Тело девочки сравнительно неплохо перенесло катастрофу, но после той бесконечной ночи в Кетимбанге Ида замолчала. Ее губы с тех пор не произнесли ни слова. Лишь изредка она издавала возглас недовольства или согласия. Спала она неплохо, почти не плакала, но в остальном проявляла мало эмоций. Ничего необычного после таких потрясений, сказал врач, речевой аппарат на месте, она заговорит снова. Когда-нибудь.

Когда у Якобины уладилась ситуация с правосудием, она пошла в городскую ратушу и официально сообщила, где и когда видела господина и госпожу де Йонг в последний раз, что Ида находится под ее попечительством, и указала адрес отеля. Вчера она получила известие, что супруги де Йонг распорядились в случае их смерти передать детей отцу Маргареты де Йонг, проживающему в Амстердаме; что господин Ахтеркамп уже извещен о случившемся несчастье, и до его ответа Якобина может и дальше заботиться об Иде.

Якобина делала это охотно и радовалась, что Ида еще немного побудет с ней. Она со страхом ждала дня, когда девочку придется отдать ее деду. Вот и сейчас она грустно погладила ее по светлым волосам.

– Или мы вернемся в Европу, – негромко размышляла Флортье.

– Но только не в Нидерланды! – тотчас заявила Якобина, и Флортье хихикнула.

– Нет, ни в коем разе! – воскликнула она и потянулась. – Может, в Англию… или… – Она замолчала, задумавшись. Теперь не было и речи, чтобы они остались здесь, в этой стране, на этом острове, на который они приехали, полные таких больших ожиданий, и где они получили такие глубокие раны, которые будут заживать намного дольше, чем порезы и ожоги или израненные ступни. Они надеялись увидеть рай и какие-то время жили в раю, пока не заглянули в зияющую бездну. И эта бездна чуть не поглотила их.

– В Италию! – У Флортье заблестели глаза. – Красивая страна! Ты помнишь, как в порту Неаполя мы…

В дверь постучали, и подруги переглянулись.

– Наверно, почта, – сказала Якобина, сползла с кровати и заковыляла к двери. – Кто там? – спросила она, уже открывая, и на ее лице засияла улыбка при виде светловолосого великана с грубоватым лицом. Светлый костюм обтягивал его мускулистое тело; на левой руке была надета бежевая кожаная перчатка.

– Добрый день, – сказал он по-немецки звучным басом. – Я – Джон Холтум. – В его ярко-голубых глазах сверкнули искорки. – Вообще-то я пришел к Флортье.

– Да, она тут. Проходите.

Флортье села и, не веря своим глазам, уставилась на гостя.

– Я пойду с Идой в сад, – сказала Якобина, но тут же усомнилась, что Флортье слышала ее слова. С добродушной усмешкой она взяла на руки зевающую девочку вместе с ее куклой, схватила на ходу детскую панамку и тихонько прикрыла за собой дверь.

– Здравствуй, Цветочек. – Он посмотрел оценивающим взглядом на ее короткие волосы. – Тебе идет такая прическа.

Флортье все никак не могла оторвать от него глаз. Она слезла с кровати.

– Как ты меня нашел? – беззвучно прошептала она. Сердце бешено стучало в ее груди, а под ложечкой что-то радостно трепетало.

Он растянул в улыбке свой большой рот.

– Когда портье передал мне вот это, – его правая рука выудила из кармана пиджака тканевый цветок и снова сунула назад, – я заплатил одному мальчишке из моего отеля, чтобы он искал тебя во всех отелях и пансионах. И уже почти потерял надежду. Но вчера отправил его снова. – Он сдвинул брови на переносице. – Где ты была?!

– Я… я… – забормотала Флортье. Ее колени подкосились, и она, всхлипнув, присела на край матраса. Сквозь слезы она видела, как Холтум подошел к ней и опустился на колени. Он, самый сильный человек на свете, которого домогаются тысячи женщин, стоял перед ней на коленях! На секунду она почувствовала триумф, но потом его сменило ощущение блаженства и тепла.

Он медленно и ласково погладил Флортье по щеке.

– По тебе видно, что тебе есть что мне рассказать. – Он заметил заживающую царапину на ее лице.

Она кивнула.

– Но не сейчас. – И она едва не растаяла, когда Холтум нежно провел большим пальцем по ее влажной коже.

– Нет, не сейчас, – согласился он. – Поэтому я и пришел сюда. Послезавтра мы снимаемся с места и едем сначала в Сингапур, потом в Индию. После этого сезон закончится, и я вернусь в Англию. – Флортье сглотнула. – Я не считаю себя ни дураком, ни излишне сентиментальным, но после той ночи ты не шла у меня из головы. Если хочешь, может, ты поедешь со мной, Цветочек? Будешь меня сопровождать? – Она ошеломленно глядела на него. – Я знаю, – тихо продолжал он, – тебе трудно мне доверять; возможно, ты думаешь, что будешь слишком зависеть от меня. Но это не так. Я говорил с Анной Уилсон, в больших городах нам понадобится еще одна хорошенькая девушка, которая будет продавать программки. Зарабатывать ты будешь немного, но это будут твои собственные деньги. Жить ты сможешь вместе с Салли, другой девушкой, а питание бесплатное. А если ты не захочешь больше меня видеть, у тебя будут хотя бы деньги в кармане, и ты сможешь строить дальнейшие планы. – Немного помолчав, он добавил хриплым голосом: – Хотя я бы хотел, чтобы ты хорошо ко мне относилась и осталась со мной.

В ее грудной клетке вдруг лопнул узел, который она почти не замечала до этого момента.

