась на кухне, когда услышала, как Петенька, проснувшись, позвал бабушку, и побежала в спальню, чтобы малыш не успел испугаться, спросонок не сообразив, где находится.

– Привет! – радостно улыбалась она ему.

Он сидел на кровати такой замечательно розовый ото сна, в самой маленькой футболке, что она смогла отыскать в своем гардеробе, разумеется, оказавшейся для него большой и длинной, она даже спустилась с плечика аж до локтя.

– А где бабушка? – озабоченно спросил ребенок.

– Бабушка в больнице, ты же помнишь? – сев на кровать, пересадила его к себе на колени Мира и погладила по голове. – Сейчас врачи бабушке помогают, и скоро она снова будет с тобой. А пока мы тебя переоденем и пойдем съедим что-нибудь вкусненькое с теплым компотом. Хочешь?

– Хочу, – отчего-то тяжело вздохнул Петька и традиционно сильно кивнул в подтверждение своих слов.

На вкусненькое к компоту пошла морковная зраза с грибами, которую он уплел с большим аппетитом, так она ему понравилась, и компот весь выпил. А потом Петька вытер тыльной стороной ладошки рот и потребовал разрешенный ему час мультиков после дневного сна.

Получил, как и положено.

Пока он спал, Мира продумала, чем занять и заинтересовать ребенка, поэтому после просмотра мультиков в соответствии с ее планом они отправились гулять в небольшой сквер недалеко от дома, в котором имелась неплохая детская площадка.

Вот где ребенок выплеснул всю накопившуюся и не растраченную за день энергию, да с таким энтузиазмом, что Мира и не ожидала.

Мгновенно перезнакомившись с другими детками на площадке, Петя и еще трое мальчишек сразу же скорешились и принялись мотаться по всей площадке с радостными криками, догоняя друг друга, лазая по всем горкам и лестницам, соревнуясь и играя в какие-то только им ведомые игры.

Словом, физической нагрузки парень добрал с лихвой.

Вернувшись домой, они перекусили, условно «вместе» вымыли и убрали посуду, и Мира стала учить Петьку делать самые простенькие оригами из цветной бумаги, а из тех фигурок, которые у них получились, они разыграли целый спектакль с принцем, принцессой, со злодеями и даже каким-то «спецназом», который придумал Петюша.

После «театральных» страстей Мира затеяла готовить «правильные» пирожки с разной начинкой: картошкой и грибами и с капустой в бездрожжевом тесте из настоящей свежемолотой муки, которую покупала у одних продвинутых в здоровом питании парней на рынке. Петька вертелся рядом, задавал кучу вопросов под руку, «помогал» перемешивать начинку, «снимая» пробу. Потребовал участия в лепке и, стоя на перевернутом пластмассовом ведре у стола, укутанный в цветастый передник до подбородка, увлеченно собирал доверенные ему пирожки, старательно защипывая края, высунув от усердия язычок.

И потом все прибегал на кухню, садился на корточки и заглядывал в окошко духового шкафа, пока пирожки пеклись.

И ел их за ужином и все повторял с серьезным видом, явно копируя кого-то из своих родных:

– Какая вкуснота!

Он говорил без умолку, задавал кучу вопросов, рассказывал про бабушку, папу и загадочную Костатину, всего пару раз упомянув вскользь маму. Облазил всю квартиру, проверил, потрогал и попробовал на прочность все заинтересовавшие его предметы и вещи. И к вечеру так умаялся, что, стоило Мире только начать рассказывать ему сказку, которую она придумывала на ходу, практически сразу заснул у нее на руках.

Переодев парня все в ту же футболку, в которой он спал днем, она уложила малыша с одной стороны на своей большущей кровати, устроив на краю что-то вроде баррикады из подушек, на всякий случай, чтобы не свалился во сне.

И отправилась в кухню попить чаю и отдохнуть.

Вообще-то умотал! Честно. Укатал просто. А если учесть, что у нее сегодня и утро было не сказать чтобы спокойное, и спектакль она отыграла, да еще по лбу засадила себе в очередной раз башмаком куклы.

Они с этой куклой друг другу сразу не понравились, не сошлись характерами. Так бывает. Куклы они же как люди: у каждой свой характер, свой темперамент, хоть верьте, хоть не верьте.

М-м-да, что-то с этим надо делать, определенно она уж в третий раз от нее получает: то башмаком, то головой кукольной ударяется. Кстати, тоже один из поводов поменять театр.

Завалиться бы спать рядом с Петькой, помечтала Мира и вздохнула: нет, придется дождаться его папеньку.

Обещались приехать.

Мира усмехнулась. Наверняка этот папенька нафантазировал себе прекрасную паву, услышав ее грудной, низкий, обволакивающий голос по телефону. Сто пудов!

Это всегда срабатывает. Всегда. А потому, что люди живут в плену собственных жестких и довольно примитивных стереотипов и предсказуемо реагируют на обстоятельства.

Речевой аппарат Миры был совершенно уникальным, и каких только чудес не могла вытворять она своим голосом, с удовольствием пользуясь этим в рабочих и в личных целях.

И еще ни разу не было так, чтобы мужчины любого возраста, от пубертатных прыщавых, задиристых подростков до глубоких дедулек, не купились бы на эти бархатные тона сексуальной дивы, предаваясь своим мужским фантазиям, когда она разговаривала таким вот эротичным тембром.

Интересно будет посмотреть, как отреагирует этот правильный отец на ее внешность, так не совпадающую с ее голосом.

Она хмыкнула, представив себе приблизительно эту картину, и решила усилить эффект, для чего прошла в ванную и смыла с лица пусть и легкий, но все же макияж. Пусть будет натюрель.

Натюрель, похоже, папеньке Петруши не понравился. Определенно.

Выражение лица у него сделалось настолько разочарованным, когда он пристально с ног до головы рассматривал ее, что в какой-то момент Мире подумалось, что он не удержится и отчитает ее за грубый обман. Но папенька сдержался.

А Мире пришлось поджать губки, чтобы открыто не рассмеяться над его негодованием, и она рассматривала его столь же долго, пристально и внимательно, как и он ее.

Чуть выше среднего роста, спортивная, подтянутая фигура и достаточно обыкновенное лицо. Нет, интересный мужчина, и даже привлекательный, без сомнения, но ничего выдающегося – серые глаза, правильные черты лица, подбородок, правда, такой… волевой, и сжатые губы выдают в нем человека с сильным характером. Вообще-то непростой характер в этом мужчине чувствовался сразу, с первого взгляда, от него исходила некая особая энергия.

«Да и бог с ним, – решила Мира, – что его разглядывать: мужчина и мужчина, с характером там, без характера, мое-то какое дело».

Он шагнул в прихожую, от неловкости и раздражения не очень удачно пошутил, и в этот момент Мира увидела и поняла, что он совершенно замучен. Вымотавшийся, уставший мужик, который держится на ногах только силой воли, зная, что его заботы на сегодняшний день еще не закончились и надо как-то продержаться до их полного завершения.