Теперь, каждый вечер возвращаясь с работы, Андрей заставал «картину маслом», наблюдая, как Мира с Петькой лазают на четвереньках по этим картам, сначала рассматривая страну на политической карте, а после переползая и выискивая ту же страну на географической.

Он переодевался, Мира кормила его ужином, и Барташов присоединялся к семье, с удовольствием увлеченно ползая вместе с ними.

Уже через месяц Петька знал практически все страны наизусть, а вскоре стал осваивать еще и их столицы, а Барташов ворчал для порядка, как вожак стаи:

– Когда мы этот половой интернет уже уберем?

Но вскоре в доме появился инженерный конструкторский набор, и освобождение пола, как учебного полигона, отодвинулось на неизвестный срок.

Этот конструктор Барташов буквально выпросил у организаторов на выставке достижений науки и промышленности, где он демонстрировался как один из возможных побочных продуктов производства для системы развития детского творчества. Такой уникальный набор, включавший в себя уменьшенные, но вполне рабочие копии огромного количества и разнообразия инструментов, всевозможных крепежей и различных конструкций, которые требовали сборки, и даже маленькие детали моторчиков.

Конструктор Андрей заполучил, купив у устроителей, и отец с сыном теперь вечерами лазали поверх расстеленных карт и увлеченно конструировали механизмы – оторвать обоих от этого занятия было невозможно. И Мира, посмеиваясь, приносила еду в комнату, осторожно ставя ноги, чтобы не наступить на разбросанные по всему полу детали, пробиралась к журнальному столику, накрывала на нем ужин и призывала мужчин.

– Ужин в полевой стан для тружеников-механизаторов подан!

Им очень весело и интересно жилось, может, потому, что они только начали жить вместе и все было внове и обостренно-радостно чувствовалось, а может, им необычайно повезло и это навсегда, – неизвестно, но сейчас они были втроем как одно целое и чувствовали себя одним целым, и им было так хорошо от этого.

А тут эта напасть, откуда не ждали! Из, блин, городу Парижу нарисовалась!

– Нет, – закончила свое пламенное выступление Мира. – Я категорически против. И вообще, давай спросим у самого Петьки!

– Ты же знаешь, что он ответит, – пожал плечами Андрей.

– Вот именно! – подхватилась она второй волной возмущения. – Может, стоит прислушаться к ребенку и делать так, как лучше будет для него?

– Вы ругаетесь! – вбежал в кухню перепуганный и ужасно расстроенный Петька и подскочил к отцу. – Нельзя ругаться!

– Нет, нет, что ты, – поспешил успокоить его Андрей, подхватил на руки, поставил на стул перед собой и объяснил: – Мы не ругаемся, Петруша, а спорим. Это когда люди что-то объясняют друг другу о каком-то деле или явлении и у каждого из них есть своя точка зрения на предмет спора. И каждый старается доказать, что то, что он знает и думает об этом деле или явлении, – единственно правильно. Но умные спорщики прислушиваются к аргументам и других людей, – он посмотрел назидательным взглядом на Миру и снова на сынка, – и находят какой-то консенсус.

– Не надо косесус, – покрутил отрицательно головой сильно взволнованный ребенок и попросил: – Пусть у вас одно зрение будет у каждого.

– Ну, чего ты испугался, Петюш? – спросила его ласковым голосом Мира. – Подумаешь, спорим, ерунда какая.

Петька вдруг, что-то вспомнив, шустренько сполз со стула, подбежал к ней, ухватил за ладошку и посмотрел на нее, запрокинув голову вверх.

– Ты волнуешься? – спросил он растревоженно.

– Немножко, – улыбнулась ему Мира. – Скорее переживаю.

– Тебе нельзя! – серьезно заявил он.

– Почему? – не понял Барташов.

– О, кстати! – обрадовалась Мира, выставив указательный палец вверх для усиления момента. – Мне нельзя волноваться. Все! Петька никуда не едет.

– А куда мне надо ехать? – спросил малыш, перестав так уж сильно переживать и пугаться, но еще настороженно.

– Давай у него и спросим, – предложила Мира Андрею. – Поставь его снова на стул.

– Почему тебе нельзя волноваться? – поинтересовался Барташов, подхватив сына и водрузив его на стул.

– Да ерунда, – отмахнулась Мира, подошла к ребенку и спросила максимально мягким голосом: – Петенька, приехала твоя мама.

Петька посмотрел удивленно сначала на отца, потом перевел недоуменный взгляд на Миру и вдруг звонко рассмеялся. – Ты же вот она. Куда же ты приехала?

– Я-то вот она, но приехала твоя вторая… – запнулась она и посмотрела на Барташова.