– Как ты можешь желать такую, как я? – вырвалось у Флортье.

– Я уже говорил тебе, что у меня на многие вещи есть собственное мнение, – усмехнулся он. – Не то чтобы мне все равно, нет, но дело в тебе. Я представляю себе, что ты пережила и как это отразилось на тебе. К тому же, – он снял перчатку с левой руки, – мне очень даже известно, каково выставлять себя на продажу. Продавать свое тело.

Флортье посмотрела на его большую, сильную кисть, на которой не было среднего и безымянного пальцев, и бережно провела кончиками пальцев по бледным шрамам и оставшимся обрубкам. Его рука показалась ей символом ее собственного поруганного тела и израненной души, и она всхлипнула.

– А если я никогда не смогу дать тебе то, что ты, возможно, от меня… – Она смущенно замолчала и низко наклонила голову.

– Мы посмотрим. Когда надо, я могу быть очень терпеливым. – Он снова погладил ее по щеке. – В Азии есть поговорка: лотос цветет только тогда, когда его корни уходят в ил. И это лотос, который, как никакой другой цветок, символизирует чистоту и красоту. А ты немножко похожа на лотос, Цветочек.

На лице Флортье появилась счастливая улыбка, но тотчас пропала.

– Я не могу иметь детей, – выпалила она и покраснела.

Брови Холтума почти болезненно сошлись на переносице, но потом уголки губ поползли кверху. Он снова погладил Флортье по щеке.

– У меня уже есть сыновья. – Тут же он серьезно добавил: – Но я не стану скрывать от тебя, что пока не хочу развода – из-за моих мальчишек. Ты могла бы примириться с этим?

Флортье прикусила нижнюю губу. Уже долгое время ей ничего не хотелось так сильно, как выйти замуж. Но эти планы не только рухнули, но и навлекли на нее беду. Джон Холтум оказался прав, ей было трудно ему доверять, и она в самом деле боялась снова попасть в зависимость, как это было с Киан Джаем. Но если она будет самостоятельно зарабатывать и не будет за Джоном замужем, она сможет в любой момент уйти от него, если ей будет плохо. Ее успокоила такая мысль.

– Да, – ответила она, наконец, со слабой улыбкой. – Я могу примириться с этим.

Его угловатое лицо тоже озарилось улыбкой.

– Тебе не обязательно решать это прямо сейчас. Ты можешь догнать нас и через пару дней или позже.

Тепло в груди Флортье разливалось все шире.

– Я, в любом случае, должна посоветоваться с Якобиной, – прошептала она и лишь теперь обнаружила, что все время гладила его покалеченную кисть. Тогда она бережно поднесла ее к губам и стала целовать все пальцы и шрамы на ней, а потом прижала ее к своей щеке. Флортье было хорошо и покойно, так, как в детстве, когда у нее были отец и мать; потом это чувство надолго пропало и отчасти вернулось, когда у нее появилась подруга – Якобина.

– У тебя ведь есть список городов, где мы будем? – рыдала Флортье у плеча Якобина. – Английский адрес Джона тоже у тебя записан?

– Да, у меня все есть, – сдавленным голосом ответила Якобина и одной рукой крепко прижала к себе Флортье, другой она держала за руку Иду. Ей было больно расставаться с Флортье, но ведь Джон Холтум хороший, порядочный человек. Всякий раз, когда она думала о том, что пришлось перенести ее подруге, у Якобины щемило сердце. Флортье заслужила счастье.

– Я стану присылать тебе почтовые открытки из всех мест, где мы остановимся, обещаю! – всхлипнула Флортье. – А ты можешь приехать к нам в любое время; Джон поможет найти работу и тебе.

– Хорошо, – сквозь слезы пообещала Якобина и еще крепче прижала к себе подругу. – Береги себя, Флортье.

– Ты тоже береги себя! – Флортье с трудом оторвалась от Якобины и нежно погладила по голове Иду. – До свидания, мышка-малышка. – Она еще раз улыбнулась; потом служащий отеля помог ей подняться в экипаж, где уже сидел Джон Холтум.

– До свидания! – крикнула Флортье, когда кучер щелкнул поводьями, и лошади тронулись. Она высунулась из дверцы и помахала Якобине. – До свидания!

Якобина не произнесла ни звука, она лишь махала вслед рукой, пока экипаж не скрылся за поворотом. Тяжело дыша, она постояла еще какое-то время, потом утерла рукавом светлого летнего платья мокрое лицо и присела, чтобы посадить Иду на руки.

– Теперь мы с тобой совсем одни, – пробормотала она и слегка покачала Иду. – Что нам теперь делать, пока не объявится твой дедушка? – Ида лишь молча смотрела на нее голубыми глазенками. – Я вот что подумала – может, мы разыщем твоего брата Ягата? Как ты думаешь? – Девчушка заморгала и прижалась головкой к шее Якобины, еще мокрой от слез Флортье.

52

– Завтра мы поедем на лошадке, – сообщила Якобина Иде, расхаживая по комнате и собирая их скудные пожитки в новый чемодан. Девчушка сидела на кровати, прижав к груди куклу, и смотрела на нее огромными глазенками. Якобина купила и новую одежду – детское пальто и шапочку Иде, а себе жакет; она надеялась, что они окажутся достаточно теплыми для ноябрьского Амстердама. Ничего более солидного в Батавии просто не продавалось. – Мы приедем в порт, поднимемся на большой пароход и поплывем по морю! – Она уже привыкла как можно чаще разговаривать с Идой, чтобы, с одной стороны, к девочке снова вернулась речь, а с другой, потому что она скучала без разговоров с Флортье.