— Ничего, обойдется. — Что такое ожог по сравнению с нежданной встречей с призраком! С призраком, предусмотрительно убравшим волосы в узел, чтобы не мешали вышивать! — Я почти убедил себя, что не верю в вас.

— Можете поступать, как вам удобнее. Хотите, чтобы я оставила вас в покое?

— Я не знаю, чего я хочу. — Тревор поставил кружку на стол, развернул рабочее кресло и, садясь лицом к Гвен, рассеянно лизнул обожженную руку. — Я говорил вам, что вы мне снились. Но я не сказал другого. Я почти верил, что найду вас здесь. Не совсем вас… кого-то… — Слово «живого» показалось грубым. — Реального. Женщину.

Гвен подняла голову и взглянула на него ласково, понимающе.

— Вы надеялись найти здесь женщину, которая вам снилась и которая ждет вас?

— Возможно. Не то чтобы я ее намеренно искал, — добавил он. — Но возможно.

— Мужчина, если даст себе волю, может влюбиться в сон или мечту. Это так просто. Никаких усилий, никаких хлопот. Но и никакой истинной радости, если мечта осуществится. А вы предпочитаете работать, чтобы достичь чего-то, не так ли? Иначе вы не были бы самим собой.

— Да, наверное.

— Женщина, которую вы нашли, требует много усилий и хлопот. Скажите мне, Тревор, а радость она вам приносит?

— Вы о Дарси?

— А с кем еще вы встречаетесь? Разумеется, я говорю о Дарси Галлахер. Красивая и сложная женщина, а ее голос… — Гвен умолкла, покачала головой, тихо рассмеялась. — Я хотела сказать «как у ангела», но в ней так мало ангельского. Нет, ее голос чисто женский, сильный и соблазнительный. Она соблазнила вас.

— Она может соблазнить и мертвого. Не в обиду вам будь сказано.

— Я не обиделась. Интересно, Тревор, вам не кажется, что именно ее вы искали?

— Я ничего не ищу. И никого.

— Все мы ищем. Счастливчики находят. — Руки Гвен замерли на ткани, расшитой ярким узором. — Мудрые принимают. Мне выпала удача, но не хватило мудрости. Неужели вы ничему не научились на моей ошибке?

— Я ее не люблю.

— Может, нет, может, да. — Гвен снова взялась за иглу. — Но вы побоялись раскрыть свое сердце. Вы так неистово охраняете эту часть себя, Тревор.

— Может, нечего охранять. — Может, она отмерла здесь, в Ардморе, еще до моего рождения, мысленно добавил он. — Может, я просто не способен на такую любовь, о которой вы говорите.

— Глупости.

— Я обидел другую женщину, потому что не смог полюбить ее.

— И, думаю, сами испытали боль, а потому я сомневаюсь в ваших словах. Поверьте, вы оба не просто справитесь с трудностями, но и прекрасно используете полученный опыт. Тревор, как только вы перестанете думать о своем сердце как об оружии, а не о даре божьем, вы найдете то, что ищете.

— Мое сердце не главное. Главное — театр.

Гвен издала звук, который — с некоторой натяжкой — можно было принять за согласие.

— Умение строить, тем более на века, достойно восхищения. Что может быть проще этого домика? Однако он пережил несколько поколений. Разумеется, кое-что изменилось, что-то достроено, но суть сохранилась. Как и эльфийский дворец под ним с его серебряными башнями и синей рекой.

— Вы остались жить в доме над дворцом, — напомнил Тревор.

— Да. Да, это так. Я сделала неверный выбор. Но, несмотря ни на что, я не жалею о детях и о мужчине, который подарил их мне. Возможно, Кэррик никогда не поймет этого. А я поняла, что не стоит даже просить его об этом. Влюбленным необязательно меняться для того, чтобы слились их души и сердца. Любовь это выдержит. Любовь выдержит все.

Тревор наконец разглядел, что она вышивает. Серебряный дворец со сверкающими башнями и синей сапфировой рекой, деревья, усыпанные золотыми фруктами. А на мостике, переброшенном через реку, две еще не законченные фигурки.

Это она, понял Тревор, протягивает руки к Кэррику.

— Вам одиноко без него.

— Я… — Гвен осторожно провела пальцем по нитям, сплетенным в серебряный дублет. — Мне пусто без него. Этот дом ждет. Как жду я.

— Что случится, если заклятье не спадет?

Гвен снова посмотрела на него. Ее глаза потемнели, но остались спокойными.

— Я останусь здесь и смогу видеть его только сердцем.

— Как долго?

— Кто знает. У вас есть выбор, Тревор Маги, как когда-то был у меня. Вам остается только сделать его.

— Это не одно и то же, — начал он, но она растаяла, как туман. — Это далеко не одно и то же, — повторил он пустой комнате и, хотя, развернулся на кресле к столу, не сразу взялся за телефон и не сразу переключился на дела.

Сначала он позвонил отцу и, поговорив с ним, немного успокоил расшалившиеся нервы. Затем позвонил в Лондон Найджелу и главе лос-анджелесского филиала. И снова взглянул на часы. Скоро полночь. В Нью-Йорке семь вечера, прикинул он и позвонил безотказному Финклу домой.

