Тогда она осмотрелась, придерживаясь за сиденье и наклоняясь то в одну сторону, то в другую.

– В каком направлении?

Джеми прищурился на солнце, чтобы определить, где оно находится, потом указал себе за спину.

– Туда… приблизительно.

– Приблизительно? – Теперь уже Энни приподняла брови.

– Да, приблизительно. Может, вы не заметили, но француз не нашел нужным снабдить меня секстантом и картами.

Когда она ничего не сказала, а только вопросительно посмотрела на него, Джеми объяснил:

– Если бы у меня были карты, чтобы узнать, где мы находимся, и если бы был секстант, чтобы определить направление, тогда я мог бы по таблицам в Морском альманахе приблизительно вычислить широту. Конечно, если бы у меня был Морской альманах.

Энни сжала челюсти.

– А другого способа нет?

– Не считая того, что мы знаем, что солнце восходит на востоке, а Нью-Провиденс лежит на западе, нет.

Прикрывая ладонью глаза, Энни посмотрела на низко висевший над горизонтом золотой диск.

– Тогда я буду грести в ту сторону, – объявила она, взявшись за весла.

Его теплые мозолистые ладони легли ей на руки. Энни посмотрела ему в лицо, потом перевела взгляд туда, где он до нее дотронулся, затем на кровавые следы веревок на запястьях. Ее переполнило сострадание, быстро пропавшее, когда он заговорил.

– Это напрасная трата времени.

– Его у меня как будто сколько угодно.

– Нет, Энни, совсем немного. – Его голос был таким же мягким, как и пожатие ладоней. Ей хотелось плакать. Броситься через лодку в его объятия и рыдать, пока внутри нее ничего не останется. Она чуть было так и не сделала, особенно когда подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Бравый корсар, самоуверенный и наглый, куда-то делся. Гнев тоже пропал.

Когда она посмотрела в его глаза, то увидела просто мужчину, который не был ей безразличен. Вместе с которым ей придется умереть.

Энни покачала головой:

– Я не могу ничего не делать. – Она протянула к нему руки. – Не могу.

Он переплел свои длинные красивые пальцы с ее пальцами.

– В этом разница между нами, Энни. Потому что я могу. И когда она расцепила их ладони и взялась за весла, он принялся доказывать ей это.

Когда солнце коснулось горизонта, расстелив по морю золотой ковер, он все еще придерживался своей точки зрения. Плечи Энни болели, руки кричали от боли, а спина… С каждым разом, когда она поднимала тяжелые весла и с плеском опускала их в кобальтовую воду, нарастало ее негодование по поводу его поведения.

Он уступил ей свое сиденье и теперь развалился на носу, раскинув ноги и отвернув голову. Иногда он засыпал – это она знала по глубокому храпу. Но большую часть времени бодрствовал. И наблюдал за ней.

– От этого вам только больше пить захочется, – сообщил он.

Она еще раз опустила весла в воду и потянула за рукояти.

– Мне уже хочется – благодаря вам.

– Не стоит меня благодарить. Вы сами себе это устроили.

Хотя тут она должна была признать его правоту, ей надоело это слышать. Окинув его ледяным взглядом, она подняла весла из воды, раздумывая, сдвинулась ли лодка хоть чуточку от ее последнего усилия. Решив, что она делает все возможное, Энни снова принялась грести.

Он так долго молчал, что Энни подумала, не заснул ли он опять, но, очевидно, он просто отдыхал, обдумывая новые способы ее помучить.

– Даже если бы вы гребли прямо на запад, это была бы не та долгота.

Всплеск. Энни склонилась, держась за весла.

– А как можно ее узнать?

– По часам.

– Да, если бы они у нас были, – с трудом выговорила Энни.

– Верно. Вообще-то нам нужны бы двое часов. Одни поставленные по Гринвичу, а другие по местному времени. Тогда сравнением…

– Для чего вы мне все это говорите? – Энни бросила весла и посмотрела себе на ладони. Волдыри, которые она ощущала, теперь уже кровоточили. С быстротой, на которую она не считала его способным, он поднялся и перескочил через сиденье. Прежде чем она успела опустить ладони в воду, он обхватил ее запястья.

Лодка закачалась, зачерпнув воду. Энни ахнула от неожиданности, широко раскрыв глаза. Он был так близко, что она видела тонкие незагоревшие линии в морщинках глаз. Длинные густые ресницы делали их морскую синеву еще более драматичной и интригующей.

И она ощущала его запах, тот самый запах мускуса, от которого у нее всегда возникала слабость в коленях. Но теперь ее колени уже ослабли, так же как руки и душа. И она не понимала, зачем он ее так мучит.

Быстрым движением он повернул ее ладони к себе:

– Очень плохо, что вы довели себя до этого. Но я сомневаюсь, чтобы акул остановило то, что эти ладони принадлежат прелестной женщине. – Он глянул за борт. Энни последовала его примеру и замерла, увидев прорезавший воду треугольный плавник.

– Я… я ее не видела.

– Понятно.

– Она следует за нами?

Джеми не мог сдержать усмешки.

– Сомневаюсь. Но дайте ей нюхнуть крови, и тогда будет следовать. – Он отпустил ее руки.

Энни бессильно уронила их на колени.

