– Да, – решительно выдохнув, подтвердила она и тут же подумала об актуальном. – Только, наверное, надо переодеться? А то я по-простому.

– Вот нет, не надо. Я тебя не отпущу, а то передумаешь. А чтобы ты не грузилась прикидом, выберем что-нибудь не пафосное.

– Ну, давай выберем, – согласилась Мира.

Когда они ехали в демократичное, но все же не самое дешевое и простецкое кафе на машине Антона, Мира все поглядывала на него сбоку, присматриваясь.

В самом деле, думала она, закон «клина» еще никто не отменял, а Корнеев на эту роль подходит практически идеально – интересный мужик, молодой, здоровый, свободный, насколько она знала, он год назад развелся и находится в постоянных выяснениях и дележах имущества с женой и бывшей тещей. Об этой его эпопее не только судачат, но и откровенно говорят на студии, какие-то там затяжные бои идут.

Он умен, талантлив, перспективен, какое-то там еще одно образование получает, тоже режиссерское, но уже игрового кино. Да и просто нормальный, симпатичный мужик, без вредных пристрастий.

Почему нет? Вот очень даже «да». У нее в памяти вдруг всплыла цитата про «отчаянные времена, требующие отчаянных мер».

И вечер у них, как ни странно, удался. Они засиделись в кафе, с удовольствием разговаривая и слушая друг друга. Он рассказывал, как стал звукорежиссером и почему пошел учиться на «игровика», как он это назвал, вспоминал какие-то веселые и курьезные рабочие моменты, расспрашивал ее про голос. Удивлялся, поражался ее объяснениям, разумеется, без лишних подробностей, восхищался и расписывал перспективы, чего можно добиться и достичь с таким уникальным речевым аппаратом и как он может помочь в этом.

Вечер прошел замечательно, и первый раз за много месяцев Мира чувствовала себя приятно и спокойно. А когда он привез ее прямо к подъезду, она вдруг подумала: а может, рискнуть и, уж коли взялась за этот самый клин, то…

И пригласила Антона к себе на чай, и оба понимали, что с возможным продолжением.

Они все же пили чай и болтали о чем-то незначительном, обсуждали нашумевший фильм и неотвратимо подошли к тому моменту, за которым следовало принимать решение – будет продолжение или нет…

И Антон поднялся со стула, протянул ей руку, она вложила свою ладонь и встала, а он, обняв ее за талию, притянул к себе и поцеловал…

«Да или нет? – произнес тот же громкий голос у Миры в голове с сомнением, как только их губы встретились. И она замерла, прислушиваясь к своим ощущениям, пытаясь понять, сможет ли пойти дальше. И через пару секунд этот странный голос заверещал недовольно:

«Не-не! Не-не-не! Нет, совсем нет! Не то, не то! Совсем не то! Все! Перестань! Брось! Фу!»

И Мира резко отшатнулась от мужчины, обложив себя мысленно нехорошими словами и этот дурацкий голос особенно.

И сразу стало ясно, что она ужасно сглупила и ошиблась – голос-то в голове заткнулся, но перед ее мысленным взглядом возникло лицо Андрея, который смотрел ей в глаза непонятным, напряженным взглядом.

– Что такое? – спросил Антон недоуменно.

– Не получается, – честно ответила Мира и отступила от него на пару шагов назад.

– Я так понимаю, страдания? – засунув руки в карманы, спросил он. – Я его любила, а он меня не очень? Что-то в этом роде?

– Что-то в этом, – беспомощно улыбнувшись, подтвердила Мира.

– Понятно, – вздохнул он, справляясь со своим возбуждением и эмоциями. – Знаешь, может, ты сейчас не поверишь, – усмехнулся Антон, – но это проходит.

– Знаю, – кивнула Мира, ей было ужасно конфузно перед ним и неловко. – Только очень хотелось бы знать, когда, – вздохнув, пожаловалась она.

– Не важно, – уверил он ее с серьезным видом. – Главное, что проходит. – И взбодрился: – Ладно, Мира, не тушуйся. Что-то такое я подозревал: ходишь все время в себя погруженная, улыбаться-смеяться вообще перестала. Думал, может, в семье что, а выходит, что у нас тут личная трагедия во весь рост.

– Извини, – искренне повинилась она.

– Давай без ненужной неловкости обойдемся, – весело распорядился он. – Нам еще работать вместе. К тому же вечер был замечательный, и все прошло не так уж плохо.

– Да, – грустно улыбнулась она. – Не так уж плохо.

– Когда заживет твоя вавка на душе, может, попробуем повторить ужин и его продолжение? – предложил Корнеев, посмеиваясь над ситуацией.

– Может, попробуем, – вяло согласилась она и поблагодарила: – Спасибо тебе, Антон.

Он, разумеется, сразу ушел, пожелав ей на прощание скорейшего выздоровления. А Мира, закрыв за ним дверь, привалилась к ней лбом и обругала себя, а заодно и Барташова.

Ему пожеланий и высказываний досталось больше.

А жизнь неумолимо двигалась дальше. Работа, и стараться поменьше думать на отвлеченные от нее темы, говорила Мира себе каждый день.

У нее выдался выходной. Ну, как выходной – весьма условный, спектакля не было и никаких дубляжей и звукозаписей, и Мира с самого утра засела за свой почти научный труд для музейной экспозиции.

