Однако возможность такая, похоже, не спешила появляться. Мисс Уилтон заявила, что хочет пока поговорить с леди Эвелин, а не осматривать замок, поэтому владелец всех достопримечательностей ушел, ощущая себя ненужным.

Ноги привели его во двор, и молодой герцог с оттенком грусти подумал, что прекрасная погода приукрашивает замок. Глядя на эти старинные сооружения со стороны, не верилось, что они могут в любую минуту рухнуть.

Джон увидел Фараона, который сидел под деревом с альбомом и делал углем набросок замка.

– Это же превосходно! – воскликнул он, увидев набросок замка.

– Кое-что умею, – согласился старик. – Но это так, чтобы убить время. – Он вздохнул так тяжко, будто у него случилась какая-то страшная трагедия.

Джон пошел дальше, держа путь к большим воротам, и, немного не дойдя до них, застыл как вкопанный. В ворота с грохотом въехала открытая карета, в которой сидела очень красивая девушка. Едва увидев его, девушка встала и радостно замахала рукой.

За каретой ехала телега, забитая чемоданами и дорожными сумками, большая часть которых, со стоном заметил он, были совершенно новыми.

– Джо-о-онни-и-и! – закричала красавица, продолжая, как сумасшедшая, размахивать рукой.

Джон заскрипел зубами. Он ненавидел, когда его называли Джонни.

Когда экипаж остановился, девушка выпрыгнула из него, бросилась к Джону и, едва не задушив его в объятиях, воскликнула:

– Джонни! Джонни! Любимый братец!

– Здравствуй, Друзилла, – ответил он, пытаясь удержаться на ногах под ее напором. – А ты изменилась.

– Изменилась, правда? – счастливо затараторила она. – Я стала намного-намного старше!

Сестра отпрыгнула от него и закружилась, показывая, какой на ней красивый наряд.

Джон попытался не думать о том, сколько эта одежда может стоить. Наверняка скоро ему пришлют счет.

А к нему прибавятся еще счета за экипаж, за телегу, за услуги людей, которые деловито принялись выгружать багаж, выжидающе поглядывая на него.

– Несите в дом, – коротко сказал молодой хозяин и направился в замок в сопровождении небольшой процессии.

– Лучше несите сразу в мою комнату, – беззаботно бросила Друзилла.

Джон хотел было возразить, но понял, что при нехватке слуг в замке это будет непрактично. Мысль о том, что придется лишний раз давать на чай, заставила его застонать.

– Боюсь, что для тебя не подготовили комнаты, – сказал владелец замка, поднимаясь по лестнице.

На самом деле, поскольку Друзилла никогда здесь не жила, ей даже не было отведено отдельной комнаты, и, чтобы найти что-нибудь более-менее подходящее для жилья, пришлось бы тщательно обыскать весь замок.

Джон остановился на лестничной площадке.

– Можете оставить вещи здесь, – сказал он и полез в карман за монеткой.

Но, к его изумлению, сопровождавшие Друзиллу люди отказались брать деньги.

– Спасибо, сэр, нам уже заплатили. Всего доброго, сэр.

Джон ошарашенно глядел им вслед, пока они спускались по лестнице и выходили.

– Ты теперь, когда стал герцогом, в королевских покоях живешь? – осведомилась Друзилла.

– Да, – простонал он.

– Пойдем, покажешь.

Она схватила брата за руку и потащила к королевским покоям. Как Джон и ожидал, на сестру его комната не произвела впечатления.

– Тебе нужно сделать здесь ремонт, – решительно произнесла она.

– Не обращай внимания. Почему ты приехала, Друзилла? Ты же должна быть в пансионе. Я немало заплатил, чтобы ты смогла остаться там хотя бы до конца семестра.

– Какая разница, что сколько стоит? – небрежно обронила девушка. – Я вернулась домой, потому что в пансионе меня уже ничему новому не научат.

– А по-моему, тебя еще очень многому нужно учить. Например, манерам и этикету.

– Глупый! Пансионы не для этого нужны.

– В самом деле?

– Да. Там учат, как заманить богатого мужа.

– Я вижу, пошлость из тебя там не выбили.

– Это правда. Там все только и говорят, что о «глянце» да о «блеске», как будто ты стол какой-нибудь. Они хвастают, что прививают нам «достоинства» (французский, музыка, танцы), но все это нужно для того, чтобы удачно выйти замуж. Об этом все знают, но не говорят.

Джон и хотел бы что-нибудь возразить, но с ужасом начал понимать, что это правда.

– Главное достоинство, – продолжала тараторить Друзилла, – это умение красиво и со вкусом тратить деньги мужа.

– Красиво и со вкусом? – по-братски скептически повторил Джон. – Это не про тебя.

– У меня прекрасный вкус во всем, что касается драгоценностей и одежды, – заверила его сестра. – Мне нравится только самое лучшее.

– Если бы этого было достаточно, чтобы найти тебе богатого мужа, я мог бы не волноваться, – заявил Джон. – К сожалению, мужчины с деньгами имеют право выбирать, и одного умения пускать пыль в глаза недостаточно, чтобы привлечь их.

Друзилла засмеялась.

– Это ты так думаешь, милый братец.

– О чем ты говоришь?

– Я же сказала, учиться мне больше не надо, потому что учеба эта нужна, чтобы найти богатого мужа. Ну, так я нашла. Поэтому и вернулась домой.

