Старая женщина выпрямилась на своем стуле и всплеснула руками.

– Все это совершенно непонятно. Совершенно бессмысленно. Очень странно затевать такие игры под самым носом английского губернатора.

Под носом, который до сих пор был поразительно нечувствителен к ним. И, как начинал понимать Роберт, кто-то очень старался, чтобы этот нос ничего не почуял.

Постепенно он приходил к мысли, что Холбрук не имел никакого отношения к этой сложной схеме.

Старуха выглядела усталой, даже изможденной. Роберт понял, что не может продолжать расспросы. Он встал. Когда она подняла на него глаза, он слегка поклонился.

– Спасибо, что согласились поговорить со мной. – После недолгих колебаний он сунул руку в карман. – Не сочтите за обиду… – Достав три соверена, Роберт положил их на стол. – Это просто небольшая помощь.

Взгляд старой женщины упал на монеты. Она долго смотрела на них, потом протянула руку и, накрыв их ладонью, подвинула к себе.

– Нищие не могут быть разборчивы. Спасибо вам.

Роберт колебался.

– Я не жду, что вас это утешит, но помощь, которую оказали вы и Лашория, в конечном счете спасет много жизней.

Старуха вскинула голову, и в ее темных глазах сверкнула прежняя ненависть.

– Кейл. Будьте осторожны с ним. Он как бешеный пес. Не выпускайте его из виду. Если вы сможете покончить с Кейлом, я буду счастлива.

Роберт еще мгновение смотрел на нее, потом кивнул.

– Посмотрю, что мы можем сделать. – Он вышел из-за стола. – Я сам найду дорогу, но, пожалуйста, как только уйду, заприте дверь.

Она кивнула.

Роберт не стал больше медлить. Поднявшись вверх по земляным ступеням, он прошел по коридору, отодвинул засовы, открыл дверь и вышел из дома. Закрыв за собой помеченную черным красную дверь, спустился с крыльца.

Оказавшись на улице, Роберт остановился и вдохнул ночной воздух полной грудью, и, хотя на улице по-прежнему стояла влажная жара, здесь было не так душно, как на кухне, переполненной отчаянием и бессильной ненавистью. Когда до него донесся скрежет задвигаемых засовов, он расправил плечи и двинулся назад по длинному проходу.

Когда сзади к нему подошли Бенсон и Коулман, он ничего не почувствовал, кроме легкого колыхания воздуха.

– Что-нибудь узнали? – шепнул Бенсон.

– Достаточно, чтобы двигаться дальше. – Пока они спускались вниз по склону, Роберт прикинул в уме план действий работорговцев. Одни ждали в своем логове. Ундото или, возможно, леди Холбрук, когда она была здесь, посылали им известие с указанием на ту или иную жертву. Работорговцы дожидались ночи и похищали указанное лицо. Потом они возвращались в свое логово, сообщали о том, что дело сделано, и прятали жертву там, где, возможно, уже содержались другие. В ту же ночь или на следующую они выводили их из поселения и доставляли в свой лагерь.

Где этот лагерь? Вот что он должен узнать. Но сначала он должен найти логово работорговцев в поселении.


Темнота опустилась на Фритаун уже несколько часов назад.

Сидя в нанятом ею маленьком и совсем неприметном черном экипаже, Эйлин беспокойно ерзала от нетерпения.

Своему новому кучеру Дейву, которого она выбрала, переговорив с дюжиной других возниц, потому что он показался ей самым надежным, Эйлин велела забрать ее из пансиона на закате. Она попросила его сначала покружить по поселению, но в конце концов остановиться в маленьком переулке, расположенном почти напротив дома Ундото.

Отсюда Эйлин могла видеть противоположную сторону улицы через выходящее вперед окошко под сиденьем кучера. Таким образом, в поле ее зрения попадал не только фасад дома Ундото, но и большая часть узкой улицы справа от дома. Она подозревала – вернее, очень надеялась, – что со своего места сможет увидеть каждого, кто будет входить или выходить из дома через парадную или заднюю дверь.

Этот маленький переулок оказался идеальной точкой для наблюдения за всеми посетителями жилища священника. Прекрасно. И все же ожидание начинало ее нервировать.

Эйлин снова поерзала на месте. Взяв в руки ридикюль, она ощутила тяжесть лежавшего внутри пистолета, потом снова положила его на сиденье рядом с собой. Она не имела понятия, будет ли какой-нибудь толк от ее наблюдения. Если бы ее попросили объяснить, что она ожидала увидеть, чего надеялась добиться, Эйлин не смогла бы придумать никакого разумного ответа. Просто это было единственное, что она могла сделать уже сейчас, и никакие другие варианты действий не приходили ей в голову.

И еще где-то глубоко внутри какой-то инстинкт – та эмоциональная убежденность, которую ее мать называла женской интуицией, – настойчиво твердил, что именно так надо поступить, именно этим путем идти, если она хочет найти Уилла.

Все вертелось вокруг Ундото. Наблюдая за ним, она наверняка что-то увидит, узнает что-то новое.

Но пока что она увидела только старуху, которая вышла из боковой калитки на узкую улицу и бросила собакам объедки со стола.