– А насчет того, зачем я вам рассказываю про трудности с долготой… – Джеми зарылся пальцами в свои спутанные волосы. – Как вы не понимаете, Энни, это же ясно. – Он посмотрел на нее пронзительным взглядом. – Взгляните на себя. Вы устали и вся в крови. И готов ручаться, хотите пить больше меня. – Он понизил голос. – И вы ничего не изменили. Ровным счетом ничего.

Сознание его правоты было больше того, что Энни могла выдержать.

Она, похоже, была уже не в силах сдерживать нараставшее в ней напряжение и готова была посылать проклятия небесам. Вместо этого она обрушилась на пирата:

– Я не могу быть такой, как вы! Не могу! – Она удобнее устроилась на сиденье и закричала еще громче. – Вы тратите свою жизнь на ничегонеделание! Если корабль пересекает ваш курс, вы на него нападаете. Если нет… то и это хорошо. Вы знали, каков Стими. Джо вам говорил. Я вам говорила. Но вы ничего не делали, потому что так было проще.

Она совсем выдохлась и набрала побольше воздуха.

– А теперь смотрите, что из этого вышло. – Хотя она не думала, что он один виноват в их мучениях, сейчас она не собиралась выбирать слова. – И даже сейчас вы ничего не делаете.

– Я ничего не делаю, потому что ничего не могу поделать, черт побери. – Джеми уселся прямее. На сегодня с него было достаточно. Он потерял свой корабль, свою команду, висел на канатах, поджариваясь на солнце, и ему предстояло умереть. Без сомнения, последнее он заслужил. Но от этого его положение не стало более приятным. А теперь он должен уживаться с этой девицей, которая была хуже занозы в боку, совершенно невыносима с того самого момента, когда он впервые ее увидел.

Важничала. Пыталась командовать. До того полна наглости, что небось камнем пошла бы ко дну, если бы Джеми выкинул ее за борт. Даже его приятельница Госпожа Акула не успела бы ее подхватить. А очень неплохо было бы ее выбросить.

Искушение было так велико, что он стиснул кулаки, чтобы не поддаться ему. Особенно когда услышал тираду насчет ничегонеделания, потому что так проще.

Джеми с такой силой стиснул челюсти, что у него заболели зубы.

– Возможно, – сознался он, почти выплевывая это слово, – но я давно понял, что не стоит отдавать всего себя чему-то, что в итоге все равно обречено на неудачу.

– Но это невозможно знать, пока не попробуешь.

– Я знаю, сколько мы можем продержаться без воды и пищи. И знаю, как дьявольски велик этот чертов океан. И еще я знаю, что сколько бы я ни напрягался на веслах, это нас никуда не приведет, раз здесь некуда идти. – Он наклонился вперед, придвигаясь ближе при каждом слове, пока почти не уткнулся лицом ей в лицо. Он ожидал, что она отпрянет. Любая разумная женщина так бы сделала. Но ведь он имел дело с мисс Корнуэлл.

– Значит, вот так. – Энни не оробела перед ним. – Ваш лучший совет – это сдаться. Просить Господа, чтобы он милостиво взял нас к себе. Почему тогда самим с этим не покончить? Потому что для этого надо что-то сделать?

Он сузил глаза.

– Я не могу нас убить, потому что эта безжалостная скотина де Порто не оставил нам даже пистолета. – Энни оторопела от этих слов. – Этому обычаю следует большинство пиратов – когда человека бросают на произвол судьбы, ему по крайней мере предоставляют возможность избавиться от страданий.

– Но ведь это…

– Что? – Джеми выпрямился. – Варварство? Вы что же думали, что имеете дело с ангелами? Я вам говорил с самого начала…

– Да, я знаю, что говорили. И поверьте, я всегда считала де Порто самым мерзким животным.

– Но это не только де Порто. Мы все подчиняемся установленным нами правилам.

– Даже вы?

– Особенно я.

– Вы хотите сказать, что и вы бросали кого-то на произвол судьбы? Поступали с ним так же, как де Порто поступил с нами?

Сначала Джеми ничего не сказал, но этого и не требовалось. Энни могла прочесть ответ на его лице. Потом сделал глубокий вдох.

– Это одна из причин, почему де Порто меня презирает.

– Вы с ним так поступили?

– Не надо выглядеть такой потрясенной, Энни, не то у меня возникнет искушение сказать вам, кто был тогда вместе с ним.

– Кто?

– Ваш приятель Израэль Плаусер. Энни не смогла удержаться и рассмеялась.

– Вы шутите. – Когда он покачал головой, золотые серьги сверкнули в последних лучах солнца. – Но Израэль ненавидит де Порто. – Потом ей в голову пришла еще более странная мысль. – И восхищается вами.

Джеми только пожал плечами:

– Я ничего не могу поделать с тем, что человек чувствует по отношению ко мне. Но могу сказать вам, что они оба были оставлены на острове вместе с несколькими другими… и это сделал я.

– Но как они спаслись?

Джеми вновь пожал плечами:

– Понятия не имею. Может, их подобрал проходивший мимо корабль. Я считал всех их мертвецами. – Он помолчал. – Им дали достаточно зарядов, чтобы они могли выбрать, как лучше умереть. Прошел почти год, когда до меня стали доходить слухи насчет француза.