Джон остолбенел.

– Ты что? – пробормотал он.

– У меня будет богатый муж, так что скоро я слезу с твоей шеи. Вот облегчение для тебя, правда?

У Джона голова пошла кругом.

– Друзилла, – выдавил он наконец, – тебе семнадцать лет.

– Я знаю.

– Но ты, похоже, не знаешь, как себя вести. Ты же не хочешь слыть неисправимой кокеткой?

– Когда я выйду замуж, это не будет иметь значения. Пусть говорят, что хотят.

– Понятно. А как насчет чувств мужа?

– О, об этом я побеспокоюсь. Будущий муж влюблен в меня до безумия, так что с этим все хорошо.

– А ты? Ты любишь его?

– Джонни, дорогой, его доход пятьдесят тысяч фунтов в год, конечно, я люблю его.

Джон разинул рот.

Пятьдесят тысяч годовых! Неужели в мире есть столько денег?

Потом к нему вернулась братская заботливость.

– Кто он, Дрю?

Она поморщилась.

– Не называй меня Дрю. Это так некрасиво.

– Я буду называть тебя Друзиллой, если перестанешь называть меня Джонни.

– Хорошо, договорились. Милый, милый Джонни!

– Друзилла, ты должна рассказать что-нибудь об этом человеке. Мне нужно знать что-то большее, чем состояние его банковского счета.

– Тебе нужно знать? Ведь это я за него выхожу.

– Если я соглашусь. В конце концов, я глава семьи.

Заявление это произвело на сестру впечатление, которого Джон ожидал меньше всего. Она запрокинула голову и буквально зашлась смехом.

– О, Джонни, какой ты смешной.

– Я не собирался шутить.

– Но это так смешно! Ты глава семьи! С ума сойти.

– Если хочешь, чтобы я согласился на брак, не сходи с ума так громко, – сказал Джон обиженно. Разве герцог не может ожидать хоть немного уважения от младшей сестры? – Скажи, кто он, – настойчиво повторил брат. – Я знаю его?

– Вряд ли. Он бакалейщик.

– Бакалейщик? Ты что, рехнулась?

– Да, бакалейщик с доходом в пятьдесят тысяч.

– Как он мог заработать такие деньги? Бедная моя девочка, да он морочит тебе голову.

– Джонни, не будь таким глупым. Он не развозит на велосипеде фрукты. За него это делают другие. Он владеет сотней бакалейных магазинов.

– Сколько ему лет?

– Где-то сорок пять или пятьдесят. Я не знаю точно.

– Торговец среднего возраста!

– Очень богатый торговец! – поправила кокетка.

– Мне все равно, насколько он богат. Ты не можешь выйти за него.

– Но ты о нем ничего не знаешь! – вскричала Друзилла.

– Напротив. Думаю, я очень хорошо знаю, какой он. Скорее всего, у бакалейщика красное лицо, брюхо и огромные бакенбарды. Если мне, к несчастью, придется встретиться с твоим женихом, этот делец хлопнет меня по спине и назовет сквайром.

– Это имеет какое-то значение?

Имеет. Хотя сам Джон не мог объяснить почему. Да и спорить с Друзиллой он даже не стал пытаться. Вдруг в голову его светлости пришла другая мысль.

– Я знаю, в чем дело. Ты жертвуешь собой ради семьи.

– Что?

– Зная, что я оказался на мели, ты нашла богатого человека, чтобы спасти нас. Но, милая сестра, долг перед семьей не обязывает тебя…

На этом Джон сдался. Друзилла глядела на него таким безучастным взглядом, что не оставалось сомнений: она не поняла ни слова из того, что он сказал. Больше всего эту испорченную девчонку сбило с толку слово «долг».

– Ты не выйдешь за бакалейщика только потому, что у него есть деньги.

– Так найди мне кого-то другого с деньгами, – выпалила она, перестав улыбаться. – Думаешь, я собираюсь просидеть в этом старом сарае всю жизнь только потому, что ты не можешь мне дать приданого?

Друзилла зарыдала.

Брат тут же обнял ее за плечи.

– Не плачь. Я что-нибудь придумаю, – пообещал он и про себя добавил: «Знать бы только что». – Ты дома, так что давай просто радоваться встрече. Я хочу тебя кое с кем познакомить. Но сначала найдем маму. Она очень обрадуется твоему приезду.

«Испорченная девчонка» шмыгнула носом и вытерла слезы.

– Хорошо. Но знай, я не передумала. Я выйду за Артура.

– Артура?

– Артура Скаггинса.

Джон мысленно застонал. Он мог бы догадаться, что бакалейщика зовут как-то похоже.

– Ты не можешь всю жизнь прожить с фамилией Скаггинс, – сказал герцог Честертон. – Подумай об этом, Дрю. Ты не можешь…

Она топнула ногой.

– Не называй меня так. Я буду делать что хочу. Я не буду бедной, не буду!

– Погоди, я же согласен, тебе нужен муж с хорошим достатком, – вздохнул Джон. – У меня вон дух захватило, когда я увидел, как ты появилась. Нанять такую карету, наверное, стоило целого состояния. Как ты заплатила за нее?

– Я не платила. Это карета Артура.

– Что?

– И телега. И люди.

– Ты приехала домой за счет этого человека? Как ты могла? Ты что, вообще не понимаешь, что можно делать, а чего нельзя?