– Не Мира, – вступил тот в разговор. – Приехала твоя мама Элла из Франции.

Петька смеяться перестал и посмотрел на них опасливо, ожидая какого-то подвоха.

– И она хочет провести с тобой какое-то время, – перехватила у мужа эстафету разговора Мира. – Пожить вместе с тобой в Москве у нее дома. Может, неделю, может, больше. Понимаешь?

Петька смотрел на них, и на его личике явственно проступило выражение испуга и неверия. Губки вдруг сжались, опускаясь уголками вниз, подбородочек задрожал, глаза тут же наполнились слезами. Он сложил ручки вместе, прижал к груди и спросил:

– Вы меня хотите ей отдать? – и задохнулся от такой страшной мысли. – Совсем отдать?

– Да ты что! – ринулась к нему Мира, обняла, прижала к себе, чуть отодвинулась, вытерла текущие слезки и твердым строгим голосом заявила: – Мы никому, никогда в жизни тебя не отдадим ни за что на свете! Ты наш самый любимый и самый нужный мальчик! – И улыбнулась: – Ты что, Петруша, ну как же мы тебя отдадим, мы же без тебя с папой жить не можем, такой ты нам важный и нужный сынок.

– Правда? – спросил ребенок с сомнением и кивнул головой, обиженно поджимая губки.

– Правда-правда, – уверил его отец, подхватил на руки, прижал к себе и посмотрел через плечо сына, прижавшегося к нему, на Миру.

– Убила бы эту Элку! – беззвучно, одними губами произнесла та, подкрепив свое пожелание, потрясая сжатым кулаком.

– Ну, все! – закончил весь этот балаган Барташов волевым решением, отрезав таким голосом, что спорить не рекомендовалось никому. – Хватит тут слезы и страсти разводить! – И, откинув назад голову, чтобы заглянуть в личико сына, спросил: – Петя ты с мамой Эллой хочешь пожить? Только четко и ясно отвечай.

– Нет, – четко и ясно ответил Петька, как и было велено.

– Ну, а встретиться с ней, денек провести? Погулять, пообщаться, может, в зоопарк, в театр кукол или в кино на мультики?

– Нет, – так же четко ответил пацан.

– Все! – констатировала довольным тоном Мира и развела руки в стороны, как артист, вышедший на поклоны. – Вопрос закрыт. И я не хочу его больше обсуждать.

– Не нервничай, – напомнил Петька, не вовремя проявив заботу.

– Так, – возбудился интересом Барташов. – Я не понял, у вас тут что, заговор за моей спиной? Откуда ты взял это «не волнуйся, не нервничай»?

– Тетя врач сказала, – сдал с потрохами Петька всю информацию. – Сказала: а вы, молодой человек. – И пояснил для папы: – Молодой человек это я, она меня так назвала.

– Хорошо, и дальше, – уже нервничал сам Барташов.

– Молодой человек, – продолжил добросовестно сдавать Миру сынок, – берегите маму, если хотите, чтобы у вас появился здоровый братик или сестричка. Ей нельзя волноваться и нервничать. – И пояснил: – Я подумал, что здоровый братик мне подходит, а сестричка не знаю. – И вздохнул: – Что с девчонками делать, как играть?

– Та-а-ак, – протянул обалдевший Барташов и посмотрел недовольно на Миру и уточнил для ясности у сына: – И когда тебе тетя врач это сказала?

– Вчера.

– А мне вы когда собирались сообщить про братика или сестричку? – все смотрел он недовольно на жену.

– Мама сказала, нужна совествущая обстановка, – продолжал выкладывать подробности Петя, тщательно неправильно выговорив сложное слово, и предположил: – Наверное, она еще не очень совествущая.

– А когда она будет эта совествущая? – с нажимом поинтересовался Андрей, глядя на Миру.

– Уже всё, проехали, – усмехнувшись, развела она от бессилия руками, – сынок сдал все сюрпризы без всяких обстановок. Теперь только прямой наводкой и крупным калибром – у нас будет ребенок, девочка или мальчик, не известно пока, но уже два месяца, – отрапортовала Мира. – Все. Больше тайн нет. Петька склоняется к кандидатуре мальчика, а мне кажется, что девочка тоже неплохо. А что думаешь ты, папочка?

– Папочка думает, что отшлепать вас обоих было бы неплохо! – громыхнул показательно Барташов.

И шагнул к Мире, не спуская сына с рук, обнял ее одной рукой, прижал к себе и проворчал напоследок:

– Заговоры они тут удумали за спиной у отца устраивать.

И прикрыл глаза, чтобы не выпустить предательской слезливости на свободу.

Так и стояли втроем, обнимаясь.