Начала с дополнений, которые наметила вчера внести по славянской соломенной обрядовой кукле, и так увлеклась и погрузилась в тему, что отключилась от всего вокруг.

И не сразу услышала, как наигрывает вызовом ее смартфон, который она оставила в гостиной, перебравшись с ноутбуком в кухню, решив совместить чаепитие с работой.

Телефон все пиликал и пиликал незамысловатой механической мелодией, и Мира, тщетно надеявшаяся, что звонившему надоест ее дожидаться, с досадой оторвалась от текста и отправилась за аппаратом.

И напряглась, увидев определившийся номер мамы Барташова.

– Да? – ответила она, и сердце отчего-то заколотилось, как подорванное.

– Мирочка, – извиняющимся, растревоженным тоном обратилась к ней Лариса Максимовна. – Вы простите, что я вас беспокою, но скажите, Петенька случайно не у вас?

Сердце перестало стучать, оно вдруг бухнуло тяжело и сильно о грудную клетку и замерло, и Миру словно окатило холодной водой с ног до головы.

– Нет, – прохрипела она враз высохшим горлом и спросила: – Что случилось, Лариса Максимовна? Что с Петей?

– Пропал, – еле сдерживая слезы, ответила женщина. – Не знаем, где искать. Вот вам позвонила на всякий случай.

– Где пропал, при каких обстоятельствах? – скинув оцепенение, приказала себе внутренним окриком собраться и не дергаться Мира.

– Утром заезжал Андрей, – начала излагать факты Лариса Максимовна. – Петя пока снова со мной живет. Андрей сегодня был в министерстве, а оттуда заехал нас проведать и сына повидать. И мы с ним немного поспорили. – Она замолчала, как оборвала себя, но все же продолжила: – О вас поспорили. Дело в том, что Петечка постоянно про вас спрашивает и рвется к вам, а Андрей запрещает ему это общение. Я его понимаю, – начала она оправдывать сына. – В чем-то он прав. И вы поймите: зачем ребенку привязываться к человеку, с которым он неизбежно расстанется, и тогда это станет для него серьезной душевной травмой. Вы понимаете, Мирочка?

– Конечно, Лариса Максимовна, я все прекрасно понимаю, и Андрей Алексеевич, безусловно, прав, – заверила девушка. – Я так понимаю, спорили вы именно об этом?

– Да, – выдохнула удрученно Петькина бабушка. – Именно. Петенька, увидев отца, стал проситься встретиться с вами, а отец ему объяснил что-то, я не слышала, а потом Андрей пришел ко мне в кухню, и я стала его уговаривать разрешить вам встречаться, раз ребенок так к вам тянется. Мы поспорили, и Петя слышал нашу беседу. Обиделся на отца и разговаривать и прощаться с ним даже не стал, ушел в свою комнатку. Андрюша уехал расстроенный, а мы после дневного сна и занятий пошли на детскую площадку. Петенька же в садик пока не ходит. – Она всхлипнула, подойдя к самому тяжелому моменту повествования. – Он играл с другими детками, все было в порядке, как обычно. Я разговорилась с соседкой, отвлеклась буквально на несколько минут, смотрю, а его нет. Обежала всю площадку, всех расспросила: никто его не видел. Мы с мамами и бабушками сразу начали его серьезно искать – обшарили весь двор и все прилегающие дворы, вызвали участкового, тот организовал всех местных дворников, нашел добровольцев. Просматривают видеозаписи с подъездов вокруг детской площадки. Участковый и стал меня расспрашивать, куда мог пойти мальчик, про родственников и друзей. Я про вас и вспомнила.

– Есть какие-нибудь результаты, предположения? – Миру поколачивало нервной дрожью, но она жестко приказала себе держать сосредоточенность, не давая панике и переживаниям затопить сознание.

– Пока никаких, – заплакала Лариса Максимовна. – Написала заявление, начинают масштабный поиск. – И сорвалась, не выдержала: – Боже мой, куда он мог деться, Мира? Что с ним? Может, его увел кто…

– Так, Лариса Максимовна, – окрикнула ее громко Мира. – Сейчас нельзя поддаваться панике и слезам! Сейчас надо думать и быть собранными, чтобы найти Петьку. Вы Андрею сообщили?

– Конечно, сразу же! – всхлипнула Лариса Максимовна, но плакать перестала, взяла себя в руки. – Он едет в Москву, подключил там свои связи, и Богомолов подключился.

– Вот видите, – подбодрила Мира женщину. – Все ресурсы мобилизуются, просто так пропасть ребенок не может в Москве. Весь город простреливается видеокамерами. Его быстро найдут. Держитесь. Я сейчас приеду и подключусь к поискам.

– Да как вы подключитесь? – с сомнением спросила Лариса Максимовна.

– Добровольцем, – пояснила Мира. – Буду по дворам и улицам ходить, спрашивать, показывать фотографию, расклеивать листовки, – и в раздражении остановила себя. – Да как угодно! Ходить по дворам, кричать и звать.

– Да, да, Мирочка, – ухватилась за эту идею бабушка. – Может, он где-то спрятался, а услышит ваш голос и выйдет.

– Может, – не разделила оптимизма Мира.

Быстро переодевшись, подхватив с собой сумку, она выскочила из квартиры, одной рукой набирая вызов такси на смартфоне, другой запирая дверь, и вдруг замерла, осененная внезапной мыслью.