Его стол был завален бумагами, компьютер деловито жужжал, в телефоне, прижатом к плечу, монотонно шелестел голос Финкла, когда послышался шум подъехавшей машины. Тревор привстал, выглянул в окно и увидел, как Дарси приближается к садовой калитке.

Черт! Он забыл про вино.

Дарси хотела постучать, но увидела свет в окне кабинета на втором этаже. Так ты работаешь, приятель? Сейчас мы это прекратим. Лукаво улыбнувшись, она распахнула парадную дверь, взбежала по лестнице… и замерла у распахнутой двери его кабинета, почувствовав легкое раздражение, когда Тревор не прервал разговор, а поманил ее согнутым пальцем.

Он явно не изнывал от нетерпения. «Ну, ничего, ты у меня еще попрыгаешь, как соскучившийся щенок», — твердо решила Дарси.

— Отчет представьте до конца завтрашнего рабочего дня. — Тревор что-то отметил в блокноте, кивнул. — Да, хорошо. Или они за это время принимают предложение, или мы его отзываем. Да, именно так и поставьте вопрос. Следующий пункт. Мне не нравятся расценки по проекту Дресслера. Доведите до сведения поставщика, что, если он не снизит цену на пиломатериалы, мы забудем о давнем сотрудничестве и найдем альтернативные источники.

Тревор глотнул кофе, рассеянно оглянулся и поперхнулся.

Расстегнутый плащ упал на пол, и на Дарси не осталось ничего, кроме подаренного им браслета, лодочек на высоких шпильках и хитрющей улыбки.

— Совершенство, — выдавил он. — Ты само совершенство. — Голос Финкла все жужжал в его ухе, но он нажал кнопку «отбой» и вскочил.

— Полагаю, твой рабочий день закончен.

— Да, безусловно.

Дарси обвела взглядом комнату.

— А где же мое вино?

Тревор обнаружил, что мужчина может говорить, даже если его сердце бьется прямо в глотке.

— Я забыл о нем. — Судорожно дыша, он подошел к ней. — Я налью позже.

Дарси вскинула голову, заглянула в его глаза и увидела все, что хотела увидеть. Жгучее желание.

— Я умираю от жажды.

— Позже, — успел сказать он прежде, чем поцеловал ее.

Он пировал. Властно и жадно он впитывал все, что она предлагала, давал ей все, что она ждала. А она ждала отчаянного, безумного, первобытного желания. Она пришла к нему голая и бесстыдная, чтобы разбудить в нем ненасытного зверя.

Ему было не до нежностей, и его безрассудство лишь усиливало ее возбуждение. Ни самоконтроля, ни желания его сохранить. И чары, наложенные из озорства ее же руками, запутали ее в своих сетях.

Тревор прижал ее к стене, впился губами в ее шею, опьяненный сбивающим с ног вкусом ароматной женской кожи. Его руки метались по ее телу, жадные до каждого изгиба, до каждой округлости, до каждого секрета женщины. Разгоряченной, возбужденной, дрожащей женщины.

Она содрогнулась в оргазме, и Тревору показалось, что в глубине ее затуманившихся глаз он увидел победный блеск.

Наверное, он должен был отступить, чтобы прийти в себя, чтобы немного остыть, но она изогнулась, потянулась лениво, обвила руками его шею, как бархатными цепями. И промурлыкала:

— Еще. Мне все мало. Я хочу больше. Сейчас. — Она прикусила его губу. — Немедленно.

Даже если бы она была ведьмой, нашептывавшей самые жуткие заклинания, вряд ли ей удалось бы околдовать его сильнее. Он готов был поклясться, что, когда ее губы раскрылись, он почувствовал жар адского пламени. Все мысли вылетели из его головы. Осталось безумие, лихорадочное и восхитительное.

Дарси уловила этот момент и утонула в диком восторге, упиваясь своей победой. Ей удалось задуманное, она превратила мужчину в зверя.

С той же бешеной скоростью понеслась по жилам ее кровь, с той же жадностью заметались ее руки. И, когда он снова довел ее до кульминации, она вонзила зубы в его плечо. Ее ногти впились в его спину. Кровь застучала в его голове, в сердце, в паху, и, ослепленный густым красным туманом, заклубившимся перед глазами, он вонзился в нее, проглотив ее дрожащий вскрик.

Каждый толчок казался еще одним шагом по тонкой проволоке, натянутой над раем и адом.

И, куда бы они ни упали, остановиться было невозможно. Он намотал на кулак ее волосы, откинул назад ее голову, впился взглядом в ее лицо.

— Я хочу видеть тебя, — выдохнул он. — Я хочу видеть, что ты чувствуешь.

— Только тебя.

Она сорвалась с той натянутой проволоки и потянула его за собой. Они свалились в пропасть или взлетели в небо. И ему было неважно, где они приземлятся.

Он замер, судорожно глотая воздух, борясь с остатками безумия, вжимаясь телом в ее тело, упираясь одной рукой в стену, чтобы не потерять равновесие.

Дарси безвольно повисла на нем, обмякла, как всегда после бешеной гонки. Он сказал себе, что сейчас, нет, через минуту соберется с силами и дотащит их обоих до кровати.

— Я падаю, — прошептала она ему в плечо.

— Знаю. Потерпи секундочку.

— Может, просто соскользнем на пол и полежим немного? Я не чувствую ног, у меня кружится голова.