Эйлин вздохнула и, уставившись на парадную дверь дома Ундото, стала уговаривать себя потерпеть еще какое-то время.

Она услышала приближавшихся к дому людей еще до того, как увидела их. Звук тяжелых шагов отчетливо разносился по тихой улице, беспрепятственно проникая в открытые окна экипажа. Наклонившись вперед, Эйлин напряженно всматривалась в маленькое окошко и молила Бога, чтобы Дейв, следуя ее инструкциям, делал вид, что заснул на козлах.

Впрочем, то, какое впечатление производил Дейв, уже не имело значения. Четверо крупных вооруженных мужчин, которые появились с левой стороны и повернули с улицы на дорожку, ведущую к парадной двери Ундото, даже не взглянули в сторону ее экипажа. Их высокомерная уверенность была абсолютно непоколебимой. Она выражалась в развязной походке, в том, как они посмеивались, пока главарь, подняв мясистый кулак, стучал в дверь.

Луна стояла высоко, и всю сцену заливал ее серебристый свет. Эйлин внимательно рассматривала четверых мужчин. Несмотря на то что все они были темнокожими, главарь показался ей похожим на англичанина. У других тоже присутствовали отдаленные признаки европейской расы. Они выглядели абсолютно спокойными, расслабленными и, очевидно, чувствовали себя как дома. Это была их территория, здесь они властвовали и не ждали, что кто-то может бросить им вызов.

Эйлин вдруг подумала, что, даже если бы они узнали, что она здесь, они бы не взглянули на нее, не принимая ее во внимание.

Дверь открылась, и на пороге появился Ундото. Несмотря на слабое освещение на узком крыльце, она смогла разглядеть на лице священника приветливую улыбку. Он подал руку главарю и, отойдя в сторону, жестом пригласил его и троих его подручных войти в дом. Все пятеро улыбались, обменивались какими-то замечаниями и похлопывали друг друга по плечу.

Очевидно, что они были как минимум близко знакомы. Ундото отступил назад и закрыл дверь.

Эйлин откинулась на спинку сиденья.

Что дальше?

Ее так и подмывало выйти из экипажа, прошмыгнуть через улицу и подкрасться к единственному окну на фасаде дома Ундото. Но дом был узким и длинным, так почему Ундото станет разговаривать со своими гостями именно в этой комнате, а риск…

Риск слишком велик.

Помимо того, что ей угрожала опасность быть замеченной из дома, Эйлин мог увидеть любой, кто проходил по улице или находился в доме на противоположной стороне. Даже в темной одежде ее бы обязательно заметили.

Она вздохнула и заставила себя остаться на месте. Теперь она сидела в темноте и через маленькое оконце смотрела на закрытую дверь.

Нетерпение и импульсивность всегда были ее слабостями, и Эйлин приходилось постоянно бороться с ними.

Чтобы как-то себя занять, она стала обдумывать то, что только что увидела, и вспоминать этих людей, пытаясь отыскать в их облике ключи к разгадке.

Четверо мужчин. Что она могла бы сказать про них?

Они пришли откуда-то сверху, с холма. Эйлин заметила, что эта улица опоясывает холм, выходя на другую его сторону, и скрывается в той части поселения, которую ей еще предстояло обследовать. И именно оттуда появились эти четверо.

Возможно, они там обитают. Все увиденное указывало на то, что они не живут в одном доме с Ундото, и вообще в этом тихом районе, куда они определенно не вписывались, они были чужаками. У нее создалось впечатление, что они братья по оружию. Коллеги, если можно так сказать. Вспоминая, как они вели себя друг с другом, Эйлин только еще больше утвердилась в этом мнении.

Но что за дела связывают с этими людьми Ундото?

Она почти ничего не знала про Ундото, кроме того, что он священник. Сэмпсон тоже не мог ничего рассказать о нем.

Эйлин снова вернулась мыслями к четверым мужчинам. Рослые, крупные, но при этом очень мускулистые. Настоящие горы мышц.

Ундото был высок, хорошо сложен и производил впечатление властного человека. Но в основе этой властности лежала скорее сила характера, чем физическая мощь.

Главарь этой вооруженной группы напротив. Он был всего на несколько дюймов выше священника, но выглядел значительно мощнее его. И не только за счет своих размеров – он, казалось, излучал опасность.

Вдобавок к их угрожающей внешности, у каждого из четверых мужчин сбоку висело по длинному острому клинку, а за поясом блестели ножи. Эйлин не пришлось прилагать усилий, чтобы заметить это. Они носили оружие открыто…

Наемники?

Чем больше она об этом думала, тем более правильной казалась эта догадка. Но что общего может быть у священника и банды наемников? Могла ли встреча с ними стать причиной исчезновения Уилла? А до него Диксона?

Дверь дома Ундото распахнулась. Наемники вышли на крыльцо. Последним вышел главарь. Остановившись, он заговорил с Ундото.

Эйлин, как зоркий сокол, следила за ними. Она напрягла слух и, хотя не смогла разобрать слов, уловила звук голосов обоих мужчин.

Наемники были чем-то недовольны, но не похоже, чтобы они злились на Ундото. Священник, со своей стороны, казался смиренным. Он не пытался задобрить главаря наемников, но, судя по тону его ответов, разделял их разочарование.